Епископ Мефодий Астраханский – духовный наставник преподобного Назария

Село Аносово ведет свою историю от дворян Аносовых, на чьих землях оно возникло в начале XVII столетия. Уже после рождения будущего игумена Назария село, стоящее на берегу реки Ермишь, становится центром Ермишинской волости и переименовывается в Ермишь. Так этот населенный пункт, районный центр Рязанской области, называется и поныне. Уже после того, как будущий игумен Назарий покинул родное село, в 1755 году здесь строится чугуноплавильный завод, и Ермишь превращается в достаточно большой населенный пункт. В советские годы в этом поселке городского типа был даже аэропорт.

Храм в честь Архистратига Божия Михаила, причетником которого был отец будущего игумена Назария Кодрат, значится в окладной книге 1628 года. При нем существовало шесть дворов священнослужителей. В 1812 — 1845 годах на его месте был построен новый каменный храм, взорванный в 1971 году. В 1991 году здесь строится новый деревянный храм в честь Архистратига Божия Михаила. На месте старого храма построена часовня.

В 1752 году, Николай, имея от роду 14 лет, пришел в Саровскую пустынь, при пятом строителе иеромонахе Исаакии. Здесь он пробыл три года. Его старцем был иеросхимонах Варлаам, пребывавший на покое. Ранее он был строителем Костромского Песочного монастыря.

Присмотревшись к юному послушнику, стремившемуся к молитвенному уединению и постижению монашеского образа жизни, игумен Варлаам посоветовал Николаю отправиться к известному своими монашескими подвигами архимандриту Астраханского Спасо-Преображеснкого монастыря Мефодию (1700-1776). Там, в Астрахани, Николай состоялся и как монах, и как будущий руководитель. Не без его прямого посредничества установились тесные контакты Саровской пустыни с астраханскими монастырями.

Итак, через три года саровской жизни, получив на то благословение настоятеля Исаакия II, послушник Николай Кондратьев отправляется в соседнюю с Воронежским краем Астраханскую епархию. Народная молва о подвижнике Мефодии влечет и направляет его. Там он надеется пройти истинную школу монашества.

Вторая обитель города — Спасо-Преображенский мужской монастырь, основанный в 1569 году после чудесного избавления Астрахани от нашествия войск турецкого султана. Тогда значительно превосходившая силы астраханского гарнизона объединенная армия турок и крымских татар, осадившая город, неожиданно и поспешно покинула свой лагерь и обратилась в бегство. Горожанами это было расценено как явление помощи Божией.

Богата была тогдашняя Астрахань древними церквами и монастырями. Дивная нижневолжская земля не могла не поразить юного послушника. Величественным предстал пред ним Астраханский кремль с Успенским кафедральным собором, построенным известным зодчим Дорофеем Мякишевым. Не только на неискушенного послушника Николая, но и на самого императора Петра I, посетившего Астрахань в 1722 году, произвел он столь сильное впечатление, что восторженный отзыв самодержца долетел до нас сквозь века: «Во всем моем государстве нет такого лепотного храма!»

Неслучайно позже этот высокий, украшенный богатым декором пятиглавый собор будет взят за образец при возведении в Сарове церкви Успения Пресвятой Богородицы шестым строителем Саровской пустыни Ефремом (1694-1778).

Архимандрит Мефодий, к которому пришел молодой саровский послушник, приобрел широкую известность среди православных людей за свою подвижническую, нестяжательную, нищелюбивую жизнь. Мелетий (так его звали в миру) родился в семье священника отца Петра Суздальской епархии Холуйской слободы и с юных лет, живя в монастырях как послушник, привык к молитвенно-аскетической жизни. Как-то он вспоминал в письме к настоятелю Саровской пустыни отцу Ефрему: «Мы сами из детства, пустыннаго же воспитания». В монашество он был пострижен с именем Мефодий еще в 18-летнем возрасте в Борисоглебской пустыни близ Суздаля, где и началась его иноческая жизнь.

