Дневник валаамского пастуха. Часть десятая

Глава десятая

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

5 августа 2007 года

Меня в тот день на острове не было. И вот почему. Ваня-армянин, старший по коровнику, собрался уходить из монастыря. Это была ощутимая потеря: его уважали и любили, заменить таких братьев сложно. Текучка всегда была и остаётся одной из основных проблем фермы.

3 августа Георгий собрал нас на совещание с зоотехником Зинаидой Васильевной и ветврачом Марией. И договорились всё-таки: из-за частой смены дояров переходить с ручной на аппаратную дойку.

А чтобы ближе познакомиться с процессом и специалистами, решили, что мы втроём (зоотехник, ветврач и я) съездим на племенной завод «Новоладожский», где у Зинаиды Васильевны было много знакомых.

***

Перед поездкой Георгий мне впервые денег дал.

— Ты, — говорит, — теперь старший, должен быть на связи, купи себе телефон. И выбери в «Петровиче» [1] подходящие трубы, — мы сами автопоилки сделаем [2]. Я в одном совхозе видел: просто и надёжно. Если нужно что для себя, покупай, не стесняйся. Только чеки товарные привези.

Я подумал тогда: «Да не нужно мне для себя ничего». И чтобы доказать это, хоть он и не просил, решил в квитанциях все покупки до мелочей расписывать, — пусть сам увидит.

***

4 августа, в субботу, Георгий проводил нас вечером на причал Воскресенского скита. Мы ехали на автобусе, а он впереди на мотороллере, чтобы пропустили через ворота у Никонова поля. На «метеор» посадил нас, рукой помахал, и мы расстались. Навсегда.

В Питере договорились с Зинаидой Васильевной и Марией встретиться в понедельник утром на подворье и разошлись. Машина на понедельник уже заказана была.

***

В воскресенье, 5 августа, проснулся на подворье рано, до Литургии ещё далеко. Пошёл погулять и... в общем, день очень насыщенный оказался, несколько разных встреч было, из них две непростые. На подворье возвращаюсь около полуночи, очень уставший. Иду, думаю: «Сейчас сразу лягу, завтра рано вставать».

На проходной Лёха-жестянщик по телефону с кем-то разговаривает, мне знак делает: «Подожди». Я во двор вышел, присел на бревно или доски какие-то. Темно, в корпусе несколько окон светятся. Он подходит, рядом садится, помолчал, потом говорит:

— Марат звонил. Сказал, что отец Георгий на мотороллере разбился...

У меня в голове вяло так: «Упал, лицо поцарапал...»

— Похрипел минут десять и... умер.

Сидим, молчим. Первая мысль: «К этому всё и шло». Я ведь слышал, как он возвращался всегда поздно ночью, часа в два-три. А с утра опять на ногах и на колёсах. Нельзя так, срыв всё равно рано или поздно случится, каким бы здоровым ни был.

— Мы с Кипишем завтра едем. В восемь утра «метеор» с набережной отходит. Ты едешь?

Я думаю: «А совхоз как же?»

***

Иду в келейный корпус, по городскому телефону звоню Марии, уже час ночи. Она говорит:

— Я знаю.

— В совхоз поедем?

— Я никуда не поеду. Я возвращаюсь.

А я? Тоже, конечно, возвращаюсь... но зачем завтра? Купить ведь надо то, сё. И в совхоз хотелось. Всё равно ничего не изменишь. Зачем завтра?

***

Последняя из непростых встреч в воскресенье была с матерью.

Общение с родственниками всегда вызывало затруднения. Приходилось разговаривать, не понимая друг друга, изображать, что всё складывается хорошо: еда, крыша, место красивое... Получалось неискренне, неубедительно. И я подумал: «А не купить ли бутылочку вина для настроения и связки слов?»

Магазин уже закрывался, было около девяти вечера. Делаю заказ на вино, фрукты, конфеты и прошу указать в товарном чеке по отдельности. Продавщица достаёт бланк, а я в этот момент отчётливо представляю, как Георгий, перелистывая квитанции, натыкается на слово «вино», ничего не произносит, но понимающе усмехается.

«Я ведь, — думаю, — спокойно этой усмешки точно не перенесу...» И говорю продавщице:

— А Вы, если не сложно, напишите вместо «вино» — «виноградный сок».

Продавщица понимающе усмехнулась.

Вино не помогло, встреча с мамой и бабушкой прошла натянуто. Хотелось поскорее уйти. Думал, что нависшее ощущение тяжести — от усталости.

Примерно в это же время Георгий в аварию попал.

***

В общей келье непонятно как-то. Говорят: «Во вторник вместе поедем...» Чувствую, что лучше одному остаться, выйти всё равно куда. Собрал вещи и пошёл пешком через весь город на Петровскую набережную, на причал к «метеору».

