Финляндия и Валаам Бориса Зайцева. 1935 год

Важным дополнением к тексту Б. К. Зайцева служат дневниковые записи его супруги, сохраненные в Норвегии и отчасти используемые в предлагаемой публикации. Некоторые из упоминаемых в тексте материалов, а также многие другие документы и издания представлены в фотокопиях или оригиналах на книжно-­иллюстративной выставке «Финляндия и Валаам Бориса Зайцева. 1935 год» в Библиотеке Российской академии наук в Петербурге.

О полутора месяцах, проведенных четой Зайцевых в Финляндской республике, до сих пор известно лишь немногое. Путь к берегам Суоми и одиннадцатидневное (30 июля — 9 августа) пребывание на острове Валаам нашли отражение в серии из девяти очерков парижской газеты «Возрождение» (20.X.1935–8.III.1936), восемь из которых были затем слегка переработаны в 78‑страничную книжку, изданную в 1936 году в Таллине на средства Роберта Адольфовича Кауше под маркой несуществующего издательства «Странник» (название, несомненно, выбранное Б. К. Зайцевым, часто именовавшим так себя самого…).
В 1973 году её переиздал в Нью-­Йорке известный своей работой в межвоенной Эстонской республике протоиерей Александр Киселёв, однако отчего-то без учета правки, специально для этого второго издания внесенной самим Б. К. Зайцевым. Таким образом, именно редактированием текста «Валаама» завершилась литературная работа Бориса Константиновича, сам же окончательный вариант книжки остается неизданным…

Внушительными тиражами книжку перепечатывают с последних ещё советских годов, и тиражам этим несть числа. Никаких подготовительных материалов к «Валааму», кажется, не известно. Записных книжек о посещении Финляндии (в отличие от греческих и афонских записей с иллюстрациями, впервые изданных в полном объеме в 2013‑м) встречать не пришлось. Финляндию, Зайцев, кажется, и не рисовал — в отличие от России, Италии, Греции или Франции… Представлялось, что все очерки о Валааме или наброски к ним писались на месте и после дорабатывались для публикации.

Однако в середине 1990‑х годов в Норвегии отыскались почти ежедневные записи, ведшиеся Верой Алексеевной Зайцевой в продолжение всего странствия. Не совсем понятно, как они оказались в Норвегии у её племянницы Марии Александровны Полиевктовой (в замужестве Кристенсен) — возможно, были посланы ей в качестве рассказа-­отчета о поездке, возможно, что их планировалось перевести или ­как-то обработать… Нашел их сын М. А. Полиевктовой Яльмар Кристенсен, благодаря щедрости которого вскоре станет доступным подробнейший отчет об этом столь существенном для семьи Зайцевых путешествии в еще недавно почти русские края…

В отличие от Греции, куда Борис Константинович ехал с заданием и на средства редакции «Последних новостей», поездка в Финляндию совершалась по приглашению Антонины Геннадиевны Кауше, урожденной Бажановой, — подруги юности и родственницы Веры Алексеевны и родной сестры богатейшего петербургского предпринимателя Филадельфа Бажанова (1865–1931) — хозяина изукрашенного дивными майоликами изящного трехэтажного дома (на прежней Николаевской, ныне Марата, улице № 72), где теперь размещается не очень известная в нашем городе Центральная детская библиотека им. А. С. Пушкина (филиал № 2).

В отличие от Филадельфа, всё почти потерявшего, но сумевшего выбраться живым в дом сестры в Келломяках, сама Н. Г. Кауше продолжала жить в приграничной финляндской местности вне ­какой-либо скудости вместе с мужем Робертом Адольфовичем — директором мануфактуры в Нарве, в соседней Эстонии. Они и пригласили Зайцевых, оплатив основные расходы.

Неизвестно, какие представления имел о Валааме к этому времени Борис Константинович, но, по-видимому, о монастыре всё же слышал, получив возможность и общаться на Сергиевском подворье с недавним послушником этой обители и одним из студентов Богословского института — отцом Афанасием Нечаевым, и читать о монастырских событиях середины 1920‑х годов в бурных и не очень точных публикациях зарубежных русских газет.