Позже, в 1731 году, уже из Флорищевой пустыни, где он тогда подвизался, Мефодий был направлен епископом Суздальским Иоакимом на служение в Астраханскую епархию. Туда он прибыл вместе со своим родственником — епископом Астраханским Иларионом, только что возведенным в сан. 1 августа 1731 года отец Мефодий был возведен в сан архимандрита и определен на служение в Астраханский Спасо-Преображенский монастырь. Именно в эту обитель в 1755 году и прибыл Николай Кондратьев, вскоре ставший келейником архимандрита Мефодия.

Так же, как и его новый наставник, Николай не пропускал ни одной службы, ни одного келейного правила; копал с другими монахами грядки, растил виноград; кормил бедных, присутствовал при отпевании нищих, ухаживал за сирыми, убогими и больными.

Отец Мефодий был пастырем во всех отношениях замечательным. Астраханцы так полюбили своего доброго и смиренного архимандрита, что по смерти епископа Илариона в 1755 году обратились к императрице Елизавете Петровне с просьбой произвести его во епископа Астраханского. И 10 мая 1758 года архимандрит Мефодий был возведен в городе Казани в сан епископа. Уже 12 августа он прибыл в Астрахань. Летописец, не скрывая благоговейных чувств, писал: «Не столько радовался древний Израиль о избавлении своем из Египта, перешед Чермное море, сколько духовенство и граждане Астраханские, увидя прибывшаго к ним давно желаемаго ими пастыря. Поистине пастырь сей был добрый: он был примером всякой добродетели, был правды ревнитель, кротости и смирения образец, трудолюбия и воздержания рачитель, обидимых защитник, питатель сирых и отец».

Со дня пострижения в монашество и до самой смерти Мефодий вел самую строгую иноческую жизнь. Будучи и монахом, и архимандритом, и епископом, он не пропускал ни одной службы — ни утрени, ни литургии, ни малой вечерни, ни всенощного бдения, кроме случаев тяжкой болезни.

Простота его в обращении с людьми и во всей его жизни простиралась до того, что он сам участвовал во всех монастырских работах: как простой монах, в одной свитке, с заступом или с лопатою в руках, он копал гряды, сажал виноградные растения наряду с другими монахами, так что трудно было узнать, кто из них епископ. И при таких трудах он никогда не пропускал ни церковного, ни келейного правила, мало давая себе отдыха.

Особенно же епископ Мефодий прославился своим милосердием к бедным, без различия звания и вероисповедания. Кроме среды и пятницы, в которые соблюдался строгий пост, в архиерейском доме ежедневно предлагалась обильная трапеза всем приходящим бедным. Почти каждое утро рабочий народ, идя на работу, заходил прежде в архиерейский дом, где получал хлеб и квас, а нуждающиеся здесь же получали одежду и обувь, которой в архиерейском доме, в особых помещениях, всегда было много заготовлено.

В дни великих праздников, особенно в праздник Успения Божией Матери, бывало угощение всех приходящих, при чем всегда находился сам Преосвященный. Если обедавшие брали с собою и посуду, то сердобольный владыка не возбранял этого. Еще будучи архимандритом, он устроил в Спасо-Преображенском монастыре особую келью, в которой жили и обучались грамоте дети-сироты, до 30 человек; такой же приют был устроен им и при архиерейском доме.

Епископ Мефодий с особенною ревностью заботился о построении и украшении храмов Божиих. Он устроил в Астраханской епархии 19 церквей.

При нем же ризница Астраханского Успенского собора украсилась и пополнилась разными драгоценными вещами, из которых особенно замечательны: Евангелие с верхнею золотою доскою, осыпанное алмазами, яхонтами и изумрудами, стоящее до 120 тысяч рублей; потир, дискос и звездица золотые, весом 5 фунтов 7 золотников; серебряная водосвятная чаша, весом 2 пуда 9 фунтов 36 золотников.

