«Не проснуться было невозможно…»

Отца Афанасия я почти не знал. За семь лет мы обменялись буквально парой слов. Знаком был больше с ним понаслышке от другого монаха Афанасия (Белкина), с которым жил в одной келье на ферме. Тот, другой отец Афанасий, сам отличный механик-водитель, мастер на все руки, человек прямой, рассказывать тихо не умел или не мог: «У Батьки все тряслись! Он гараж вот где держал! – гремел Афанасий Второй и показывал мне свой трудовой кулак, – Он Хозяином был!!!» Я послушно кивал головой, соглашаясь.

Знакомство

Моё личное знакомство с Афанасием Первым, в ту пору послушником Анатолием Куликовым, состоялось несколькими годами ранее следующим образом. Дождавшись окончания утреннего развода, я подошёл к заведующему гаражом и попросил разрешения налить в канистру несколько литров бензина. «Зачем тебе?!» – спросил завгар. Цель была личная, озвучивать которую не хотелось. Я отвёл глаза,

Больше я к нему с просьбами не подходил. По старой привычке наблюдал иногда издали, пытаясь уловить какой-нибудь изъян в поведении, чтобы припомнить при случае. Не получалось. Самое главное, потому что во всём, даже в своих перегибах, отец Афанасий был по-настоящему искренен, без лукавства. Своей решительностью, силой, энергией он напрочь сметал устоявшееся мнение о том, что на шестом десятке в монастыри приходят лишь «доживать» за оградкой.

Полунощница

А потом я услышал, как отец Афанасий читает полунощницу. Эти службы очень помогли мне тогда на выходе из очередного тупика. После первых двух лет на ферме, ярких и радужных, на третьем году начались проблемы. И Рождественским постом 1999-го я несколько недель провёл на центральной усадьбе. Ходил по кругу: келья, храм, трапезная, келья... и в круге первом открывался постепенно другой круг, – суточный богослужебный.

Спустя три года после первых дней на острове я снова попал на полунощницу. Начиналась она в три часа утра или ночи (для кого как). Пришёл сонный, в храме сел у печки и снова заснул. Внутри и снаружи было темно. Когда чей-то голос произнёс рядом: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!» – я проснулся. Не проснуться было невозможно. Голос звучал громко, уверенно, ровно. С напором и в то же время сдержанно. Неспешно, с небольшими паузами между стихами, давая возможность осознать услышанное: «Заблудих, яко овча погибшее; взыщи раба Твоего!»^[1]

«Коровки пить хотят…»

Шли годы. Издалека отец Афанасий казался непробиваемым, непоколебимым. И вдруг неожиданно открылся совсем с другой, незнакомой мне стороны. Это случилось поздней осенью, ночью. Вечером на ферме отказал водяной насос. На установку причины, ремонт или замену нужно было время, которого не было, – вода необходима рано утром в больших количествах, в основном, для поения дойных коров. А уже одиннадцатый час. Вызвали скорую помощь: ГАЗ-53 с цистерной, «вакуумку». Я был уверен, что гаражные заявятся недовольные – ведь на ночь глядя от печки выдернули...

Пока то-сё, машина пришла уже в полдвенадцатого. Воду в два этапа надо было закачивать. Сначала в цистерну, потом уже из неё в баки на мансарду, на третий этаж келейного корпуса. Из этих баков вода самотёком по подземным трубам в коровник поступала.

А он рукав заборный тащит, не командует, наоборот, уговаривает просящим таким голосом: «Ребятки, давайте скорее... коровкам вода нужна... коровки пить хотят... давайте, ребятки, давайте... Влад, запускай!» И так это было неожиданно и незнакомо, так не вязалось с привычным образом, что стало не по себе как-то, неловко, стыдно даже неизвестно за что. Лучше бы командовал.

Чин прощения

Первым словом, услышанным мной от отца Афанасия, было: «Зачем тебе?!» Вторым и последним: «Прости меня, грешного», – в Прощёное воскресенье незадолго до смерти. И дело не в том, что он сказал, – на чине прощения все так говорят. Дело в том, как он это произнёс, – не только мне, каждому. Я шёл в конце длинной вереницы послушников. Отцы, братья, миряне просили друг у друга прощения... и сами прощали, избавляясь от груза. От этого становилось легко, радостно, многие улыбались. И вдруг среди улыбающихся лиц отец Афанасий падает на колени с болью, надрывом, страданием: «Брат, прости меня, грешного!»

Хоть и не люблю мистику, но после кончины отца Афанасия через десять дней, вспоминая это прощание, невольно мысли стали приходить, что чувствовал он её приближение. А недавно узнал, что накануне они с отцом Амвросием вернулись из паломничества на Святую Землю. Может быть, так повлияла, изменила его эта поездка... Не знаю.

«Не веси бо, когда приидет к тебе глас глаголющий: се, Жених...»^[2]

монах Авраам, Валаам, 4 марта 2019 года.

[1] Псалом 118, 176.

[2] Стих из тропаря на вседневной полунощнице.