Необходимость Пасхи

В центре библейского и христианского провозвестия стоят не отвлеченные религиозные идеи, а факты, разворачивающиеся в истории. Призвание Авраама, исход Израиля из Египта, вавилонский плен – все это события, происходящие в пространстве человеческой жизни. Библейские герои живут и действуют в мире фараонов, царей, эллинистических и римских императоров, о которых мы знаем из школьных учебников. Библия, таким образом, не создает какого-то особого мифического пространства, призванного показать принципиальное отличие сакрального от профанного, божественного от человеческого. Напротив, она описывает жизнь людей в их стоянии пред Богом. Это отнюдь не означает, что библейскому мышлению чужда метафизическая глубина и философская пытливость. Просто Священное Писание видит метафизику в самой жизни, в мире, созданном Богом, и, в конечном итоге, в человеческой личности, находящейся в общении с Творцом.

Сама история здесь воспринимается как место встречи Бога и человека. Судьба бытия зависит именно от нее. Ибо смерть, тление привнесено в творение не абстракцией постоянно возвращающегося к себе Космоса (античная философия) или игрой богов, а свободной волей человека: «… одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков» (Рим. 5:12). Грех разрывает человеческое существо, принципиально меняет его онтологический состав. Никакая религия или философия не способны за пределами жизни, из движущейся к умиранию части, восстановить целое. Никакое перевоплощение или бессмертие души не способно сохранить человека как цельное и уникальное существо. Это расколотое грехом и смертью бытие может быть восстановлено только «Новым Адамом», Богом.

Сын Божий воспринимает на Себя не абстрактную человечность, но становится конкретным человеком – Иисусом из Назарета, «во всем подобным нам кроме греха». Он рождается «во дни Ирода», Его родители подчиняются римскому праву, Он стоит на суде прокуратора. Здесь нет причудливых образов, свойственных языку мифов, все реалистично. Даже притчи Иисуса прибегают к бытовым метафорам, понятным каждому крестьянину. Его смерть и воскресение – факты, явившиеся в истории.

Если попытаться посмотреть на это событие с божественной перспективы, то Бог, пожелавший принять на Себя опыт человеческого существования «изнутри», должен прийти к той точке, где человек предельно опустошен, потерян и одинок в смерти, где он не находит Бога, где нет ничего кроме хиатуса (зияния, небытия), откуда он не может выбраться собственными силами, и исчерпав этот опыт до самых основ, вновь собрать расколотые и разбросанные в пустоте Ничто части человеческого бытия в Личности Распятого и Воскресшего.

Только такой Бог, пошедший за человеком до самых глубин его падения, перестает быть внешним Судией, абстрактным первопринципом. Но как вочеловечившийся, «эмпирически» познавший все стороны существования, Он становится окончательным мерилом для людей, той Правдой, которая одна только и может судить мир: «Се грядет с облаками, и узрит Его всякое око и те, которые пронзили Его; и возрыдают пред Ним все племена земные. Ей, аминь. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (Апок. 1:7-8).

Образ Великой Субботы, предваряющей Пасху, является основой домостроительства спасения, его фундаментом. Как и в седьмой день творения, когда мир пребывает в покое Божиим, Христос возвращает творение к его Истоку: «Днешний день тайно великий Моисей прообразоваше, глаголя: и благослови Бог день седьмый, сия бо есть благословенная суббота, воньже почи от всех дел Своих Единородный Сын Божий, хотением еже на смерть плотию субботствова: и во еже бе, паки возвращься воскресением, дарова нам живот вечный, яко Един Благ и Человеколюбец». С момента возгласа «Свершилось!», произнесенного на Кресте, смерть уже побеждена: «Днесь ад стеня вопиет: пожерта моя бысть держава, Пастырь распятся и Адама воскреси: имиже царствовах, лишихся, и яже пожрох возмогий, всех изблевах. Истощи гробы Распныйся, изнемогает смертная держава. Слава Господи Кресту Твоему и Воскресению Твоему».

Но Тайна Субботы скрыта от глаз человека. Сошествие Христа происходит в самых предельных глубинах бытия. И вот, Гроб становится пуст.

Как писал один богослов: «Тема воскресения Христа совокупляет все богословские понятия и реалии христианства и объединяет их в одно гармоничное целое». В самом деле, нет другой темы, о которой раннехристианские авторы писали бы больше, чем о телесном воскресении Христа. Сама по себе идея воскресения не была чем-то необычным для философско-религиозного мировоззрения как эллинов, так и иудеев той эпохи. Однако для греко-римского сознания мысль о возможности восстановления тела казалась нелепицей и безумием. Характерна ирония философа Цельса – язычника, вступившего в полемику с христианами: «Такая перспектива вполне устроила бы червей. Ибо какая человеческая душа станет тосковать об истлевшем теле?»; «По твоему мнению, еще мало того, что мы носим отпечаток [= тело], в который нас облекла природа; нет, ты к тому же требуешь от меня добровольного согласия, чтобы отпечаток этого отпечатка и далее оставался с мной, чтобы он продолжал свое бытие, как если бы он действительно заслуживал внимания».

