Слово Валаамского схиигумена Серафима (Покровского) в день памяти сщмч. Илариона Троицкого, архиепископа Верейского

Вот этот текст, написанный священномучеником Иларионом Троицким в конце XIX века, перед октябрьской революцией, заставляет нас очень глубоко задуматься, потому что в нем очень четко и очень умно и очень проникновенно раскрываются глубокие корни всех наших духовных заболеваний. Сегодня мы торжественно, с большой любовью отмечали память этого выдающегося иерарха, богослова, проповедника, пастыря, исповедника и мученика нашей Русской Церкви — Илариона, архиепископа Верейского. Сегодня, 28 декабря, но только 1928-го года, он мученически скончался, ему было тогда всего сорок четыре года. Можно сказать, что со Святейшим Патриархом Тихоном, ближайшим сотрудником которого он являлся, он является, пожалуй, одной из самых прекрасных и высоких, благородных фигур сонма новомучеников и исповедников Российских. Конечно, о нем и о его мыслях и высказываниях и писаниях по поводу богословия, по поводу экклезиологии, то есть строительства и устроения Церковного, можно было бы бесконечно говорить.

Но я бы хотел сегодня только остановиться на его знаменитых словах, которые он неоднократно повторял, что без Церкви нет спасения. Это значит, что если человек любой: русский, грек, румын, грузин, араб, японец, француз, немец не стяжет церковного мудрования, не стяжет соборного мышления, то для него нет спасения. Хотя можно сказать, что да, жестоко есть слово сие, кто может его послушати (Ин.6:60), но так оно и есть. Потому что Церковь, в отличие от того, как ее себе представляют и католики — еретики, и протестанты — тем более, не является простым учреждением, какой ее сделал действительно великий Петр. Но Церковь — это мистическое Тело Христово, созидаемое из поколения в поколение и оживляемое Духом Святым. Иными словами можно сказать, что Церковь — это Сам Христос. И поэтому кто отрекается от Церкви, отрекается на самом деле от Христа. И его вера обречена вырождаться, искажаться и стать действительно еретической, неправославной. Даже сейчас очень часто приходится слышать такие высказывания, даже в православной России: «Я верующий человек, я верую в Бога, но в храм не хожу. Зачем мне Церковь? Могу дома помолиться, могу в лесу помолиться». Да, конечно, помолиться можно везде: Дух, идеже хощет, дышет, и глас Его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо úдет (Ин.3:8), то есть мы не можем поставить Духу Святому наших человеческих границ. Но я бы сказал, что Церковь там, где Христос; Церковь там, где Дух Христов.

И очень знаменательно то, что жизнь этого великого исповедника и мученика веры Православной, Иллариона Троицкого, пришлась на самые тяжелые испытания для Русской Православной Церкви. Он был выдающимся участником поместного Собора 1917–1918 годов. Он был ближайшим сотрудником Святейшего Патриарха Тихона. И он действительно с Богодухновенной горячностью защищал восстановление Патриаршества на Руси, которое, как вы знаете, было уничтожено Петром великим. Почему он был таким убежденным и пламенным защитником Патриаршества? Да потому что он был подлинным, истинным, «до крови», «до мозга костей» церковным человеком, с правильным и не искаженным соборным и церковным мышлением. А Церковь без главы не может быть. И вот какими словами он защищал свою позицию на Поместном Соборе, на котором было много противников восстановления Патриаршества.

«Когда остро назрел вопрос восстановления Патриаршества, священномученик Иларион, как член поместного Собора вдохновенно выступил на Соборе в защиту Патриаршества. “Никогда, — говорил архимандрит Иларион, — Русская Церковь не была без Первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот передо мною два великих друга, две красы XVII века — патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: ‘…Из-за патриарха тебя, государь, не видно стало’. И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: ‘…Пусть ему, государю, без меня просторнее будет’. Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. ‘Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет’…

Но церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: ‘…Епископам всякаго народа, в том числе и русскаго, подобает знати перваго из них и признавати его яко главу’.

И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршество два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое патриаршее место?.. А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев Московских и первопрестольников Российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?”»[1].

