Валаам. Очерк из журнала Нива 1899 года

Более тысячелетия существует обитель Валаамская. Из неё впервые блеснул Северу свет Христов, она была цветником пустынножительства. Из рукописного жития святого Авраамия Ростовского видно, что уже в 960 году на Валааме было монастырское братство с игуменом Феоктистом во главе. Основателями же Валаамской обители считаются чудотворцы: Сергий, житие которого утрачено, и Герман, «притекший от восточных стран», коего «слёз струи приснотекущие, пост, бдения и труды, предел естества превосходящие». Мощи преподобных были обретены и перенесены в Новгород в 1163г.; а в 1170 г., по миновании шведского набега, были перенесены обратно на Валаам; место упокоения мощей преподобных сохранялось в строгой тайне из боязни, чтобы шведы не вырыли их и только некоторые монахи знали это место.

Из Валаамской обители вышли все известные основатели других наших северных монастырей. В конце XIV века святой игумен Арсений († 1447 г.), возвратясь с иконою Божией Матери с Афонской горы и ища уединения, спасался некоторое время в Валаамской обители, при игумене Порфирии, но, смущённый многолюдство иноков, удалился в пустынножительство на необитаемый остров Конев, где истребил идольские требища на так называемом Конь – камне и затем основал свой монастырь. Коневецкий монастырь является теперь и по меньшей строгости устава, и по местоположению, так – сказать, преддверием Валаамского: пароходы, идущие на Валаам останавливаются раньше у Коневца.

На смену святому Арсению явился на Валаам с Бела – озера, из Кирилловской обители, святой Савватий; но не долго подвизался он на Валааме. Увлекаемый жаждой отшельничества, удалился он на север, к Белому морю, и нашёл себе святых последователей на Соловецких островах.

Высокочтимый святитель Олонецкого края святой Александр Свирский принял на Валааме пострижение от руки игумена Иоакима и долгие годы спасался в уединении на маленьком островке, в 7 верстах от того, на котором высится самая обитель Валаамская. Пять веков прошло с тех пор, но ещё теперь показывают на островке, названном его именем, высеченный в скале вертеп, в котором спасался святитель, пока он не удалился в собственную пустыню в лесах на берегу реки Свири.

Много с тех пор по следам святителей перебывало Валаамской обители иноков и пустынножителей, много ютится келий и часовен в скитах, разбросанных по окружным островам. Все они запечатлены подвигами пустынножительства. Справедливо поэтому говорят монахи, что здесь на каждом камне слеза лилась и под каждым деревом молитва возносилась.

Но и этот священный и пустынный уголок земли не уберёгся от военных набегов. Несколько раз разоряли щведы этот крепкий оплот христианства на Севере, но каждый раз он возрождался всё более сильным и мощным. Яростный взмах нечестивого меча Валаамские иноки отражали лишь крестным знамением, ряса монашеская была их латами, и ни разу не орошалась она кровью ближнего, хотя бы и врага – нечестивца, кротость и смирение были их доспехами, и велика была их победа духа. Ни разорения шведов, ни пожарные бедствия, истребившие обитель в 1754 г., не помешали возродиться монастырю во всей его прежней силе и славе.

Первым возродителем Валаама был старец Назарий, смиренный отшельник из Саровской пустыни. Он распространил свою деятельность далеко за стены монастыря и, избрав десять лучших монахов для проповеди веры Христовой, отправил их в русско – американские владения. Святое дело его продолжал игумен Иннокентий, после него Ионофан, Варлаам и, в особенности Дамаскин, правивший монастырём около сорока лет и создавший все его главные сооружения, заставляющие дивоваться самых опытных строителей.

Игумены – строители валаамские были, видимо, не только опытные строители – администраторы, но и глубокие художники в душе, чувствовавшие красоты природы. Как самое здание обители с его обширной монастырской гостиницей для богомольцев и с разными хозяйственными постройками, так и все многочисленные скиты и пустыни, расположенные на бесчисленных островах Ладожского озера, размещены с редким вкусом, с удивительным пониманием пейзажа. Все эти скромные часовенки светлыми пятнами выступают на окружающей зелени лесов и невольно запечатлеваются в памяти с первого момента.

