Записки уставщика Николая Сайки. Глава 1

Записки уставщика

послушник Николай Сайки

Глава 1. Прибытие на Вaлаам

Пароход отчалил от пристани и медленно пошел вперед. Я сидел на палубе, все казалось невероятным: передо мной открывается новый мир, где все иное, и куда доставит меня этот пароход. Около 15 км пароход идет сквозь Сортавальский архипелаг по узкому фарватеру, затем он расширяется, и острова по сторонам его приобретают все более суровый вид. Пароход идет теперь полным ходом, минуя последние острова - и просторы Ладоги раскрываются передо мной во всей красе. Вода со всех сторон. Постепенно начинают различаться длинной синеющей чередой Валаамские острова, и над ними контур, поначалу едва заметный, затем все ясней и ясней, собора и его 70-ти—метровой колокольни. Пароход, ориентируясь теперь на звонницу, продолжал свой путь по Ладоге; я же предался размышлениям о богатой истории монастыря и многообразии подвижничества его обитателей. Как я уже упоминал, я читал о Валааме до этой поездки, а теперь увижу воочию, что такое аскеза и другие формы монашеского подвига. Как-то приспособлюсь к пожилым монахам и как они отнесутся к маленькому мальчику? В то время я буквально «пешком под стол ходил», я был очень маленького роста. Как сумею бодрствовать во время длинных ночных богослужений, весь день трудиться, а вечером снова во храм? Выбора уже не было. Коли я держу путь туда, попытаюсь вынести все трудности. Сначала, может, из меня получится новоначальный послушник, а со временем, возможно, и полезный для обители житель этих мест.

В женском монастыре мне не раз приходилось читать во время трапезы житийную литературу, и мне становилось многое понятным в монастырской жизни, в продолжительных молитвах и святом послушании. Честно говоря, полное послушание в монастырском подвижничестве дело трудное, так как оно требует абсолютного отказа от своей воли и послушания не только монастырскому начальству, но прежде всего Господу.

В монастыре требуют послушания, оно воспитывает смирение и учит следовать Христу: «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной». (Флп.2:8) и об этом постоянно напоминают. Послушанием пронизано все, вплоть до определенного для послушника места во храме, свой режим только у пустынников и только с благословения игумена. Все остальные подчиняются общему монастырскому уставу. По уставу же послушник обязан точно следовать требованиям духовного отца, назначенного игуменом. Безусловное послушание вызвано тем, что самоуверенные, неопытные «подвижники», не прислушивающиеся к советам старцев, «впадают в прелесть», в воображаемую праведность, в гордыню, после похвал злого духа-искусителя, являющегося им в образе ангела.

Такие мысли крутились у меня в голове, когда пароход «Сергий», приближаясь к Валааму, тихо входил в монастырскую бухту, где нас первыми приветствовали один из многочисленных скитов, и посвященная святому архипастырю Николаю каменная церковь с золотыми крестами на куполах и иконой над входом, которая изображает покровителя мореходов, благословляющего прибывающих в монастырь и оттуда отъезжающих.

Я перекрестился и тайно поблагодарил святого Николая за счастливое прибытие. На берегу острова виднелся десятиаршинный крест из серого гранита. Минуя скит, пароход дал длинный пронзительный гудок в знак прибытия, резко повернул налево, огибая небольшой остров, преградивший прямой путь. Справа берег поднимался крутой стеной, с растущим наверху лесом. Слева он был частично ниже и скалистый, с большим строением, где помещалось огромное водохранилище.

Само водозаборное устройство было на берегу. Миновав его, пароход подошел к Часовне Покрова Божией Матери, украшенной вырезанным из дерева кружевом. Позднее я часто сиживал на ее ступеньках, любуясь красотами здешней природы.

Говорят, в этом месте пристали к берегу ладьи, доставившие на Валаам мощи преподобных Сергия и Германа, четырежды бывших в изгнании в Новгороде. Первый раз они вернулись в 1163 г. и последний 11.09.1180 г. Эту дату монастырь торжественно отмечает ежегодно. От этой скалы вверх святые мощи крестным ходом были доставлены в монастырь, в то время еще не было пристани. Из-за опасения повторных нападений шведов на монастырь, святые мощи были погребены глубоко в склепе и сверху покрыты большой каменной плитой, закрывшей весь склеп. Предание говорит, что, когда на месте старого разобранного храма начали строить новый, монастырская братия намеревалась извлечь из склепа святые мощи и установить их в новой церкви. Однако, как только они взялись за плиту, оттуда сверкнул огонь, и монахи поняли, что дело это не богоугодно. Тем не менее в новом храме на могиле был установлен кенотафий (пустая гробница), позднее покрытый золоченым кованым серебром, весом в 150 кг, в подарок от петербургского купца Нестерова в 1845 г. и покрывалом из красного бархата и парчи.

