Жили-Были. Дневник валаамского пастуха. Глава 8

Глава восьмая

«ВРЕМЯ РАЗБРАСЫВАТЬ КАМНИ» [1]

После 2004 года

«Прости», сказанное по телефону в конце прошлой главы, оказалось ненастоящим. Только вот — кто кого обманул, кто над кем посмеялся? Совсем не помню Рождества того и Святок. Новый год помню, ночные похождения помню, сочельник очень хорошо помню, — а вместо Рождества Христова провал. Было ли оно?

Опять не попал

Ещё помню, как на ферму вернулся. Не по уговору сразу после праздника, а через пару дней, немного успокоившись. Утром с Никольского ушёл вполне благопристойно. Однако уже через час на фермерском завтраке непотребно кричал при всех на начальника. Думал, братья поддержат, ради них ведь стараюсь. А они молчат, лица грустные, — видимо, опять куда-то не туда понесло... не попал, короче. Пошёл в коровник, там все свои: и люди, и коровы.

***

Я ведь тогда всерьёз вознамерился «переворот» на ферме произвести (если только ненормальное состояние возможно назвать серьёзным). Внешне исполнял послушание, изображал переживания за общее дело, приветливо общался с окружающими, — а внутри холодно и ровно, как по написанному кем-то плану.

У меня даже некое подобие «программы» имелось. Там, между прочим, не всё безумно было. Виделось в недалёком будущем, как утренний развод [2] провожу. Бывший начальник фермы, потерянный в задних рядах. И я ему небрежно так в конце: «А тебе работы нет сегодня. Можешь на усадьбу сходить, помолиться...»

***

Почему же он не ударил меня ни разу? Я специально готовился, провоцировал неоднократно, ждал, как развязки, а он даже руки не протянул.

— Ты, — говорит, — страстями живёшь, мне это неинтересно.

Ещё говорил:

— Я в твоём отношении определился. На дойку выходишь, и ладно. А чтобы окормлять как-то... не знаю.

Опять я не понял, о чём это он? Кто кого тут окормлять собрался?

Впрочем, выдохся довольно быстро: трудно переть против рожна. [3]

Да и ссориться лишний раз не хотелось: красота кругом, люди хорошие, зачем настроение портить? Просто с тех пор пошли параллельными курсами. По возможности не пересекаясь.

Стук-стук

Всё-таки я достал его однажды.

— Всё! — говорит. — Надоело. Сейчас к игумену еду, скажу, пускай забирает тебя, куда хочет. На ферме ты не нужен.

Из окна вижу: действительно к машине направляется. Но тут, как обычно, его перехватили: сначала столяр подошёл, потом плотник, за ними ещё... Обступили, руками машут, затем повели всей толпой куда-то наверх в другую сторону.

Так, ясно: пока у них вопросы, пока машину разогреет, пока до усадьбы доедет, — как минимум, полчаса у меня есть. А по зимнику пешком напрямик двадцать минут. Быстренько одеваюсь: «Мы ещё посмотрим, кто здесь не нужен... только бы игумена долго искать не пришлось...»

Повторюсь, даже разовая прогулка по зимнему Валааму — замечательная профилактика всяческих расстройств. Пока шёл, успокоился.

Бог милостив, батюшка дома в благодушном настроении:

— Что случилось?

— А чего Георгий меня с фермы хочет выгнать...

Начинаю излагать свою точку зрения. Отец игумен не выдерживает, начинает смеяться:

— Ладно, иди, разберёмся.

Можно выдохнуть. Делаю круг по усадьбе, возвращаюсь в каре. Георгий как раз из Святых врат выходит, задумчивый. Мне становится смешно, улыбаюсь ему, словно не было ничего. Он смотрит слегка озадаченно, не ожидал здесь увидеть.

— Ну, что?

— Оставайся пока.

***

Второй раз этот фокус не прошёл. Всё получилось в точности наоборот.

Захотел он мне послушание сменить. Возражаю из принципа:

— С чего это вдруг? Игумен меня конкретно на дойку благословил.

— Хорошо, я спрошу у него.

— Не беспокойся, сам спрошу.

Оделся на этот раз не спеша. Снова чарующая зимняя тропа, снова размеренный скрип снега под валенками.

Угловой подъезд во внутреннем каре, звонок, готовлю вступительную речь. За дверью слышатся шаги вниз по лестнице, щёлкает замок, открываю рот, чтобы спросить у келейника... на пороге вместо келейника отец игумен, по-домашнему в сером подряснике и тапочках. И сразу отчётливо:

— Алексей, возвращайся на ферму и исполняй послушание.