Чудный сад, разведённый руками иноков, широкая рамка соснового леса, спорящего своей красотой с кудрявыми чащами берёз, смиренно притаившийся влево от обители над голубою водою пролива весь зеленеющий скит святого Николая – всё это дивной декорацией обступает центральный остров, где на широком темени гранитной скалы громоздится белокаменное здание монастыря, переливающее на солнце серебром куполов своих храмов. Высокая гранитная лестница сбегает с горы, от самых монастырских ворот, вниз к пристани, заставленной амбарами для снастей и лодок. К пристани подходят пароходы с богомольцами; тут же обыкновенно попыхивает монастырский пароходик, поддерживающий постоянное сообщение со всеми монастырскими островами, а также исполняющий обязанности буксира для перетаскивания сойм с разным грузом для обители. Управляет пароходиком машинист – монах, отлично знающий своё дело. Изредка проскользнёт по мирным водам лодка, возвращающегося монаха – рыболова, и снова всё стихнет, замрёт кругом.

Такое же безмолвие встретит вас и вверху, когда вы вступите через святые врата на широкий монастырский двор. Не думайте, что вся монастырская братия сидит здесь в кельях, предавшись созерцательному безмолвию… Нет здесь тоже кипит работа, но работа во имя Божье, во славу святой обители. Зайдите в монастырские мастерские, на кирпичный завод, на ферму, на огороды, и вы там увидите в отдельности почти всю братию, работающую большей частью молча, с сознанием исполняемого иночегоского долга.

Только суровые, загрубелые лица в монашеском одеянии напомнят вам, что перед вами иноки, выполняющие своё послушание. В остальном же, перед вами окажется строгая, рабочая община, целое маленькое государство. Поистине, «крестьянское царство», как назвал его наш известный бытописатель Севера и его святынь талантливый беллетрист и этнограф Василий Иванович Немирович – Данченко. Сами иноки Валаамские говорят про себя: «мы мужики…чернет у нас». Вся обитель во все времена своего существования состояла и состоит почти исключительно из простых крестьян; все её строители, уставщики, архитекторы и механики все вышли из «чернети». Довольно на их лица взглянуть, чтобы убедиться в этом. Это не худощавые византийские иноки – аскеты, это земские богатыри; руки у них крепкие, тело сильное , глаза упорные; походка чисто мужицкая с перевалкой, клобук то и дело съезжает то на бекрень, то на затылок: подолы ряс из грубого солдатского сукна подворочены, чтобы не мешали ходить и работать… Вот простецкая внешность Валаамского инока.

Строгие невзыскательные в жизни от самого рождения, они даже не очень сильно чувствуют строгость Валаамского режима. А строгость там очень сильная, не только на наш, мирской взгляд, но и даже по сравнению с другими монастырями. Разговоры друг с другом запрещены, только за работой ещё решаются они отводить душу, да и то не все; монах к монаху не должен входить в келью без благословения настоятеля; с мирянами и совсем говорить запрещено; разве что по указанию игумена.

Ни один монах не должен употреблять пищи вне общей трапезы. Без благословения настоятеля монах не имеет права даже письма написать. Только привыкшие с детства к лишениям могут так покорно, сразу подчиниться этой строжайшей из монастырских дисциплин. Если и были на Валааме иноки интеллигентные, с высшим образованием, с такой же омертвелой покорностью монастырскому уставу, то обыкновенно это были люди, испытавшие страшное горе, разбившие жизнь и ушедшие от неё в бессилии оставаться в ней, в экстазе самоотречения… Некоторые из таких яростных, мятущихся иноков становились даже отшельниками, удалялись в скит и там, в тяжких лишениях, заживо похоронив себя, постепенно умирали для внешнего мира. Большинство же, так сказать главное ядро Валаамских иноков состояло и состоит из крестьян, мужиков, идущих в монастырь по влечению души к святой жизни, видя в ней высшую жизненную цель, спасение.

