К 110 - летию со дня кончины валаамского игумена Гавриила

В монастыре Новый Валаам в Финляндии сохранился рукописный дневник игумена Гавриила в двух книгах. В первой книге содержатся автобиографические сведения начиная с отрочества, поступления в Валаамский монастырь и заканчиваются в декабре 1899 г. Вторая книга начинается с 1 января 1900 г. и заканчивается 27 декабря 1909 г.

6 марта 1903 г. игумен Гавриил был переведён на должность настоятеля Свято-Троицкого Алатырского мужского монастыря Симбирской епархии с возведением в сан архимандрита.

Скончался он 7/20 декабря 1910 г. и был погребён в Алатырском монастыре. Подробное жизнеописание игумена Гавриила можно прочитать на сайте Валаамского монастыря /starets/5546/.

Дневники игумена Гавриила являются ценными историческими источниками о жизни Валаамской обители середины XIX – начала XX века. В своих дневниках о. Гавриил описывал чудесные и назидательные случаи из своей жизни. Приведём три случая из дневника игумена.

Страшная катастрофа, которая по милости Божией за молитвы преподобных Сергия и Германа миновала безбедно

28 октября 1890 года в час пополудни наместник Валаамского монастыря иеромонах Гавриил с собором священнослужителей, певчими и прочею братиею в числе 40 человек, отправились из монастыря на своём пароходе в скит преп. Авраамия Ростовского для совершения там богослужения в день храмового праздника 29 октября на память угодника Божия Авраамия Ростовского.

Погода была туманная. Пароход отошёл от пристани, певчие запели «Достойно» и другие песнопения. Пройдя Монастырским и Никоновским проливами, пароход вышел в открытое озеро. Туман делался всё гуще, наконец, не стало уже и берега видно. Шкипер парохода монах Пимен, управляя пароходом по компасу, был в тревоге и страхе, зная, что на пути находятся подводные луды. Он часто останавливал пароход, пуская его тихим ходом.

Не доезжая до Авраамиевского скита, пароход вдруг застучал ужасно своим килем об подводную луду: стук, стук, стук... и со всего размаху взобрался всем своим корпусом на луду и опрокинулся на бок. Бывшие на пароходе вещи повалились, загремели. Братия от испуга бросилась на другой, более возвышенный борт парохода, с ужасом ожидая, что ещё будет? Конечное ли потопление, или есть ещё надежда на спасение?

После тревоги между братией водворилось полное безмолвие. Лица у всех от страха побледнели, молитвенные восклицания умножились. Все находились между жизнью и смертью. До берега — далеко, да к тому же его из-за тумана не видно. На самом пароходе было всех около пятидесяти человек, а спасательная лодочка небольшая, вмещающая всего не более шести человек. Что делать? И что ещё будет?

Спустя две-три минуты вдруг новая катастрофа привела всех в переполох. Пароход от тяжести взобравшихся всех на один борт, снова перевалился на другой бок. Снова на пароходе всё загремело. Новый испуг всех охватил. Все побежали опять на другой более возвышенный борт, боясь конечного потопления парохода и всех на нём пассажиров. Все стали молитвенно призывать угодников Божиих Сергия и Германа на помощь.

Шкипер с матросами делали своё дело. Спустив спасательную лодку, они осмотрели в сколь опасном положении находится пароход. Оказалось, что пароход лежал килем и боком на подводной луде. Рядом же с этим местом, всего на расстоянии полутора аршина (примерно в метре. – Прим. ред.), находилась глубокая пропасть. И если бы не милость Божия, за молитвы угодников Его, то пароход опрокинулся бы вверх дном, и погрузился бы вместе с пассажирами на дно пропасти.

После осмотра парохода шкипер приказал давать свистки. Услыхав необычный свист парохода, скитяне Авраамиевские стали отвечать на свистки звоном колоколов. Успокоившись немного, шкипер посадил в лодку наместника со старшей братией в числе шести человек, отправился к берегу на звон колоколов. От места катастрофы до берега расстояние было не более одной версты (примерно один километр. — Прим. ред.).

Достигнув берега и скита Авраамиевского, посланы были оттуда две большие лодки для снятия с парохода братии. Всё это время оставшаяся на пароходе братия находилась в страхе и трепете; в холодную погоду, среди обширных вод, на борту лежавшего на боку парохода, боясь пошевельнуться, дабы не потревожить корабль, и усердно молилась Богу и угодникам Его Сергию и Герману о спасении своём. В таком жалком положении они находились около двух часов, пока не пересели на присланные за ними лодки, в которых спокойно доплыли до берега в скит.

Благодарение Богу! Люди спасены, а пароходу казалась быть неминуемая гибель, так как ветер усилился, и стало хлестать волнами через борт. Спасённая братия стала совершать в скиту праздничное богослужение. Матросы парохода — послушники, выпустив из котла пар и воду, и вывесив на мачту фонарь (так как была уже тёмная ночь), опасаясь погибели от больших волн, тоже отправились на берег. Они сообщили наместнику, что пароход скоро полностью зальёт водой.