Наш пароход медленно скользил по монастырской бухте к пристани. Наконец-то я впервые ступлю на священную землю. От всего сердца я поблагодарил Господа за то, что сподобился оказаться в Валаамском монастыре, поцеловать раку преподобных и поклониться им и, если возможно, на какое-то время остаться здесь, встретиться со святыми подвижниками и поучиться у них смирению и святому послушанию.

Ha обеих пристанях в 20-30 метрах есть молельни: одна, довольно шикарная, шлифованного гранита, в честь Богоматери иконы «Всех скорбящих радосте» и вторая памяти явления Богородицы.

Монастырь стоит на площадке круто вздымающегося вверх плоскогорья. 90 каменных ступеней ведут с пристани на площадь, окаймленную пышными кленами и ясенями, где привлекает к себе внимание полированного гранита часовня в память посещения монастыря в 1858 г. Александром Вторым. Милостью Божиею эта Знаменская часовня построена стараниями игумена Дамаскина и братии в 1865 г.

С пристани в гостиницу можно попасть по проезжей дороге, идущей по верху до монастыря, окаймленной слева кустами сирени, изумительно благоухающей в пору цветения в июне, и ясенями с правой стороны.

Да прославится Имя Господне во веки веков.

Теперь я на Валааме, на том же острове, где многие святые подвижники в слезах и молитвах посвящали свою жизнь Христу. Осуществилась мой тайная давно лелеемая мечта. Сумею ли выразить Создателю мою благодарность? Он внял моей молитве! Я молился также и преподобным Сергию и Герману, чтобы они помогли мне, поскольку я теперь ближе к ним и смог бы черпать, благодаря их молитвам, силы из Божественного источника для несения своего креста.

Сначала меня направили в гостиницу, куда за мной пришел иеромонах Памва, в дальнейшем мой духовник и отец-исповедник, и отвел меня к игумену Павлину, благословившему меня и давшему эклезиарху указания, где и с кем меня устроить жить. Экклезиарх - доверенное лицо игумена и исполнитель его распоряжений. Меня поместили на третьем этаже в келье рясофорного Александра в подъезде наместника. Сразу же определили и на работу на свежем воздухе возчиком. На складе мне выдали рясу послушника, войлок в качестве матраса на деревянную лавку, одеяло, подушку с наволочкой, нижнее белье, сапоги и рабочий инструмент. Затем сходили в контору за месячной нормой чая, сахару, стаканом с блюдцем, самовара же не выдали, т.к. у рясофорного таковой имелся. В то время выдачей этих вещей ведал покойный ныне игумен Нового Валаама Симфориан, тогда молодой, с хорошей выправкой, монах.

Я не раз встречался с ним на Новом Валааме во время богослужений. Вряд ли в день приезда я был на богослужении, т.к. приехал под вечер и занялся устройством быта, а в половине седьмого с рясофорным Александром пошел в трапезную ужинать. Затем последовал так называемый «картофельный театр». К завтрашнему обеду нужно было очистить ногтями, если не успел завладеть ножом, картошку, сваренную сегодня, потому что никакому кухонному персоналу было не под силу очистить десять больших берестяных корзин картофеля, которые съедались многочисленной братией за обедом.

А во храме уже было совершено вечернее правило с сотнями поклонов. Так заканчивался мой первый день в новых условиях, и это было только началом, многому предстояло научиться.

После напряженной и внезапной ломки моей жизни я впервые испытал, что такое настоящий сон, несмотря на жесткую постель.

Около двух ночи в коридоре послышался продолжительный звон колокольчика. Оказалось, монах будит братию на ночную молитву, сопровождая колокольчиком пение: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас» и напоминая, что до молитвы и пения псалмов оставался час. Каждый отвечал: «Аминь», что означало бдение. Будильников в монастыре не было, побудкой были заняты два монаха, специально назначенные для этого. Они проходили в течение часа два четырехугольных двух- и трехэтажных здания по коридорам, и из каждой кельи, а их было больше тысячи, должны были дождаться ответа. Последние с трудом успевали к началу богослужения.