Неисповедимы воистину судьбы Божии, и нужно было, чтобы разразилась октябрьская революция и чтобы произошло отделение Церкви от государства; чтобы осуществился поместный собор и чтобы, в конце концов, восстановилось Патриаршество, и чтобы на этот воистину голгофский путь был избран тишайший, кротчайший и смиреннейший Тихон. И еще скажем: в те годы, когда началась революция, и все последующие годы, где находилась Церковь? Она не находилась в пышных кафедральных соборах. Она находилась в тюрьмах, в ссылках, в концлагерях. Она находилась на Соловках, на Колыме, в Казахстане и во всех многочисленных Голгофах нашей Русской Земли. И сам архиепископ Иларион своими слезами и своей мученической смертью, своей кровью запечатлел истинность своих слов. Его, конечно, ненавидели органы ОГПУ. Хотя он всегда шел на переговоры с ними и, особенно, со зловеще знаменитым Евгением Тучковым, злейшим врагом и мучителем Патриарха Тихона.

И он действительно прошел свой крестный путь. Он был несколько раз арестован, в тюрьме сидел, а потом был отправлен на Соловки, где работал несколько лет рыбаком. И там, не теряя веселости и присутствия духа, он переиначил стихиру, поемую в день Пятидесятницы: «Дух Святый вся совершает — рыбари богословы показа, а ныне богословы рыбари показа». И когда он приехал, увидев тот ужас, тот ад, он сказал такие слова: «Мы отсюда живыми не выйдем». Так оно и сбылось. Но он являлся средоточием и объединяющим звеном, объединяющим сердцем, сердцевиной всех многочисленных заключенных в священном сане, а там было очень много архиепископов, епископов, священников. Но и среди них, к сожалению, потому что то было действительно страшное, темное и смутное время, между ними было много разногласий, вплоть до расколов, которые искусно, действительно коварно, по-сатанински, разжигались органами безопасности большевиков. Был раскол обновленческий, был раскол григорианский, был раскол иосифлянский.

Старец наш Софроний, особенно в последние годы своей жизни, очень много молился и проповедовал и увещевал и плакал и умолял о том, чтобы нам сохранить единомыслие и единство. Он безмерно любил, постоянно ссылался на последнюю часть первосвященнической молитвы Господа нашего Иисуса Христа на Тайной Вечери — уже последние Заветы, уходящего от нас Спасителя, уходящего на Крестную муку и на Крестное прославление: Не о сих же молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут; якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут; да и мир веру имет, яко Ты Мя послал еси (Ин.17:20) и так далее. И Старец необыкновенно болезненно переживал всякое проявление разделения, раскола, будь то внутри монастыря, будь то внутри прихода или будь то в большем масштабе — в Церкви вообще…

Когда в 1927 году заместителем патриаршего местоблюстителя (потому что законный местоблюститель, Петр Полянский, находился, томился в далекой заполярной ссылке) митрополитом Сергием Старогородским была подписана знаменитая декларация, то сам архиепископ Илларион Троицкий, такой богословски образованный и духовный человек, отреагировал на эту декларацию составлением «Памятной записки соловецких епископов» (27 мая / 9 июня 1926 года). Я вам прочту то, что он о декларации и о митрополите Сергии пишет и думает. Потому что, как вы знаете, это до сих пор для многих является камнем преткновения до такой степени даже, что некоторые не поминают Патриарха Сергия.

«Архиепископ Иларион был в числе епископов, выработавших в 1926 году церковную декларацию, определяющую положение Православной Церкви в новых исторических условиях. Она сыграла огромную роль в борьбе с возникшими тогда разделениями.

В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием.

“Никакого раскола! — возгласил архиепископ Иларион. — Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!”.

28 июня 1928 года владыка Иларион писал своим близким, что до крайней степени не сочувствует всем отделившимся и считает их дело неосновательным, вздорным и крайне вредным. Такое отделение он считал “церковным преступлением”, по условиям текущего момента весьма тяжким. “Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, что бы превосходило меру снисхождения и терпения”, — заявляет он. А в письме от 12 августа 1928 года развивает свою мысль: “Везде писаны пустяки, кто напротив пишет. Какую штуку выдумали. Он, мол, отступник. И как пишут, будто без ума они. Сами в яму попадают и за собой других тащат”. При этом он делает заключение, что митрополиту Иосифу ничего не докажешь, “хоть лбом об стенку бейся”, что он, как допустивший грех отделения по злобе, останется до конца жизни при своих взглядах.