Мы видим, что именно против Пасхи ополчилась вся мощь эллинской рациональной культуры. Тем более поразительно, как ранняя Церковь, не разработавшая еще тонких богословских понятий, не создавшая пока великого искусства (умозрения в красках), мужественно отстаивала откровение о Воскресении Христовом. Ибо последнее и является камнем Церкви, единственной, по существу, истиной, которую христианство несет миру: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша». Если смертью Христовой не попирается смерть, если аду удалось оставить Иисуса в своей власти, то в евангельских рассказах мы увидим привычную для нашей, исполненной всяческих трагедий, жизни, историю о том, как озверевший преступный мир уничтожает прекрасного человека. А значит, наша любовь, упование, молитва адресована мертвецу, и вера сводится к воспоминанию об этом хорошем человеке, и Иисус, таким образом, встал бы в один ряд с многими другими хорошими и великими людьми: Сократом, Платоном, Александром Македонским. Если же Гроб на самом деле пуст, и нам незачем искать «живаго с мертвыми», то это значит, что произошло нечто, разделяющее историю мира на «до» и «после». Именно здесь проходит главный нерв христианства.

Апостольская вера в воскресение предполагает многие истины, открытые нам в Священном Писании. Например, она отсылает нас к моменту Сотворения мира: если мир, как духовный, так и материальный, создан Богом и является желанным для Него, тогда ничто из творения не может быть случайным и напрасным, но все достойно спасения и озарения пасхальным светом. Воскресение Христа есть прославление целостного человека в ипостаси Слова, призвание его к высочайшему райскому служению: быть священником всего творения. Пасха – это свидетельство того, что, призвавший мир из небытия, не позволит погибнуть тому, о чем Он Сам сказал: «хорошо весьма».

От события Пасхи неотделимо и тринитарное измерение, ибо Воскресение Христово есть действие всей Троицы. Апостол Павел пишет, что «Христос воскрес из мертвых славою Отца» (Рим. 6:4). Он также говорит о силе Отца, «которую Он воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах» (Еф. 1:20). Действуя в Сыне и через Сына, Отец в событии Пасхи завершает свое главное дело – спасение мира.

В течении земного пути Спасителя Его божественная сила была скрыта от глаз, хотя в чудесах и в событии Преображения, она как бы проступала, но гадательно. Бог таился от прямого взгляда на Него. Воскресение же являет Его во всей славе, которую Он имеет от Отца «прежде бытия мира» (Ин. 17:5). В Евангелии от Иоанна Пасха связывается и с излиянием Святого Духа: «Ибо не было на них Святого Духа, потому что Иисус еще не был прославлен» (Ин. 7:39).

Именно действием всех Лиц Пресвятой Троицы осуществлено спасение человека и утолена бесконечная жажда вечной жизни: «Сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3).

Пасха есть новая всеобъемлющая реальность, открытая Христом: «Живем ли – для Господа живем; умираем ли – для Господа умираем; и потому, живем ли или умираем, – всегда Господни. Ибо Христос для того и умер, и воскрес, и ожил, чтобы владычествовать и над мертвыми и над живыми» (Рим. 14:8-9). Апостол Павел указывает нам, что в крещении происходит наше сопогребение и соумирание со Христом, но через них мы входим в измерение новой жизни, в бытие с Богом Воскресшем: «Кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17). И еще более отчетливо: «Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которую Он возлюбил нас, и нам, мертвых по преступлениям, оживотворил со Христом, – благодатью вы спасены, – и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе» (Еф. 2:4-6).

Пасхальная ночь, в которую мы ныне входим, как и те две тысячи пасхальный ночей, что минули с момента явления Воскресшего ученикам – это свидетельство того, что Христом с нами. Как и тогда, наши промерзшие от стужи безразличия и отчужденности, сердца может коснуться Свет Божественной Весны. Если Он и правда воскрес, если произошла эта великая Победа над смертью, если Его гроб пуст, то все теперь все иное. И больше нет страха, нет бездны между мертвыми и живыми, но все есть Жизнь, Радость и Любовь. «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?». Христос Воскресе!

Этим отличается Воскресение Христово от воскрешения Лазаря. Лазарь, избавленный от смерти Иисусом, возвращен к прежней жизни. Да, она теперь будет проходит под знаком служения Слову, но все же эта наша человеческая и жизнь, которая завершится смертью. Христос, восстав от гроба, возвращается к жизни, чтобы не умереть никогда. Это новое бытие, неподверженное тлению, над которым больше не властно время. И к этому бытию призывает нас Его Пасха – Новая Пасха, та вода, которая течет в жизнь вечную, и припав к истоку которой человек уже не будет испытывать жажду.