Этими вечными святыми тружениками и держится Валаамский монастырь, они придали ему характер религиозной рабочей общины, соединившейся для спасения души в общей молитве и общем труде.

Можно смело сказать, что всё на Валааме, начиная с образов и кончая церковной утвари и кончая хотя бы чудной, кованой решёткой, окружающей на расстоянии 120 сажень монастырь, – всё это создано руками самих иноков.

Богатейшие огороды, обсаженные тенистыми деревьями, тянутся на несколько вёрст. Выращиваемых на них стараниями иноков овощей не только хватает на весь год обители, но ещё много остаётся и раздаётся осенью окрестным бедным жителям, приезжающим для этого в монастырь. Своего хлеба, не смотря на значительные нивы, не хватает обители – слишком уж климат суров – приходится докупать. Пекут же хлеб, понятно, сами иноки.

По берегу Монастырского залива, у подножья огромной гранитной скалы, разведён чудный сад с фруктовыми деревьями. Глядя на эти взращиваемые в нём великолепные плоды, не верится, что они родились на дальнем Севере, под этим сумрачным небом, в краю снежных вьюг и метелей. Этот сад взращён на голом камне 20-ти летними трудами монаха Гавриила, путём наноса земли. За свои плоды Валаамская обитель имеет несколько медалей, присуждённых ей на разных выставках садоводства и плодоводства. Кроме плодового сада, в другом месте разведён ботанический сад с аптекарскими травами и ягодный питомник.

Богатейшие леса строго охраняются и расходуются с редкою экономностью. Стволы идут на постройку; на топку же употребляются только пни. Даже корни не пропадают даром, их вырывают и гонят из них смолу. Кроме смолы, выгоняется трудами иноков скипидар и уголь для домашнего употребления. По своей чистоте Валаамский скипидар пользуется даже известностью. Гонка смолы – одна из самых грязных работ, и поэтому почти на каждого монаха на первых порах, для знакомства с иноческим трудом, отправляют на смолевой завод.

Что касается леса, то интересно, что на Валааме берегут не только его, но и всё, что в нём водится. Всякое зверьё – олени, зайцы – и птицы свободно бродят и порхают, и даже не убегают от человека, уверенные в своей неприкосновенности.

Несколько видов церковных свечей можно найти в монастырских мастерских - малая, келейная, храмовая, праздничная, полиелейная, напрестольная, архиерейская, постригальная монашеская, запричастная, диаконская, уставная… И это еще не полный список.

Богатая глиной почва Валаама дала иноком возможность заниматься гончарными работами. Для этого устроен специальный скудельный завод, где иноки выделывают для себя из глины чайники, кружки и.т.д. Возводя все свои постройки из камня, обитель построила в лесу к югу от Монастырского залива, свой кирпичный завод. Выделываемые на нём кирпичи поражают своими громадными размерами; каждый кирпич весом не менее 14 фунтов; в громадной печи обжигается не менее 7,800 таких кирпичей. На ряду с обыкновенным изготовляется иноками огнеупорный кирпич. Складывая стены чуть не крепостной толщины из такого солидного кирпича, Валаамские строители не ограничиваются этим, и ещё обшивают фундаменты своим же и у себя сработанным – тесаным гранитом. Все эти работы совершаются системою послушания, и просто диву даёшься, с каким знанием и умением, с какой настойчивостью они совершаются.

Близ смолевого завода у берега пролива устроена печь для обжигания извести из белого мрамора. Работы здесь тоже из наиболее тяжёлых, особенно зимою. На дворе полная тьма, и только искры, вылетающие из печи, прорезают мрак светлыми нитями. Треск от камня и пылающих дров стоит страшный. У печи жара нестерпимая, – выскочишь – стужей охватит. Бывали случаи, что таких неосторожных иноков приходилось прямо с завода в монастырскую больницу отправлять.