Много трудов положил архиепископ Иларион и для того, чтобы переубедить епископа Виктора (Островидова) Глазовского, близкого по направлению к иосифлянам. “Говорить с ним не приведи Бог, — писал владыка в письме от 28 июня 1928 года, — ничего слушать не хочет и себя одного за правого почитает”».

К владыке Илариону обращались за советом, когда он находился в ссылке в лагере на Соловках, спрашивая, что нужно делать, чтобы в новых условиях политической жизни достигнуть умиротворения Церкви. Вопрос был очень сложный, и на него архиепископ Иларион дал весьма глубокий и проанализированный ответ, основанный на православных канонах и церковной практике.

Вот что написал он вопрошавшим в своем письме от 10 декабря 1927 года: «Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, общая линия церковной жизни и ее недостатки, и ее болезни мне известны. Главный недостаток, который чувствовался еще и раньше, это отсутствие в нашей Церкви Соборов с 1917 года, т. е. в то самое время, когда они особенно были нужны, так как Русская Церковь не без воли Божией вступила в совершенно новые исторические условия, условия необычные, значительно отличающиеся от раннейших условий. Церковная практика, включая и постановления Собора 1917–1918 годов, к этим новым условиям не приспособлена, так как она образовалась в иных исторических условиях. Положение значительно осложнилось со смерти Святейшего Патриарха Тихона. Вопрос о местоблюстительстве, насколько мне известно, тоже сильно запутан, церковное управление в полном расстройстве. Не знаю, есть ли среди нашей иерархии и вообще среди сознательных членов Церкви такие наивные и близорукие люди, которые имели бы нелепые иллюзии о реставрации и свержении советской власти и т. п., но думаю, что все, желающие блага Церкви, сознают необходимость Русской Церкви устраиваться в новых исторических условиях. Следовательно, нужен Собор, и прежде всего нужно просить государственную власть разрешить созвать Собор. Но кто-то должен собрать Собор, сделать для него необходимые приготовления, словом, довести Церковь до Собора. Поэтому нужен теперь же, до Собора, церковный орган. К организации и деятельности этого органа у меня ряд требований, которые у меня, думаю, общие со всеми, кто хочет церковного устроения, а не расстройства мира и не нового смятения…»[2].

И потом дальше он излагает эти свои требования…

И как тогда, в те годы, когда архиепископ Иларион Троицкий проходил свой крестный путь и исповедовал свою православную веру, и запечатлевал ее кровью своей, так и в наши годы — решаются судьбы Церкви, а через Церковь решаются судьбы всего мира, всего человечества. Потому что без Церкви нет спасения — спасения всего мира, о котором Христос Распялся; ведь Христос Распялся за всех людей, пролиял Свою Кровь Божественную за всех сынов Адамовых, от начала даже до последнего, имеющего родиться от жены. Но это спасение совершается только и исключительно через Церковь. Церковь и Ее членов, движимых Духом Святым, Духом Любви и милосердия и сострадания, Духом, всем хотящим спастись и в разум истинный прийти (ср.1Тим.2:4). Церковь молится о спасении всего мира, спасении всей твари. И, как преподобный Силуан наш говорит, что «если так, то и в нас должна жить только одна мысль: чтобы все спаслись»[3]. А спасение возможно только в Церкви. А кто несет в себе хотя бы малейшую неприязнь, малейшую ненависть, тот уже отпадает от Церкви, тот уже не Христов (ср.Рим.8:9), потому что в нем живет уже иной дух. Дух Христов есть Дух милосердия, сострадания, безмерной жалости. И что говорит наш отец, великий Силуан? Что когда видишь, что человек заблуждается, гибнет (ну, скажем, безбожник), гонит Церковь, убивает священнослужителей, разрушает храмы, оскверняет иконы, и так далее, издевается над благочестием народным, то ты пожалей его. Ты плачь за него или у тебя железное сердце, что ты будешь находиться в раю и с райских высот будешь смотреть, как там, в глубине адовой, мучаются и Сталин, и Ленин, и Тучков, и Берия — советские и все прочие палачи и гонители Церкви. Но, добавляет преподобный, «в раю железо не нужно»[4]. В раю нужно только милосердие Божие. И вы помните, мы каждый год в Неделю Торжества Православия служим чудесный молебен. И это последование дышит именно вот таким православным истинным Духом. Церковь молится о всех, молится об обращении заблудших, о взыскании погибших, аще возможно есть. Потому что, конечно, спасение добровольно; оно — дело любви, а любовь не навязывается. Вот таков Дух Церкви.