Из Парижа супруги выехали во вторник 10 июля 1935 года и в тот же день сели на пароход в Антверпене: «Выехали в тот час, когда Всенощная началась на Валааме. Завтра Св. Герман и Св. Сергий. Создатели Валаамск.[ой] обители», — записала в дневнике Вера Зайцева. Уже на следующий день они соприкасаются с враждебным миром: «С нами едут „советские“ отвратительные»… 12‑го — новая запись: «Чудесный тихий вечер, луна. Встретили совет.[ский] пароход. Оплевали». В воскресенье, 14‑го, то же: «Едем отлично. Но довольно ветрено. Оплевали советский пароход. Покачивает, но в меру». 15‑го июля они приходят в Гельсингфорс, в тот же день на вокзале в Териоках их встречает Нина Кауше с сестрою своего мужа. Привозят их сразу к самому берегу Финского залива, от которого пансион П. С. Захарова отделен лишь полем и шоссейной дорогой: «Доехали на автомобиле. Чудная дача наша. Две комнаты, балкон». Здесь они проживут почти всё время — и рядом с любимой Ниной, но и отдельно от нее… Приютивший их пансион благополучно простоит до 2009 года, когда почти целиком сгорит, а в 2021‑м остатки здания разберут и возведут новое строение. Дом Нины и Роберта Кауше исчезнет раньше, возможно — в вой­ну. Теперь на его месте также новое здание.

Последующие дни проходят в прогулках, знакомствах, купании… 18‑го Вера Алексеевна открывает привезенную из Парижа новую книгу отца Александра Ельчанинова «Записи» (Париж: YMCA-Press, 1935), которую полюбит на всю жизнь — «прекрасная книга»… 19‑го Борис Константинович «начал писать очерк о Финляндии». 16‑го большой компанией отправляются на границу в Раяйоки, откуда разглядывают в бинокль настоящих живых большевиков… Две недели проходят в спокойной, удобной, прежней жизни.
Покинув Келломяки в 7 часов утра, на остров Валаам Зайцевы прибыли пароходом «Сергий» (через Выборг из Сортавалы) вечером вторника 30 июля 1935 года без всякой предварительной договоренности, где «узнав, кто Б.[орис], о. Лукка устроил в хорошую комнату. Пили чай», — тогда же записала Вера Алексеевна.

Познакомившись с очень понравившимся им игуменом Харитоном (Дунаевым) следующим утром, они сразу начинают осмотр островов: скит Всех святых, скиты Смоленский — знакомство с отцом Ефремом (Хробостовым), бывшим игуменом Павлином (Мешалкиным) и отцом Иоанном (Алексеевым), Коневский — где повстречали схимонаха Николая (Толстова) и отшельника отца Феодора (Пошехова), о кончине которого Зайцев оповестит в 1937 году всю заграничную Русь, и, наконец, скит Ново-Иерусалимский — составили впечатление следующего дня.

С первого дня августа они почти каждое утро отправляются в собор, а в этот день среди прочего посетили Назариевскую пустыньку и домик схимонаха Николая. На следующий день осматривали библиотеку, пешком отправились в Коневский скит. А в субботу 3 августа посетили Святой Остров и пещеру преп. Александра Свирского: «Остров похож на Беклинский. Красота», — записала В. А. Зайцева, хотя, в отличие от ещё из Москвы вывезенной репродукции «Острова мертвых», здесь они встречают живых и очень радостных обитателей…

В воскресенье 4 августа Зайцевы совершают ночное трехверстное путешествие в лодке в Коневский скит, а после службы схимонаха Феодора и отца Николая и разговоров с ними присутствуют в соборе при пострижении в схиму бывшего монастырского игумена Павлина: «Изумительный чин. Нарыдались», а после ещё «Гуляли к часовне Елены и Константина»…

Именины Бориса Константиновича 6 августа празднуют с пирогами, присланными отцом Лукой (Земсковым), на Горе Елеонской поют «О, дивный остров Валаам», и Зайцев привозит в Париж пачку листовок с текстом этого стихотворения (3‑е издание)… В среду заказывают множество иконок, а от игумена получают немало книг и брошюр из библиотеки, также доставленных в Париж и частью раздаренных, частью сохраняющихся по сей день… Книги духовного содержания из библиотеки и монастырского склада и игумен, и братия раздавали и продавали весьма охотно — и приезжающим, и обращавшимся письменно, но лишь при условии, что они имелись в достаточном количестве — обязательный экземпляр в библиотеке обычно сохранялся… В тот же день происходит встреча с группой молодежи РСХД из Выборга, руководимой Валентиной Степановной Хотенко, с которой у супругов сложатся длительные отношения…

В четверг 8 августа вновь посещают отца Харитона, странствуют с отцом Памвой (Перфильевым): «Все дарят нам книж[ки] и откр[ытки]», повстречали они и монаха Иувиана (Красноперова): «Любопытный тип»…
В пятницу 9 августа покидают обитель днем и тем же маршрутом к вечеру возвращаются в келломякский пансион отмечающего свои именины Пантелеимона Степановича Захарова: «Мир вернулся». В Финляндии, продлевая вид на жительство, Зайцевы останутся ещё почти два месяца…

Из своего жилища они ежедневно отправляются странствовать по окрестностям — бродить по усадьбе и вилле Ильи Репина «Пенаты» в соседней Куоккале с его дочерью Верой, вновь обходить границу, гулять по Выборгу, где устраивается чтение Зайцевым для русской аудитории… В эти недели они многое поймут о жизни приграничного района, услышат военные учения в Кронштадте, убедятся, что советская граница не настолько непроходима, как об этом трубят большевики, увидят Никольский храм в Райволе, 31 августа в Куоккале «Шли меж полей пшеницы и овса. Пахло одуряюще. Заходило Солнце и звонили ко всенощной. После Валаама — это, пожалуй, самое сильное ощущение. Звон, голубое небо и корова пасется. Красота! […] Вернулись в темноте. Кронштадт освещен и пушки палят. Прожектор».