Все описанные до сих пор работы более или менее мужицкого характера, т.е. имеют в виду непосредственную утилизацию продуктов природы. Но этим работы Валаамских «мужиков – иноков» не ограничиваются. Они так же искусны и в производстве механических изделий; мало того, даже все машины, с помощью которых производятся работы, изготовлены здесь же, самими иноками. Это красноречиво свидетельствуют скромные, безличные клейма на машинах: «трудами Валаамских иноков». Эти механики в чёрных ризах и техники в скуфейках сначала поражают, а затем, когда приглядишься к ним, когда вдосталь наслушаешься этой музыки труда, – пыхтенья машин, свиста мехов, шума передвигающихся колёс, стука молотков, визжания пил, – то невольно умилишься душой.

Объясняется эта опытность иноков во всех мастерствах отчасти тем, что среди них есть не мало из ремесленников, специализировавшихся на том деле, которым они ранее занимались. Вы встретите их везде: и в столярной мастерской, где вас поразят какие-нибудь удивительные по своей искусности работы из карельской берёзы, и в литейной, где под свист и визг железа гнут из него прелестные арабески для какой-нибудь решётки или ограды, и в слесарной, где были, например, сработаны громадные часы для монастырской колокольни; одна гиря их весит 10 пудов. Часы снабжены особыми приспособлениями, придуманными неизвестным иноком, слившемся в общем клейме «трудами Валаамских иноков», значащемся на часах.

Бывали даже такие случаи: оказались нужны цилиндры для пароходов, а знатоков этого дела среди иноков не нашлось; но они и тут помогли своему горю: купили себе один цилиндр, разобрали его, изучили, и стали сами строить; вскоре затем они стали получать заказы для чужих ладожских пароходов. По часовому делу имеются теперь в монастыре особые знатоки. Мастерская их по количеству часов напоминает любой городской часовой магазин, с тою разницей, что в последнем не встретишь таких оригинальных старинных часов, какие украшают стены мастерской Валаамских часовщиков.

Иноки Валаамские дошли в своём строительном искусстве даже до сооружения туннеля, проделанного от самого монастыря к мастерским. Шириною в 2 ½ аршина и вышиною в сажень, он тянется мимо монастырского кладбища на расстоянии целых 70 сажень. Внизу туннель обшит гранитом, а сверху выложен кирпичом. По сложности и грандиозности своего устройства он может соперничать с другой диковиною Валаама – водопроводом. Этим чудом искусства обитель обязана игумену Дамаскину и отцу Афанасию. В прежние времена приходилось носить воду в обитель по крутой скале, около 40 сажень вышиною. В ненастную осеннюю погоду, в гололедицу и зимою в снег и метель иноки прямо рисковали жизнью, подымаясь с водой по обледенелым ступеням. И вот изобретательный и не останавливавшийся ни перед какой преградой отец Дамаскин задумал провести воду из озера и поднять её паровой силой прямо вверх, в монастырь, и затем дальше по чугунным трубам во все жилые здания, кухню, погреб, хлебную, в гостиницу и больницу, в конюшни, а также и для орошения садов и огородов.

Задумано таким образом дело было очень широко да и выполнено было с редким усердием и тщательностью. Чтобы понять, что это была за работа, достаточно сказать, что сквозь гранитную скалу, сверху вниз, пробита жила насквозь вплоть до самого озера. В этой жиле устроено 170 ступеней по, которым можно сойти к самой воде; ступеньки этой своеобразной лестницы устроены над трубой водопровода. В самом низу высверлен в граните четырёхсаженный колодец, в который проведены трубы из озера, а вверху на горе высится большое трёхэтажное здание водокачки. Устроенная в нём паровая машина доставляет в час более 20 сорокаведерных бочек воды. Та же паровая сила утилизируется посредством приводов и для работ в мастерских: она пилит лес, мелет муку, приводит в движение токарные станки.

В этом же здании помещается монастырская прачечная, имеющая особый бассейн, и баня для братии и рабочего люда, которого летом набирается на Валааме до 400 человек. В нижнем этаже устроена ещё кузница с искусно устроенными мехами.