Из монастыря, в скит снарядили гонца верхом и, узнав, что пароход сидит на луде, скоро собрали все снаряды к снятию с луды парохода. Братия, прибыв в полночь, приступили к делу. Но волны ревели, и лодку с народом и снарядами сильно трепало. Побившись немало, наконец, отступились и они от парохода, опасаясь своей погибели. Оставив пароход на волю Божию, сами спасая себя, поплыли обратно к берегу...

Что же? О, чудо! Где человеческие средства оскудевают, там сила Божия по молитвам угодников Его проявляется. Пароход пробыл до полуночи на луде. После сильный ветер сдвинул его с луды безо всяких повреждений. Капитан парохода монах Пимен, заметив с берега по движению фонаря, что пароход двигается, от радости, не обращая внимания на сильные волны и тёмную ночь, пустился на маленькой лодочке в погоню за пароходом. Догнав его, он накачал в котёл воды, развёл пары и приплыл в монастырь благополучно. Всё осталось в целости и сохранности за молитвы преподобных Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев и Авраамия Ростовского.

В благодарность за спасение, возвратившаяся с праздника братия, отслужила соборно у раки преподобных благодарный молебен Господу Богу, Пречистой Богоматери и угодникам Божиим Сергию и Герману, Валаамским чудотворцам.

Вразумление и Божья милость

17 марта 1893 года писал я в своей настоятельской спальне на стене, над дверями, масляными красками лик Спасителя Нерукотворного образа. Вначале писал стоя, потом почувствовал усталость в ногах, сел на табурет, поставленный на шкаф, на котором я работал, стал писать сидя.

За такое непочтение к лику изображаемого Господа, что сидя пишу, Господь меня вразумил так: табурет, подо мной стоявший на возвышенности шкафа, повалился на пол. Вместе с ним, с этой высоты, со всего маху, задом опрокинулся и я на пол. Табурет подо мной разбился вдребезги, на мелкие части. Кисть в правой руке переломилась пополам. В левой же руке – палитру, кисти и мастихин удержал сохранно.

Вблизи находилась у печки лежанка, об которую легко удариться было можно, но Господь сохранил меня невредимо, и я только ушиб немного правую руку, которой с размаху ударился об пол. Помолившись Богу и приложив больную руку к новоизображаемому лику Спасителя, я стал опять работать, и рука на другой день совершенно исцелилась. Слава Богу!

Замечательная практика

Нынче летом к празднику памяти Сергия и Германа на 11 сентября приехал на Валаам настоятель Александро-Свирского монастыря архимандрит Агафангел (прежде он был нашим ризничим) (Амосов. – Прим. ред.). В свободное время после праздника пригласил я о. Агафангела как гостя, к себе на обед. За обедом между прочими разговорами он спрашивает меня:

— А что, отец игумен, давно я собираюсь у вас спросить и вот теперь кстати благовременно: «Как у вас в правлении настоятельском бывают ли какие скорби и как вы их переносите?».

— Да, — я отвечал, — как не быть скорбям, бывают. Но когда сила Божия в помощи приходит, они не страшны. И великие скорби легко переносятся. Без Божией же помощи и малые скорби тяжелы бывают. Однако, благодарение Господу, 30 лет прожил я на Валааме, можно сказать, что не видел скорбей, а всегда утешался и радовался.

А на 31-м году Господу угодно было послать мне тяжёлую скорбь не от каких-либо причин, как я думаю, ибо всё обстояло благополучно, а так видно Богу было угодно. Напала на меня во время сна ночью тяжёлая нервная болезнь, которая время от времени всё делалась тягостней и сокрушала меня душевно и телесно: скука, тоска невыносимая. Энергия вся рушилась, всё тяготило, дело из рук валится, всё страшило, чего-то ждал с боязнью, как бы какая беда приближается.

Сон отошёл, шестьдесят суток не мог заснуть, тревожась, сам не зная чем. Изнемог до крайности и уже чаял близкий конец жизни. Однако делами правил и в постели не лежал, но очень всё тяготило, сам не зная от чего. Около трёх лет такое состояние тяготило меня и потом мало-помалу стало облегчаться, проходить и приходить в свой обычный порядок, милостью Божьей.

— Да, так, — возразил о. архимандрит.

— Когда я, — продолжал он, — не был настоятелем, скорбей мало видел и смотрел на дела и правление настоятельское очень легкомысленно, думая, что не так надо делать и править обителью, а вот так, как пишут святые отцы, которых писания я много начитался. А теперь, как стал я настоятелем, много перенёс я скорбей и болезней до изнеможения и даже близко к смерти был.

Пройдя многое опытом, вижу, что нельзя одними отеческими писаниями руководиться. Писание говорит одно, а на практике выходит что-то другое. Теперь я вижу ясно, что настоятельство есть дело великое. Поэтому со стороны братии нельзя судить настоятельские дела, а все должны единодушно сочувствовать, уважать и всеми силами стараться помогать в делах настоятелю. Опыт научил многому. Чем прежде я претыкался, теперь приходится самому снисходительно на это смотреть...

Так, я думаю, Господь поставил, что дела сами научают, как их делать.

---