А в первый день осени советское радио вернет их к действительности: «Слушали T. S. F. Россию Праздник Октябрят. Какой кошмар».11 сентября, на перенесение мощей свв. Сергия и Германа, Зайцев снова читает в Выборге: «Успех большой. […] Выборг прелестный город». Многочисленные финляндские выступления принесут Борису Константиновичу очень неплохие деньги…14 сентября, в день рождения Веры Алексеевны, посещают Ваммельсуу и могилу дорогого им Леонида Андреева: «Чудное место. Могила вся в шиповниках, черный крест. Свезли астр, украсили крест шиповником». 22‑го повстречали случайно Леонида Зурова. 24‑го Зайцев вновь читает, теперь в Хельсинки, имея немалый успех — и моральный, и материальный…

Уедут они из Гельсингфорса в субботу 28 сентября и, погуляв по Ревелю, через Штеттин и Берлин, где тоже повидают знакомых, отправятся в Кельн, откуда в среду 1 октября к вечеру возвратятся домой: «В Париж въехали в 7 час. Домой вернулись в 8 часов», — запишет Вера Алексеевна. Они отсутствовали 84 дня…
Из этого странствия появится вскоре самая, пожалуй, известная и немудреная книжка о Валаамской обители. А знакомство автора с монашеским островом получит необычное продолжение.

Рассказы Зайцева о финляндском монастыре, чудом уцелевшем на сохраненном в недосягаемости для большевиков Валаамском архипелаге, вскоре побудят успевшего уже обрести всеевропейскую известность автора кошмарного «Солнца мертвых» Ивана Сергеевича Шмелева обратиться вновь к эпизоду своей молодости — собственному необычному свадебному путешествию в… монастырь: на остров Валаам, летом 1894 года. Писаться новая книга будет под впечатлением от недавней кончины супруги, главами появляться в ладомировской «Православной Руси» в Чехословакии. И там же, в издательстве Русского монашеского Типографского братства преподобного Иова Почаевского, будет отпечатан отдельной книгой «Старый Валаам» (Владимирова, 1938) — куда менее непосредственное и исторически точное свидетельство, чем первоначальный отчет о той же поездке — «На скалах Валаама. За гранью мира» (М., 1897), ставший первой книгой Шмелева. В ней не будет прежних суровых оценок, мрачных отзывов об обстоятельствах монастырского житья и людях, добровольно заживо похоронивших себя в этой огромной мрачной и сырой могиле. Она выйдет благостной, почтительной и… очевидно менее живой (см.: А. Клементьев. Два Валаама Ивана Шмелева // Вода живая. 2023. № 10 [285]. С. 48–51).

В ­чем-то новая работа Шмелева будет сродни книжке Зайцева, в которой не нашлось места для рассказа о тревожных событиях десятилетней давности — разделении братии в связи с реформой богослужебного календаря, выселении некоторых монашествующих из обители, хотя Зайцев с супругой с интересом посещают храм старостильников, расположенный в глиномятном сарае… Как и некоторым встреченным неприятным бытовым особенностям, всему малоутешительному места в небольшой книжке не находится. Это именно рассказ о том, чтó чудом удалось сберечь в христианской Финляндии под носом у открыто антихристианского СССР, чегó нельзя не любить и чемý необходимо всячески и постоянно помогать…

Воплощением этого собственного призыва деятельнее ­кого-либо в русской эмиграции займется сам Борис Зайцев сразу после вторжения Красной армии в Финляндию 30 ноября 1939 года. Он собственноручно составит текст — «Протест против вторжения в Финляндию», сам посетит известнейших русских литераторов, артистов и музыкантов, в том числе С. В. Рахманинова, Д. С. Мережковского и лауреата Нобелевской премии и давнего своего приятеля И. А. Бунина… Материал этот появится в парижских «Последних новостях» в последний день 1939 года (№ 6852. С. 2), а подписанный подлинник автор вместе с дочерью Натальей лично доставят в Финляндское представительство в Париже (Рассказ Н. Б. Зайцевой-­Соллогуб автору статьи), и он появится во многих европейских изданиях, свидетельствуя миру о том, что не все русские рады чужому горю… Иван Шмелев, только что выпустивший новую книгу о Валаамской обители, подписать протест ­почему-то откажется, и отношения двух писателей уже не будут ни доверительными, ни простыми… И это едва ли связано только с Валаамом — Зайцев никому и никогда не прощал даже временного и случайного большевизанства.