В начале очерка, при описании дивного местоположения монастыря, мы указывали на обнаруженное иноками – строителями Валаама художественное чутьё. В душе некоторых иноков этой мрачной, суровой обители оно развито ещё более, до размеров истинного таланта. Чтобы убедиться в этом стоит посмотреть лишь на образа в обители, во всех её скитах и часовнях. Почти все они написаны самими иноками и поражают редкой чистотой отделки и удивительной нежностью кисти. Всюду на них вы встретите традиционную безличную подпись « трудами Валаамских иноков». Правда, на многих иконах видно отсутствие техники, подчас даже незнание основных правил рисования, но в каждой мелочи сквозит дарование, в глаза бьёт артистическая искра. Бывали действительно случаи, что обитель посылала своих наиболее способных иноков даже в Петербург, в академию, но большею частью всё художественное их образование ограничивалось просматриванием дешёвых лубочных иллюстраций. Теперь в монастыре устроена целая иконописная мастерская, в которой обучаются живописи не только иноки, но и крестьянские дети из ближних мест, обнаружившие способности к рисованию. Со временем, привязавшись к своему труду и к монастырской жизни, они навеки замкнутся в ней, и будут продолжать работать во славу Божию. Многие монастыри и бедные сельские церкви получили из Валаама в дар иконы, исполненные «трудами Валаамских иноков».

Монастырская ризница на Валааме совершенно бедна; вы не найдёте в ней и следа тех несметных драгоценностей, какими славятся наши другие монастыри средней и южной полосы России. «Мужицкое царство» сказалось и здесь – обители не нужно блеска золота и самоцветных камней, она славится не этим, а житиями своих иноков, своим полным отрешением от всего мирского, суетного. В монастырской ризнице нет и древностей. Шведы разграбили их во время своих набегов. Но главные, священнейшие древности Валаамские навеки хранятся в обители, – это могилы святителей и иноков – пустынножителей на монастырском кладбище, это бесчисленные скиты и кельи, заросшие, полуразвалившиеся бревенчатые срубы, дикие пещеры, где безмолвно угасали молчальники, схимонахи, пустынники, затворники, прорицатели, все эти – последние могикане древнего отшельнического Валаама. На смену этим былым светильникам христианства явились новые, видящие спасение не в безмолвном созерцании, а в работе, которую они считают священнодействием и которую они выполняют так, как совершают таинство.

Взгляните на Валаамского инока: за работой, за гранитными глыбами, которые нужно стесать, за скалами, которые требуется взорвать, у пламени, раздуваемого кузнечным горном, и вы поймёте тогда, что именно в этой работе он успокаивает мятущийся дух, заглушает мирские помыслы, сближается с Господом твёрдым сознанием, что он трудится на Божий дом, во славу Христову.

Тысячи русских людей направляются ежегодно в Валаамскую обитель помолиться у святых угодников, отдохнуть душой в этом священном царстве мирного, бескорыстного труда. Не мало притекает в обитель и людей на монастырскую работу по обету, в благодарность Господу, за какую – либо явленную Им небесную милость. В поте лица с радостным чувством вносят они и общую лепту в общий труд на пользу обители.

Несколько дней, недель, проведённых на этом дивном острову, в среде этих Божьих тружеников, чистых духом, очищает и умиротворяет смятённую душу. Не даром вырвался из чуткой души поэта горячий призыв в эту обитель: «Сюда измученные, сюда усталые! Не в скит, не в душную келью схимника, а на этот простор, на эти берега пустынные! Если сердце болит и томится, если из недужной груди невольно рвётся крик, если нет сна, если тоска прерывает дыхание, – скорее сюда! Рядом с этою бесконечностью малым покажется всякое горе, рядом с этой красотой дивной смолкнет личное страдание. Ничтожным и жалким явится оно тебе. Оплакать ли захочешь жертву дорогую тебе, – плачь здесь. Тебя услышит одна пустыня безмолвная. Слезам твоим отзовутся одни мятежные волны. Унижение твоё увидят только величавые сосны, – оные никому не скажут о нём, они свято сохранят свою тайну. Опозорен ты, – спрячут; разбит, – исцелят твои раны. Только тучка небесная, проносясь мимо заплачет над тобою частым дождиком; солнце взойдёт, высушит слёзы; и твои и её слёзы высушит и на очах, и на листах зелёного леса»…