Откуда же этот щедрый архипастырь брал средства на ycтpoeниe и украшение храмов Божиих и на столь щедрую благотворительность? Сам он не был богат, но умел обогащать других. Когда он узнавал о смерти кого-либо, то, не разбирая ни звания, ни состояния умершего, отпевал оного; а благодарные родственники покойника приносили к ногам епископа, кто что мог: богатые — деньги, а бедные — разные вещи; серьги, кольца, одежду и т. п. Некоторые еще при жизни завещали ему капиталы на помин души. На эти средства им устроено 22 церкви.

Усердие к нему простиралось до такой степени, что многие ежедневно откладывали понемногу из своих достатков, говоря: «это Мефодию». Благодарное Астраханское купечество подарило ему Чуркинские воды, считавшиеся лучшими из всех рыболовных участков.

Добродетельная жизнь владыки Мефодия восхищала и простолюдинов, и щедрых благотворителей, и августейших особ. Императрица Елизавета Петровна пожаловала ему ценную панагию, а императрица Екатерина II не раз жертвовала разные золотые и серебряные вещи на украшение храмов.

Во время Пугачевского бунта епископ Мефодий проявил величие духа, неустрашимость патриота и дар прозорливости. Он отправился в Царицын и в другие места своей епархии и призывал народ не верить бунтовщикам. Утвердив свою паству в верности присягою, епископ Мефодий только в 1773 году возвратился в Астрахань.

В 1774 году Пугачев снова появился на Волге, окруженный уже громадною силою. На сторону Пугачева переходили не только одни мятежные люди и всякие бродяги, но и мирные граждане — одни по легкомыслию, другие под влиянием страха, потому что Пугачев не признававших его за царя Петра III подвергал страшным пыткам, топил или вешал. Когда слухи о злодействах Пугачева дошли до Астрахани, то между жителями ее началась борьба верности к Престолу с робостью и малодушием. Гражданские власти, не имея надежды отразить вооруженною силою громадную толпу мятежников, были в нерешительности, как поступить в таких тяжелых обстоятельствах. В это время епископ Мефодий убеждал жителей не изменять присяге на верность Императрице, уверял, что бунтовщик — не царь Петр III, который умер назад тому лет 10, а беглый донской казак Емельян Пугачев; изменникам грозил проклятием. Когда Пугачев с толпою бунтовщиков приближался к городу Черному Яру, то многие жители Астрахани, под влиянием страха, собирались бежать из города. Ободряя их, епископ Мефодий предсказал, что Пугачев не только не будет в Астрахани, но даже и Черного Яра не увидит. Действительно, Пугачев был разбит выше Черного Яра, а епископ Мефодий в тот же день утром совершил в соборе торжественное благодарственное молебствие, хотя в Астрахани никакого известия о победе над Пугачевым еще не получалось.

По усмирении Пугачевского бунта, когда сам Пугачев уже был казнен в Москве, приступили к суду и расправе с теми, которые принимали участие в мятеже. Императрица Екатерина II имела столь великое уважение к епископу Мефодию, что весь суд и расправу над духовными лицами, склонившимися на сторону самозванца, поручила ему: «что он над нами сделает, тому так и быть».

Итак, во время Пугачевского восстания авторитет епископа Мефодия поднялся в Поволжье на небывалую высоту. Возможно, императрица Екатерина II посчитала такую ситуацию для власти в определенном смысле опасной. Именно поэтому она и поручила епископу устроить казнь мятежников – дабы хотя бы несколько уронить влияние владыки Мефодия в глазах духовенства и народа. Однако искренняя христианская вера епископа Мефодия привела к обратному для ожиданий императрицы результату.