И если мы хотим действительно не потерять православный дух в эти наши смутные, очень смутные времена, где все перепутано, то истинным критерием, единственным критерием истинности нашего пути и всех наших рассуждений и о Церкви, и о путях ее, и наших собственных поступках, и судьбах, и самоопределениях является любовь к врагам и молитва за них. Конечно, когда так говоришь, многие, даже благочестивые люди, хихикают, говорят, что все это одна сентиментальность, недостойная душевность, это путь компромиссов. Тогда спрашивается, почему же Христос с высоты Своего Креста, когда Он находился в таких муках Крестных, молился Отцу Своему: Отче! Прости им, не ведают бо что творят (Лк.23:34)? Почему тогда Он в течение трех лет терпел наглость, дерзость и всякие издевательства Иуды до последнего момента? И ни одним словом не укорял его и не обличал. Вот дорогие мои, есть о чем нам задуматься. Потому что, возможно, что еще немного, и начнутся тяжелейшие времена для Церкви.

Не знаю, конечно, какие формы теперь примут гонения на Нее и на всех, хотящих жити благочестиво, но помните слова Апостола, что все, хотящие благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут (2Тим.3:12). И мы призваны, если мы действительно, христиане, то есть последователи и ученики нашего великого учителя Христа Бога, мы призваны явить в мире силу Креста и Воскресения Христова.

И вот перед нами сегодня этот дивный образ молодого, прекрасного русского духовного богатыря, архиепископа Илариона. И он своей жизнью, своей проповедью и своей смертью, он явил истинность Евангелия, он явил Силу Креста и Воскресения Христова. Есть в одной книжке, «Неугасимая лампада», о Соловках, потрясающее описание единственной Пасхальной Литургии, которая была там дозволена, и ее возглавлял в те годы именно архиепископ Иларион Троицкий. На ней присутствовало более трехсот или четырехсот священнослужителей. И представьте, когда в кладбищенской церкви, на кладбище, все эти голоса запели: «Христос Воскресе»! И они все знали, что они, кто — через неделю, кто — через месяц, кто — через шесть месяцев, кто — через год примет мученическую кончину. Можете представить себе силу этого пасхального песнопения: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех Живот даровав»[5].

Из Соловков архиепископ Иларион был отправлен в Среднюю Азию, в Алма-Ату. Но он не дошел до места назначения. Он заболел сыпным тифом, и он, в крайнем унижении и обнищании, скончался в больнице в Ленинграде 28 декабря 1929 года и был отпет другим будущим великим священномучеником нашей Церкви, митрополитом Серафимом Чичаговым, занимавшим тогда Ленинградскую Кафедру, и будущим Патриархом Алексием Первым. Владыка Иларион был похоронен на кладбище Новодевичьего монастыря. А когда настали уже новые времена, 1999 год, он был прославлен в лике святых, и его мощи были обретены и перевезены в Сретенский монастырь, где он был одно время наместником. Они там и доселе покоятся, и москвичи и со всей нашей страны православные христиане притекают к нему.

И мы будем молиться ему, и сегодня, и в эти дни, и в грядущие недели о том, чтобы, как он тогда защищал достоинство Патриаршества пламенными словесами, чтобы он и ныне, пред Престолом Божиим испросил нам достойного Патриарха, исполненного мученического вдохновения, и исполненного неискаженного православного, церковного, соборного мудрования.



[1] См.: Житие свщмч. Илариона (Троицкого), архиеп. Верейского.

[2] См.: Житие свщмч. Илариона (Троицкого), архиеп. Верейского.

[3] См.: Преподобный Силуан Афонский. Часть 2, глава IX. О Любви.

[4] См.: Преподобный Силуан Афонский. Часть 2, глава I. Скучание о Боге.

[5] См.: Ширяев Б.Н. Неугасимая Лампада. Звон Китежа.