Все заготовленные слова вылетают... немая сцена с открытым ртом.

— Какое послушание?

— Которое тебе дадут на ферме. Или отправляйся к своему Джиму Моррисону [4].

Дверь захлопнулась. Всё ясно. Я даже не огорчился.

Выхожу из Святых врат, Георгий у экономского подъезда, смотрит выжидающе. Мне опять почему-то становится смешно:

— Вечером уже на кормёжку выходить?

Пауза.

— Пока на дойку. А сейчас найди Фёдора Аркадьевича, ему помочь надо...

Промежуточный вариант.

«Брат уходит!!!»

Из монастыря уходил брат, бывает так иногда. С отцом Георгием они дружили, и накануне отъезда встретились на усадьбе. Во время их прощального разговора мимо проходил послушник, ответственный за вещевой склад. Не останавливаясь, он на ходу напомнил уезжавшему:

— Отец, так ты не забудь завтра матрас и одеяло сдать.

Георгий вернулся на ферму расстроенный:

— Как же так?! Брат уходит, а он «матрас не забудь сдать». Да пропади они пропадом, эти матрасы! Брат уходит!!!

Муха и Росинка

При общем неровном отношении монастырской братии к нашей ферме отец Георгий очень ценил поддержку со стороны эконома обители монаха Ефрема и не раз говорил нам об этом. Однажды предложил с улыбкой:

— Давайте, если у Начинки тёлочка родится, назовём её Мухой в честь отца Ефрема (у эконома фамилия Мухин. – прим. авт.). Пусть у него на ферме своя коровка появится: он о ней заботиться будет...

Сказано — сделано. Муха родилась по имени своему — чёрной. Выросла в хорошую, солидную корову. Отец Ефрем, действительно, когда приезжал на ферму, задерживался около неё, расспрашивал о здоровье, интересовался удоями.

***

Через некоторое время Георгий говорит:

— Отец Амвросий тоже просит в честь него тёлочку назвать.

У отца Амвросия фамилия Дудкин. Я отвечаю:

— Здорово, назовём её Дудкой!

Георгий помолчал немного.

— Нет, Дудкой не надо. Назовём Росинкой.

Росинка, Рося, стала всеобщей любимицей, красивой, весёлой и озорной. Но жизнь её оказалась недолгой. Она тяжело перенесла первый отёл, стала болеть. В конце концов, решено было от неё избавиться. На языке зоотехники это называется выбраковкой.

Ещё одно доказательство, что не стоит называть животных в честь кого-либо. Чтобы не привязываться.

«В мире животных»

В начале 2005 года у меня игрушка появилась. То есть для человека понимающего это, конечно, не игрушка, а вполне приличная для прошлого века портативная видеокамера с неплохой оптикой. Но будущие монахи и бывшие хиппи — они же как дети. А для детей даже серьёзные вещи — игрушки.

Предыстория такова. Вернувшись на ферму, я вновь погрузился в пасторальный уклад сельской жизни с валаамским уклоном. Перед глазами рождались и протекали картины, о которых хотелось поведать миру.

Например, представьте себе наших рогатых бурёнок на льду внутреннего озера в окружении древних скал и заснеженных елей... или в солнечный февральский день длинную вереницу тех же красавиц, след в след прокладывающих тропу сквозь сугробы Коневского поля, ещё дикого, без ограждений и трансформаторной будки.

Невольно вспоминалась передача «В мире животных», проникновенный голос ведущего Николая Николаевича Дроздова... И следом возникал вопрос: а почему про коров передачи не было?

***

Открыл помыслы отцу игумену, он благословил попробовать, взять у него видеокамеру. На ферму её привёз Георгий, он даже заинтересовался сначала, ему показалось, что может получиться.

Не получилось. Увидеть, оказывается, мало, — надо уметь передать, — а для этого учиться, учиться и практиковаться. Небольшой опыт по фотографии для видео недостаточен, там другая специфика.

Братьев и трудников в кадр ловить даже не пытался. Это и сейчас чревато, а в то время было просто нереально, — с «бесовской» техникой лучше не попадаться. А коровы мне доверяли, поэтому снимал: стадо на прогулке, стадо идёт домой, стадо отдыхает, стадо кушать изволит...

Иногда помогал кормящий скотник Игорь Ганьков, в миру оператор Владимирского телевидения. Георгий подходил, пытался советовать:

— Ты не просто так снимай, а рассказывай: минеральные добавки для того, чтобы молока было больше...