Священник Михаил Благонравов описывает это так. В мае 1775 года привезли в Астрахань до 1000 человек монахов, священников, диаконов и причетников и привели к собору в оковах, оборванных, истомленных от голода и всяких невзгод тогдашнего тюремного заключения. В 2 часа пополудни епископ Мефодий велел ударять редко в большой колокол. На этот необычайный в такое время звон народ толпами спешил к собору; собралось в соборе и все духовенство.

Святитель в малом архиерейском облачении и с посохом вышел на кружало, дал несчастным знак, чтобы они к нему приблизились, посмотрел на них, заплакал и сказал: «Бог и Всемилостивейшая Государыня всех прощает, и я, по данной от нее власти, прощаю вас и разрешаю; сбивайте оковы с них!» Когда всех расковали, он осенил их крестом и сказал: «идите за мною, в соборе принесем благодарение Богу о здравии Государыни».

Когда губернатор Бекетов стал говорить Мефодию, что с бунтовщиками так не поступают, он сказал ему: «Разве они виноваты? вы — военные и все чиновники — что с пушками делали? — бежали, оставили свое звание, нарушили присягу! Разве вас попы с крестом и с кадилом могут защищать? Вы виноваты, а не попы… Вы бы сами сделали еще хуже, как бы попались в руки бунтовщиков». И Бекетов замолчал. После этого Преосвященный отпустил всех духовных по своим местам и щедро одарил их на дорогу, сказав: «поминайте за милосердие к вам Государыню».

За всем этим владыка не забывал и о своем саровском подопечном. В 1760 году, 22 сентября, в Астрахани, в приписанном к архиерейскому дому Покровском монастыре, в присутствии Преосвященнейшего епископа Мефодия послушник Николай был пострижен в монашество крестовым Его Преосвященства иеромонахом Никифором с именем Назарий (др. евр. — «посвященный Богу»).

Это имя он получил в честь святого мученика Назария (память — 14 октября), пострадавшего вместе с христианами Гервасием, Протасием и Келсием в царствование императора Нерона (54-68)

В том же году, 22 октября, отец Назарий был рукоположен владыкой в сан иеродиакона. Воспитанник и келейник Преосвященного Мефодия, отец Назарий продолжает поддерживать связь и со своим духовником из Сарова — игуменом Варлаамом, обмениваясь с ним письмами. В одном из них иеросхимонах Варлаам в ответ на желание своего духовного сына вернуться в Саровскую пустынь пишет:

«Честный отец иеродиакон Назарий спасися о Господе… .Доброе бо твое намерение что из грацких обителей желаеши в пустынной монастырь токмо нечево тебе сказывать. Пустынной монастырь требует большаго терпения. Но нечево тебе писать о нашей пустыни сам ты у нас жил годы с три как еще лет пятнаццети был а ныне ты уже муж совершен и более можеши уразумети и разсуди ти что к лучшей пользе душевной то и твори».

И наставляет: «Восприми душевную пользу от своего добраго пастыря и учителя преосвященнейшаго Мефодия Епископа что в таковом высоком сане а таковое к Богу всеусердное и смиренное житие проходит. И ты брате не отлагай доброе и богоугодное свое намерение на много время милостивой отеческой себе отпуске получа, от своего преосвященнаго. Неизвесть бы мы утрешняго дне доживем или не доживем и пока мы живы, поживем друголюбно, якоже пророк глаголет: коль добро и коль красно еже житии братий вкупе. (….)и сие прекратя остаюсь благословения твоего прошу и всенижайший поклон отдаю Саровский пустыни, иеромонах Варлаам. 1764 году марта в 16 день».

Одновременно ведется оживленная переписка между епископом Мефодием и строителем Ефремом, живо интересующимся судьбою недавнего саровского послушника. В одном из писем в Саров, датированном 28 ноября 1763 года, владыка пишет отцу Ефрему: «… что же изволите по любви своей просить нас об отпуске [и] еродиакона моего Назария; истинно и охотою отпущу, токмо испросите у своего пастыря Пахомия, епископа Тамбовскаго…». В письме от 26 мая 1764 года подытоживает: «Иеродиакона Назария к вам во Святую обитель уволили и з данным ему от духовной моей консистории пашпортом отпустили, да с ним же послал вам на всю братию рыбы сто сазанов, пять осетров, десять севрюг».