Двумя днями ранее в парижском «Возрождении» Зайцев поместит заметку о финляндской трагедии из только что начатой им третьей серии дневниковых записей «Дни» (предыдущие — «Странник» и «Дневник писателя»). В это время Вера и Борис Зайцевы крайне обеспокоены отсутствием известий от принимавшей их в Келломяках Нины Кауше, а из газет узнают о гибели неких валаамских монахов под советскими бомбами: «Над Валаамом позже, чем над остальной Россией, пронесся тот же дух разрушения: но пронесся! Нынче не шведы и не поляки губят монастырь, а русские. […] Несколько монахов погибло уже под развалинами зданий, другие убиты бомбами. […] Одно можно сказать: валаамские старцы являются заступниками за всех нас, русских, и за Россию. Россию, находящуюся сейчас в стихии демонической, позорящую теперь весь мир. Она на скамье подсудимых. Мученичество русского Валаама указывает, что кроме России Сталина есть и Святая Русь. Какое счастье, что друзья наши — среди мучеников, а враги — палачи» (Б. Зайцев. Дни. 4 // Возрождение № 4216. 29 декабря 1939, пятница. С. 2).

Зимой-весной 1939–1940 годов В. А. Зайцева постоянно вспоминает в своем дневнике (Частное собрание) о Финляндии и Валааме: «Я плачу о Финляндии. Что там бедные старички. А Нина?» (1.XII.1939); «В Финляндии дела плохи ужасно. Завелись в Териоках Комитеты. Гражданская вой­на!» (2.XII.1939); «Не могу без содрогания вспоминать о Финляндии» (11.XII.1939); «Неужели шведы не помогут? Был бы Царь, не допустил бы этого погрома в Финляндии» (18.XII.1939); «Финны бьют советы! Где Нина?» (24.XII.1939); «Вечером я ходила в Церковь. Всю всенощную проплакала. Помоги Бог выйти из беды Финляндии. Бедные и русские — не большевики» (30. XII. 1939); «В Финляндии финны дерутся, как львы…» (23. I. 1940); «О Финляндии болит сердце. Храбрый народ, и честный» (1.II.1940); «Несчастная Финляндия! Что делает красная сволочь!!» (5.II.1940); «Плакали утром о Валааме. Бедные финны! Что делать? Неужели не помогут?» (6.II.1940). 9 февраля Вера Алексеевна получает письмо из Осло от племянницы — Марии Кристенсен, а к 15 марта узнает, что её сын «Яльмар пошел в ряды финнов» добровольцем. С этого дня и до конца жизни он становится её любимейшим героем.

«Кончается Валаам!» — запишет Вера Алексеевна 14 февраля, — «Финны подписали мир с С.С.С.Р. Отдали много: 30000 квадр. килом. Выборг, Валаам. Сортава[ла]. Я плачу» (14.III.1940). 16 марта усугубляется история с неподписанным «Протестом»: «Был Шмелев — камбала. Что он говорил о Р. С. С. [вероятно, машинально записанная русскими буквами французская аббревиатура URSS, то есть СССР. — А. К.], о финнах. Я дрожала и боялась, что оскандалюсь» (16.III.1940).

Опасения Зайцевых, основанные на общей тревоге и скудости сведений с мест событий, подтвердились, к счастью, не во всем… Никто из валаамских насельников ни во время советских налетов, ни при переезде с острова вглубь страны не погиб, убит был лишь один монастырский конь. Монастырь и скиты уцелели. Заградительный огонь финляндской обороны оказался достаточно эффективным. Защита Валаамского монастыря и острова стоила жизни шестерым финляндским солдатам — и лютеранам, и православным, погибшим 20 января, 4 февраля и 11 марта 1940 года. Нина Кауше вскоре прислала письмо из Стокгольма, куда она вовремя перебралась из пограничных Келломяк, сохранив свои немалые средства, а Яльмар Кристенсен впоследствии стал надежным связным между нею и В. А. Зайцевой, которая не раз получала денежное вспомоществование из Швеции…

Знакомства, возникшие у Зайцевых за время житья в Финляндии, не оборвались (как это случилось с греческими корреспондентами Бориса Константиновича), но продолжались долгие годы, хотя, в отличие от многих довоенных валаамских паломников, Зайцевы так и не собрались посетить обитель, утвердившуюся на новом месте. Привезенные с острова игуменские благословения — изображения Валаамских подвижников — супруги сохраняли всю жизнь и передали своей дочери. Теперь они перешли к их правнукам…

Большинство фотографий из частных собраний публикуются впервые.

По материалам сайта журнала «Вода Живая»