— Да при чём тут молоко! Разве в этом смысл?!

***

Настала пора экзаменационных просмотров исходного материала. Отец игумен был немногословен: «Ну-у, что это такое? Корова посмотрела направо, корова посмотрела налево... я чуть не уснул». Сцены с быками ему показывать не стал, — реакция, скорее всего, была бы противоположной.

Георгию прокрутил метания новоначального по фермерской дороге туда-обратно, камеру разве что вверх не подбрасывал. В финале — икона при свечах и многозначительно разбросанные на полу листки отрывного календаря. Жду, что скажет. Кажется, что гениально. Он терпеливо сей опус досмотрел, а потом выдал спокойно и с паузами, чтобы доходило лучше:

— Я... ничего... более пошлого... и безвкусного... не видел.

Возразить было нечего, зацепиться тоже. Грамотно отшил.

***

Вообще, Георгий менялся на глазах, становился уверенней. Он всё больше и больше общался по службе с руководителями разных рангов. И они, видимо, между делом учили его каким-то приёмчикам для общения с подчинёнными.

Например, давая кому-нибудь на разводе указание и услышав ответное «понял, сделаю», он теперь переспрашивал: «Расскажи, как ты понял». И зачастую оказывалось, что работник понял задание по-своему, — то есть совершенно не так, как следовало.

Мне по-прежнему казалось, что временами он «заигрывается в начальника»: тон иногда снисходительный проскакивал, ненужный пафос в рассуждениях, недавно появившийся сотовый телефон доставал с важным видом... Но исправлялся довольно быстро: сам чувствовал нелепость и неестественность «чужого костюма». Надуманную позу и фальшь не переносил ни в себе, ни в других.

***

Критика моего «творчества» задела и запомнилась. И когда через полгода он сам подошёл с небольшим цифровым фотоаппаратом и попросил запечатлеть стадо на пастбище для годового отчёта и монастырского архива, я гордо отказался: «На цифру не снимаю».

Тогда он начал снимать сам. Не знаю, как с коровами, а с волонтёрами и трудниками у него получались живые искрящиеся фотографии. Потому что они ему всегда открыто и радостно улыбались.

А улыбались, потому что любили.

Волонтёр — значит доброволец

Волонтёрские отряды появлялись на Валааме и ранее. Например, летом 1991 года на развалинах Смоленского скита жила группа финской православной молодёжи. Они провели первые работы по сохранению стен и фундамента взорванного храма, рядом поставили деревянную часовню, а заодно построили для себя баню, послужившую впоследствии братии не один десяток лет.

Во второй половине 90-х международные православные лагеря регулярно организовывал летом на Валааме агроном Александр Елисеев. Добровольцы работали, в основном, в монастырских садах и на скитах. Последняя их группа уехала с острова в 2000 году, в день пострига Александра: в то время работа с молодёжью однозначно считалась немонашеским делом.

***

Вот что рассказал нам о возобновлении волонтёрского движения на острове монах Ефрем, эконом Валаамского монастыря:

— В начале 2000-х нехватка рабочих рук стала ощущаться особенно остро. Это было связано с возвращением обители обширных сельскохозяйственных угодий и необходимостью приведения их в порядок.

Среди послушников и насельников необходимого количества работников просто не было. И мы с отцом Георгием старались привлечь на работы паломников, приезжающих на Валаам, студенческие отряды как светских, так и духовных учебных заведений.

Однажды на монастырский сайт пришло сообщение о том, что группа из двадцати человек желает потрудиться на Валааме бесплатно. Мы должны были обеспечить лишь проживание, питание и доставку людей на остров. Руководила ими Александра Балуева, и она привезла первую группу сознательных добровольцев. Это был 2005 год.

А в 2006 году среди волонтёров родилась инициатива: приезжать не раз в год и не на один месяц. Была создана программа, охватывающая весь период сезонных сельскохозяйственных работ. В том же году ими были организованы первые заезды на остров. С 2007 года программа «Волонтёром на Валаам» заработала в полную силу. [5]

И, сравнивая работу стройотрядов, паломников и волонтёров, мы с отцом Георгием пришли к выводу, что наиболее продуктивно и полезно для монастыря оказалось именно волонтёрское движение.