8 сентября 1764 иеродиакон Назарий переходит по увольнению из астраханской епархии, по указу епископа Павла Владимирского, в Саровскую пустынь. В это время Саровской пустынью управлял шестой строитель, иеромонах Ефрем.

19 ноября 1765 года, епископ Мефодий писал ему: «Честный иеродиакон Назарий в Богом спасаемой пустыни спасися и о нас помолися. Письмо ваше получил, прочетьши усмотрил, что по желанию вашему в общежительной пустыни жить в ней получил. Спасая спасися и о нас помолися. Аще Бог восхощет живы будем, то и мы к вам будем. От келейника моего Мирона верно известился о равноангельном житии вашей пустыни, всегда из мысли моей не выходит, и дух мой да пребудет с вами. Просто в надежде пишу, иеродиакон Назарий, за отлучением моим, от посещения во епархии. Ныне винограднаго вина на служение, […] весною пришлю. Да отпиши ко мне, чем бы услужить вашей обители от рыбы, от икры. Угодно ли им будет ежели, что в угоду хотя бы человека какова прислали и своим коштом [… ] отправлю. Ты яко сын наш того ради к тебе и пишу о всем, ко мне отпиши чтобы и […], но сугубо отправлю. За сим смиренное наше пастырское благословение посылаю и молитв прошу. Мефодий епископ Астраханский. 1765 году ноября 19 дня»

Но на этом связь между Саровской обителью и Астраханской епархией не обрывается. Преосвященный Мефодий продолжает переписку с отцом Ефремом, не забывая радовать весточками и своего бывшего келейника, коего считал он своим воспитанником.

Через год после отъезда отца Назария в Саров владыка посылает туда же своего келейного послушника Мирона, поручив ему изучить устав и чин Саровского монастыря! А по возвращении своих доверенных лиц он был так обрадован привезенному ими списку устава, что во вновь устроенных им в Астрахани пустынных монастырях: Воскресенском, Покровском и Николаевском — завел устав Саровской пустыни.

Благодаря широкой известности, которую приобрела Саровская пустынь в глазах астраханцев (конечно же, не без помощи Преосвященного владыки Мефодия и посредничества иеродиакона Назария), у нее появилось несколько крупных благотворителей.

Обремененный преклонными летами и многосложными трудами, епископ Мефодий возымел решительное намерение оставить Астраханскую кафедру и поселиться в Саровской пустыни, чтобы остаток дней своих посвятить исключительно на служение Богу, но Господь судил ему иначе окончить жизнь. В 1776 году, объезжая свою епархию, епископ Мефодий остановился в Червленской станице, недалеко от города Кизляра. Желая полечиться тамошними теплыми водами, он приказал поставить над горячим ключом войлочную кибитку на подмостках. Но только лишь вошел он в кибитку, оступился и упал в кипящий колодезь, откуда служители вытащили его едва живого. На другой день, 29 мая, он исповедался, приобщился и, по окончании таинства Елеосвящения, скончался, завещав похоронить себя в Астрахани.

Весть о неожиданной кончине любимого архипастыря поразила жителей города Астрахани глубокою скорбью, которая особенно выразилась тогда, когда смертные останки его привезли в Астрахань. Почти все жители города, с горьким плачем, вышли встречать своего покойного архипастыря. Тут были даже татары и язычники, которые вопили: «кто нас будет теперь питать и одевать? Кто за нас заступится?» Он погребен в нижнем храме Успенского собора. От останков святителя при погребении были исцеления. В 1801 году гроб его был освидетельствован при епископе Платоне, причем тело и все облачение найдены нетленными.

По материалам сайта "Былое. История и современность"