Троицкий мост ещё разведён, но народ собирался уже. Подождал, перешёл на другой берег. До отправки ещё больше двух часов оставалось, поспал рядом на лавочке. Потом вышел на причал, там уже Лёха, Дима, Мария. Поехали.

***

На Валааме отец Софроний Марию встречает, оба плачут. Пошли наверх, разошлись у магазина.

В Успенской гроб стоит. Мне всё хотелось до тела добраться, потрогать, проверить. С обеда ушёл, не лезло ничего, опять в церковь. Мария псалтирь читает. Когда отцы после трапезы заходить стали, замолчала сразу же, в сторону отошла, я сменил её.

Потом пошёл на ферму. Место аварии по цветам узнал. На сосне рядом приколот листок с чьим-то рисунком и стихами, колышется от ветра и машин проходящих. Стихотворение «Путь» называется, на рисунке монашеский силуэт на фоне синего неба.

Не заходя никуда, иду сразу к себе на пригорок за фермой. У меня там типа фигвама что-то стояло, рядом лежанка. Прилёг, в небо гляжу. Облака плывут, сосны покачиваются, птички щебечут. Тихо.

И тут только доходить стало, защемило...

***

Вот умирает человек. Собираются родственники, друзья. Переживают все по-разному. Кому-то всё равно, кто-то нетрезв, кто-то руки опустил, другие бодрятся. И один серьёзный и деловой руководит похоронами и поминками. Договаривается, платит, даёт указания. Ему все благодарны. Ему тоже тяжело. Но ему легче. Заботы отвлекают. Это я к тому, что, если бы остался в Питере покупки делать, не почувствовал бы ничего.

***

Есть видео короткое, Миша-Марат снял. Мотороллер у подъезда, крыло разбито. Кругом него аккуратно выложена свежескошенная трава, цветы на булыжнике. Окно Георгия на мансарде, форточка открытая. Потом панорама круговая, рваная, нервная, неровная, против всяких правил. Когда смотришь, почти сразу появляется ощущение нелепости какой-то, сначала непонятно почему.

А просто картина нереальная: фермерский день в разгаре, солнце в зените, — и ни одной души, ни одного человека, ни одного звука. Все уехали куда-то или попрятались. Вымерла ферма. Или замерла.

***

Хоронили 7 августа. Народу было — ни на одном крестном ходу столько не видел. Говорили прощальные слова над гробом отец Давид и владыка Панкратий. Запомнилось: «Почему, Господи?.. Мы знаем, что имеющие упование не должны скорбеть, — но всё равно скорбим и плачем».

Приведу здесь это слово отца Игумена целиком:

— Сегодня мы провожаем в последний путь — путь всея земли [3] — нашего дорогого возлюбленного брата, монаха Георгия.

Те из вас, кто нёс послушание под его началом, называли его отцом. Несмотря на то что он по смирению отказался от священного сана, несомненно, что своей жизнью он явил лучшие черты пастыря: благоговейность, внимательность, неравнодушие к людям, справедливость, любовь и многое терпение. И эти прекрасные качества его души помогали ему нести крест начальствования над разными, иногда весьма непростыми людьми.

Он не взирал на лица и от полноты любви, от соболезнующего сердца помогал тем нуждающимся и oбpeмененным [4], которых Господь приводил к нему, быть может как к последнему убежищу. Многие, благодаря ему, обрели веру и пришли к Церкви. Многие, благодаря ему, отвергли советы врага и остались в обители. Многие, благодаря примеру его сильной и яркой личности и силе убеждения, освободились от пагубной страсти к наркотикам и возвратились к нормальной жизни.

Скольким он помог встать на ноги и укрепиться в христианской жизни? Скольким он помог добрым словом, примером, участием, никого не оставляя без внимания, — об этом лучше всяких слов говорите вы, — сколько людей пришло сегодня проститься с ним!

Каким мы знали его? Он был труженик. Он жертвовал своим временем, силами, собой ради других — качество столь редкое в наше время. Он был искренним исполнителем заповедей Божиих, не по букве, а по духу, возлюбив ближнего своего как себя, — а это выше всесожжений и жертв, и молитв, и постов.

Его чистая душа стремилась к молитве. Упорный, самоотверженный труд послушания сочетал он с ревностной духовной жизнью и непременным участием в Богослужении, хотя для него это было и не всегда просто. Своей жизнью доказывал он, что и в наше теплохладное время возможно oсуществление валаамского идеала трудового монашества.

Очень много успел сделать он за свою короткую жизнь и ещё больше принёс бы плодов послушания и молитвы, если бы неумолимая смерть не вырвала его из наших рядов.

И сегодня мы стоим перед этим гробом и внутренне вопрошаем: почему, Господи? Почему Ты забираешь от нас самых лучших, самых верных и самых сильных — тех, без кого нам будет очень трудно?