Мы распределяли свои обязанности так: служба эконома занималась доставкой, размещением и питанием. А отец Георгий занимался бытом, то есть организовывал различные работы, после работ проводил беседы и активно занимался воцерковлением тех людей, которые к нам приезжали…

Но об этом пусть лучше сами волонтёры расскажут…[6]

«Готов рискнуть»

Ещё рассказывал отец Ефрем:

— Случай этот произошёл в 2004 или 2005 году. Связан он с постройкой причала на Ильинском скиту. Работы велись зимой: из монастыря на скит тракторами возили по замёрзшей Ладоге хлысты брёвен. [7]

Наступил март, солнце припекало, — а дорога шла с юга соседнего Святого острова. В этой стороне мелководье, и то ли течение, то ли камни нагрелись от солнца, — лёд там стал слабым.

И вот один небольшой трактор «Валмет» проехал опасное место на скорости с брёвнами, а второй, более тяжёлый «Беларусь», провалился. Тракторист, правда, успел из него выпрыгнуть. Но водитель, который был на «Валмете», испугался обратно ехать, потому что, действительно, это страшно. Он сказал, что рисковать больше не будет и на тракторе по льду не поедет.

Мы понимали, что, если «Валмет» с Ильинского не вывезти, все наши посевные работы окажутся под угрозой. И тогда отец Георгий сказал, что готов рискнуть — вернуть трактор.

Мы учли допущенные ошибки и решили возвращаться другой дорогой, обходя Святой остров не с юга, а с севера. За ночь хорошо подморозило. По возможности всё рассчитав, помолившись святителю Николаю, отправились рано утром, пока солнце ещё невысоко.

Я был впереди на УАЗике, который, конечно, намного легче, и двигаться на нём по льду — меньше риска. А он ехал за мной сзади на тракторе. Мы быстренько-быстренько преодолели опасный участок и благополучно вернулись в монастырь.

«Остров»

Первый худофильм после 10-летнего перерыва в обители я увидал в конце 2006 года. И показал мне его, как ни странно, Георгий. Это был, естественно, «Остров».

Мы разговаривали на лестничной площадке с одним недавно приехавшим из Москвы трудником. Георгий поднимался в хорошем настроении, остановился, прислушался и пригласил нас обоих зайти вечером к нему в келью хорошее кино посмотреть. Он собирался учиться, и для этого новые друзья подарили ему компьютер.

Я вообще-то к зрелищам был равнодушен, коров хватало, но услышав, что там Мамонова покажут, согласился. Помнил его по «Звукам Му» конца 80-х и нескольким фильмам, — впечатление неоднозначное.

И вот, брат этот, Саша, только что сообщил, что Пётр Николаевич в православие обратился. Я, учитывая собственные метаморфозы, не особо удивился. Даже воспринял как само собой разумеющееся.

Поужинав, мы поднялись на мансарду. Ящик компьютера с громоздким монитором смотрелись чужеродно в знакомой келье. Георгий оправдываться не стал, включил телевизор.

***

После долгого воздержания от экрана восприятие происходящего на нём крайне обостряется. Сцена может увлечь, поглотить полностью, — а может, наоборот, оттолкнуть, если в ней проявится фальшь или незнание темы.

В «Острове», на тогдашний мой взгляд, чередовались сильные убедительные эпизоды с наигранными. Например, если в начале фильма при чтении покаянного псалма возникло чувство некоторой неловкости, то в середине предначинательные молитвы читались уже главным героем по-настоящему, вызывали доверие. Ну и так далее.

В целом, было над чем подумать, сравнить. Запомнилась мысль, которую высказал Георгий после просмотра. Не знаю, сам он до неё додумался или услышал от кого. Дословно не помню, смысл в следующем.

Один из методов войны — довести соперника до предательства и оставить жить с этим среди своего народа. Человек, скрывающий преступление, мучимый совестью, ущербен, потому что постоянно живёт во лжи и страхе. И вольно или невольно заражает ложью всё и всех вокруг себя. Настоящая радость жизни ему недоступна. И ничего хорошего близким он уже не сможет принести.

Если не очистится — через покаяние.

Продолжение следует...

---

[1] Еккл. 3:5

[2] Развод – распределение с утра на работы.

[3] Деян. 26:14

[4] Джим Моррисон (1943-1971) — американский поэт, певец и музыкант.

[5] См. сайт «Волонтёром на остров Валаам».

[6] В 2018 году трудами волонтёров был издан сборник воспоминаний об отце Георгии «Человек, которого мы ищем».

[7] Ильинский скит — самый удалённый скит Валаамского архипелага, находится в 10 км от монастыря, в группе Байонных островов, на острове Лембос. Ледовая дорога составляет примерно 8 км.

---