Мой сожитель отец Александр разбудил меня: «Вставай, брат Николай, пойдем во храм». Сполоснув руки и глаза холодной водой (кроме как в бане, теплой воды не было) мы одели черные рясы и пошли в церковь.

Каким же большим показался храм изнутри ребенку! Да он и в самом деле был громадный, если одновременно вмещал свыше тысячи монахов. Разумеется, я стоял во храме, только не помню, насколько я вникал в молитвы; я больше любовался красотой иконы Валаамской Божьей Матери, большим крестом, подсвечниками, люстрой, длиннобородыми и длинноволосыми монахами, одетыми в черные мантии и клобуки.

Я, маленький ростом и самый молодой среди взрослых монахов, казался себе песчинкой, случайно оказавшейся здесь. В таком состоянии удивления незаметно прошел час, после чего я услышал псалом «помилуй нас, Господи, помилуй нас»; из алтаря появился монах и стал зажигать дополнительные лампады в знак того, что начинается заутреня. На Валааме было принято к ночной службе зажигать лампады перед иконами по обеим сторонам Царских Врат и перед местночтимыми иконами, остальные зажигались перед утренней службой, а все лампады - перед литургией. Очередной монах-псаломщик в середине храма, держа в руке небольшую свечку, читал из огромной псалтыри, переворачивая страницы не всегда по порядку, т.к. ежедневно менялись кафизмы. Я впервые услышал канонарха, декламировавшего псалмы, и не подозревал в то время, что придет время, когда сам займусь этим.

В 4 часа нас отпустили. Отец Александр поставил самовар, в маленьком заварном чайнике заварили чай и почаевничали с черным хлебом в своей келье. Так поступали все монахи. Я впервые пил чай из русского самовара, очень понравилось.

Все было для меня внове. Как известно, монахи народ молчаливый, лишнего слова не скажут, так как за каждое невпопад оказанное слово надо держать ответ перед Богом. Поэтому монахи предпочитают «умную» молитву, не произносимую вслух. В монастыре популярна Иисусова молитва или молитва Пречистой Богородице.

В половине шестого мы переоделись в рабочую одежду, отец Александр проводил меня до конюшни, где распорядитель работ иеромонах Михаил назначал каждому, в зависимости от времени года, определенное задание. Монахи сами работали в поле и в лесу, дети-послушники использовались в качестве возчиков, перевозя на лошадях нагруженные взрослыми грузы.

Перед началом работ читалась молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Единородный Безначального Твоего Отца, Ты рекл еси пречистыми усты Твоими: яко без Мене не можете творити ничесоже. Господи мой, Господи, верою объем в души моей и сердце Тобою реченная, припадаю Твоей благости: помози ми грешному, сие дело, мною начинаемо, о Тебе самем совершити, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.»

Я пишу так подробно для того, чтобы у последующих поколений было хоть какое-то представление о прежней жизни в Валаамском монастыре, которая не демонстрировалась посторонним, поскольку в этом не было надобности.

Возможно, я один из немногих еще живых, владеющих материалом того времени и прошедших разнообразные послушания в Валаамском монастыре.

10 ударов колокола на звоннице означали, что до обеда оставалось полчаса. Надо поспешать в келью, успеть переодеться, умыться и как можно скорее в трапезную. Церемония входа в трапезную происходила так: три крестных знамения с полупоклонами в сторону алтаря, затем поклоны в сторону братии направо и налево, как и положено в монастырях при общих делах, затем занимается свободное место, однако, с соблюдением субординации. В 10 часов 25 минут в трапезную входит игумен, все встают. Настоятель тоже соблюдает это правило. Ровно в 10 часов 30 минут прямо из храма приходит понедельно служащий иеромонах и вся братия стоит, пока иеромонах совершает церемонию входа.

После этого настоятель трижды звонит в колокольчик, поется «Отче наш», по праздникам и воскресным дням архиепископ или игумен, а по будням иеромонах благословляют трапезу, одновременно псаломщик в середине трапезной перед аналоем просит благословения на чтение соответствующего Жития Святого: «Честной отец, благослови на чтение жития Святого» /имярек/.