Мы знаем, что в Твоей власти, Господи, положить пределы земного бытия человека и взять его в тот момент, когда он находится в самом расцвете своего христианского пути, в самом нужном своём состоянии. Но нам, остающимся, тяжко и скорбно.

И хотя говорит нам апостол, чтобы мы не скорбели подобно тем, кто не имеет упования [5], — мы, имея упования и всю веру, всё же скорбим и всё же плачем. Потому что расстаёмся в этой земной жизни навсегда, потому что его с нами здесь на этой земле уже не будет.

Мы будем помнить, отец Георгий, твои добрые дела, будем помнить твой прекрасный лик, твоё отзывчивое сердце, — и это будет помогать нам на нашем пути.

И мы будем отныне в наших молитвах всегда взывать к тебе, чтобы Господь помиловал тебя, простил тебе все твои прегрешения вольные и невольные — и чтобы совокупил тебя к лику избранных Своих, тex преподобных отцов, которые подвизались здесь и которые отныне образуют Небесный Валаам, Небесную дружину валаамских иноков.

Вечная и благая память тебе!

***

Вечером в тот же день отец Гедеон служил панихиду на могиле. Мать от горя не могла говорить. Когда возвращался, смотрю: тот листок с рисунком и стихами на дереве у места аварии вот-вот сорвётся от ветра. Снял его. Потом отдал Марии Яковлевне [6].

***

На усадьбе про ферму говорили: «Ну всё, там теперь бардак начнётся... Стадо надо сокращать, милицейское дежурство устанавливать». А наоборот получилось: подтянулись все, каждый своим делом занимается. За старшего Саша Ростовский остался до приезда нового начальника.

Георгий сказал однажды: «Хороший руководитель не тот, при котором все работают, а тот, без которого все работают». Мы поухмылялись тогда: понятно, мол, к чему клонит. И вот наглядная иллюстрация.

А Иван, старший по коровнику, ещё на полтора года задержался, спасибо ему.

***

Иногда ночевал в келье Георгия. Мне попался листок, стихи ему кто-то написал в июле, меньше чем за месяц: «Ах, отче, милостивый отче, какой Вам крест от Бога дан…» Дальше не помню. И последняя строчка: «И дай Вам Бог... познать». А что познать, не помню. Не сохранилось.

Ещё оставались два-три квадратных листочка, которые он на дверь вешал, когда необходимо было отдохнуть всё-таки: «Просьба не беспокоить. Спаси, Господи!» Не сохранились.

***

На сороковой день отец Софроний служил заупокойную Литургию на Коневском скиту, пел отец Амвросий. Я опять не пошёл. Когда уехали все, захожу на скит к отцу Виталию. Он говорит:

— Помнишь, игрушка такая была, калейдоскоп: трубка картонная, а в ней стекляшки цветные и зеркала. Смотришь в неё, видишь узор красивый, ровный.

Чуть повернул — и всё посыпалось, порушилось, кажется, навсегда.

А потом раз — и снова узор: красивый, ровный — но уже другой...

Неповторимый.

Валаам 2012 - 2023

---

Вместо эпилога

Кто первым в бой идёт — тот первым погибает,
Кто, жертвуя собою, идёт не по кривой,
И крестный бранный путь душой не огибает —
Уходит раньше всех, но он всегда живой!

И он живёт в сердцах и с ними остаётся,
Тепло его души их греет без конца,
От благодарных уст о нём молитва льётся,
Столь искренна любовь, согревшая сердца!

Столь искренна душа и так она открыта,
Что даже до сих дней нам так отрадно с ней!
Любовь его жива и нами не забыта,
Согреты мы теплом заботливых людей:

Людей таких простых, но с сердцем чутким, нежным,
И вроде не святых, но знающих вполне,
Что ближнему помочь — им радостно, конечно,
А взять чужую боль — им радостно вдвойне!

Мы видели таких, они пребыли с нами,
На краткий жизни миг согрели нас собой,
Мы не жалели их, и грелись их лучами,
И прятались за них от тяжести любой...

Но кто идёт вперёд — тот первым погибает,
Кто в полный рост живёт, живёт не по кривой,
И крестный бранный путь душой не огибает —
Уходит раньше всех, но он всегда живой!

иеродиакон Амвросий

на годовщину светлой памяти нашего брата
5 августа 2008 года

---

[1] «Петрович» – сеть строительных магазинов.

[2] Поилки для скотины до 2012 года заполнялись кормящим скотником вручную вёдрами.

[3] 3-я Цар. 2:2

[4] «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные...» (Мф. 11:28)

[5] 1-е Фес. 4:13-18.

[6] Мария Яковлевна Иванова – мама монаха Георгия.

---