Когда трапезой руководит настоятель, используется другая словесная форма. Например, 6-го декабря. Псаломщик: «Святого отца нашего, архиепископа /название архиепископа/, чудотворца Николая жития чтение. Пречестной отец, благослови».

Если чтение по времени занимает больше, чем обеденное время, чтец предупреждает об этом и просит благословения на продолжение чтения. Чтение и трапеза начинаются одновременно по сигналу колокольчика.

Руководство трапезой, безусловно, прерогатива настоятеля, кроме 2-х дней в году, когда 28-го июня на праздник основателей монастыря приглашался архиепископ. Одетого в мантию архиепископа сопровождает его жезлоносец, во время трапезы держащий в руках посох архипастыря.

Трапезная вмещала до 800 едоков одновременно. На непокрытые скатертями в три ряда поставленные столы ставились до трапезы эмалированные тарелки и деревянные ложки, около каждой тарелки два куска мягкого ржаного хлеба, тут и там оловянные кружки с квасом, небольшая луженая поварешка, деревянная солонка и довольно большая деревянная чаша с первым блюдом. Это могло быть салатом, который желающие вкушали с квасом, затем следовали щи, картофельный суп и в заключение какая-нибудь каша; например, овсяная, ячменная, пшенная или гречневая, которые варьировались печеной картошкой с подсолнечным маслом.

Официантами были молодые монахи и послушники, при звоне колокольчика вскакивавшие и меняющие перемену.

Перед тем, как на стол ставилось очередное блюдо, каждый раз читалась молитва: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Старший отвечал: «Аминь».

Во время трапезы все молчат и слушают чтение жития святых, об их чудесах и мученичестве. Некоторые жития настолько интересно слушать, что берет досада, когда чтение прерывается из-за перемены блюд. Иногда одно житие состоит из двух биографий.

Молчание обусловлено и другой причиной: чтобы не мешать преуспевшим в Иисусовой непрерывной сердечной молитве старцам во время трапезы.

Трижды позвонив в колокольчик, игумен даст знать об окончании трапезы, а псаломщик возглашает: «Слава Тебе, Боже наш, и ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Перед уходом, псаломщика благословляет игумен или очередной иеромонах, братия встает и поет: «Благодарим Тя, Христе Боже наш, яко насытил еси нам земных Твоих благ; не лиши нас и небесного Твоего Царствия». Очередной иеромонах возглашает: «Благодарим Бога, милующего и насыщавшего нас богатыми дарами, по милости и человеколюбию присно и ныне и во веки веков. Аминь». Каждому монаху после обеда разрешалось взять с собой кусок-другой ржаного хлеба, который съедался с чаем между двумя и тремя часами, чаю же выпивалось сколько влезет, от 8-ми до 10-ти стаканов за раз. Надо сказать, что вода в Ладоге отличалась исключительным вкусом.

По большим праздникам - в Рождество, Крещение, Вербное воскресение, Пасху, Вознесение, Троицу и Преображение Господне - читалось благодарственное слово по поводу каждого праздника, написанное архиепископом Константинопольским Иоанном Златоустом или Ефремом Сирином.

По праздникам отдыхали 4 часа, по будням не более получаса. После обеда в 12 часов нужно было быть на рабочем месте.

Так я своими глазами мог видеть все, познакомиться с монастырской жизнью, с подвижниками, беседовать с ними, как и они носить черную рясу, трапезничать вместе с ними и молиться в том же храме.

Затем помаленьку я научился поведению послушника: как кланяться при встрече, просить благословения у иеромонаха…

Прошло немало времени, пока я начал различать их по чину. По праздникам они носили крест, по будням никто не носил, так как все одевались в рабочее. Первым приветствовал старший: «Христос с нами», на что младший отвечал: «И ныне и присно», после чего оба кланялись /букв, перевод: «кланялись в плечи»/. Проходя мимо работающих, нужно было приветствовать их словами: «Бог в помощь», на что отвечали: «Благодарение Господу» или «Спаси Господи». Если случалось по какому-либо делу заходить в келью к монаху, нужно было постучать в дверь, сказать: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй, нас» и только услышав в ответ «Аминь», можно было входить. Трижды осенив себя крестным знамением с поклонами перед святыми иконами здоровались, уходя, повторялась та же церемония, только молча.

В следующей главе Николай Сайки описывает Спасо-Преображенский собор, его колокола, строения Центральной усадьбы и монастырские кладбища. Читайте через неделю. Продолжение следует...