Записки уставщика Николая Сайки. Глава 2

Записки уставщика

послушник Николай Сайки

Глава 2

Собор

Монастырский собор – один из красивейших храмов, которые мне доводилось видеть. Его величественная архитектура производит сильное впечатление. Рассказывают, что стройка постоянно обеспечивалась материалами на день вперед и в этом принимали участие все монахи. Поразмыслите над изобретательностью тогдашних строителей, если на первую площадку был поднят колокол весом в 16380 кг, а на следующую площадку колокола общим весом в 35000 кг. Один человек не в состоянии был сдвинуть язык большого колокола, звонили вдвоем. Мне приходилось звонить в этот колокол вместе с монахом-богатырем Елеферием. Монахи, принимавшие участие в строительстве храма, рассказывают также, что у каждого монаха было святое послушание после ужина вместо вечернего правила носить кирпичи и строительный раствор на каждый этаж, по мере того, как строился храм. Если учесть, что колокольня высотой 70 метров, толщина стен 2 метра, длина храма около 60 метров, высота главного купола 42 метра - послушания хватило на много лет. В монастыре святое послушание также ценится, как и молитва. Молились схимонахи и больные вместо работающих.

Фундамет собора был заложен 30 июля 1887 года и через 5 лет храм был освящен Его Высокопреосвященством Высокопреосвященнейшим Митрополитом Петербургским Антонием в присутствии Великого князя Владимира и Великой княгини Марии Павловны.

До этого митрополит Антоний был архиепископом Финляндии.

Нижний храм работал зимой, т.к. там была обогревательная система.

Верхний храм, освященный в присутствии тех же августейших особ 19.06.1896 г. в память Преображения Господня, стал гордостью монастыря и не напрасно. Вдоль лестницы, ведущей в верхний храм, на стене было изображено шествие святых, которое, казалось, не торопясь двигается вверх. Мне часто думалось, если бы и я сподобился оказаться в конце этого шествия. Рассматривая фреску, я попытался сосчитать количество действующих лиц и получил огромное число. Видимо, художнику пришлось долго поработать, чтобы изобразить такую длинную шеренгу императоров и императриц, архиепископов и епископов, схи- и иеромонахов, мучеников, Христа ради юродивых и многих других святых.

Все это расписали 40-50 монахов и послушников в течение 3-х лет под наблюдением иеромонаха Луки и Алипия.

Восхищению моему не было границ, всякий раз при виде этой красоты я вспоминал слова пророка, царя Давида: «Господи, я люблю Твое жилище и место обитания Твоей Славы».

Что касается до роскоши, то она доведена здесь до совершенства, и я такого мнения, что храм Божий должен быть богато убранным, чтобы он годился для пребывания там Царя Царей. Я постоянно восторгался художественным видением монахов, декоративной живописью с ее орнаментами и узорами и восхитительно написанными иконами.

При рассматривании центрального купола возникало ощущение, что перед тобой вдруг распахнулась Царство Божие. На перилах галереи, на уровне окон обегающей купол, были установлены свечи, которые, правда, при мне ни разу не зажигались. Центр купола занимал орнаментальный узор, переходящий в 8 лучей, между которыми были вписаны 7 архангелов и Святая Троица. Господь Саваоф на престоле и Святой Дух в образе голубя. В каждом из 8-ми вертикальных поясов было по 5 ангелочков, всего 40. А в общей сложности во храме было всякого размера ангелов около 400, написанных игуменом Гавриилом. В нижнем горизонтальном поясе были изображены Спаситель и апостолы.

Как же красиво все это было! Соразмерное и созвучное по живописи, тщательная разработка деталей и неимоверное количество всего этого. Вырезанный из дерева позолоченный иконостас был богато разукрашен и торжественен.

Позвольте мне вернуться ко входу, где начинается собственно церковь. Четыре колонны красного гранита несут перекрытие входа. Над входом изображены преподобные, молящиеся на коленях перед иконой Преображения Господня и просящие о защите основанного ими монастыря. На внешнем своде крупными буквами написано: «Иду в дом Твой, поклонюсь Твоему святому храму». На внутреннем, меньшем по размеру своде, написано: «Благословен грядущий во имя Господне».

На сводах верхней церкви также написаны отрывки из псалмов. На главном своде: «Велик Господь, Слава в вышних Богу, во граде на Его святой горе». На боковом своде: «Господи, люблю Твое жилище, где обитает Слава Твоя». «Достойно есть блажити благодарность Богу нашему».

Следует упомянуть еще о написанной игуменом Гавриилом иконе Казанской Божией Матери, под /или ниже/ которой в ларце находится кусочек мантии Богородицы. Кроме того, как я уже сказал, им написаны 400 ангелов. Во время его правления был построен этот храм. Он был требовательный руководитель. Монахи рассказывали, что где бы его кто ни встретил, нужно было поклониться до земли и попросить благословения. Так он учил братию смирению.

На Старом Валааме электричества не было, поэтому храм освещался лампадами и восковыми свечами.

Для чистки люстр от пыли и растаявшего воска послушники пользовались складывающимися стремянками. Много накапливалось в ячейках растаявшего воска за неделю, когда фитиль бывал слишком тонкий и не успевал его впитывать и сжигать. После чистки вставлялись новые свечи и центральная люстра ждала очередного большого праздника, чтобы засветиться, например, 6-го августа или на Спаса - ежегодный праздник собора или именины верхней церкви.

Раньше для зажигания свечей пользовались выкрашенными в черный цвет шестом, длиной в 5-6 метров и сечением в 2,5-3 см, к концу которого привязывался фитиль, немного пропитанный воском для твердости, которым зажигались свечи люстры.

Потом этот способ возжения люстры показался слишком медленным и его усовершенствовали.

Бумажная нить пропитывалась керосином, но не настолько, чтобы капало, по несколько раз обертывалась вокруг каждого фитиля и 3-4 конца нити свисали с люстры, от которых, свечи, когда их зажигали, вспыхивали на люстре почти одновременно.

Тушение происходило медленнее, тушили теми же длинными шестами с жестяными воронками на концах.

За состояние люстры, по-моему, отвечал звонарь Исаакий. Он, в свою очередь, нанимал более молодых карабкаться по лестнице до люстры для ухода за ней. Из них и ныне во здравии пребывающих могу упомянуть протодиакона Михаила Красина, тогдашнего послушника. Меня не было в их числе, я был занят другими делами.

Ответственным за состояние раки преподобных в нижней церкви был иеромонах Ириней, он следил за чистотой стеклянной крышки и за постоянно горевшими лампадами. Их было всего 7 в одном ряду, в числе их и пожертвованные императором ценные произведения искусства. По будням горело три лампады, в полупраздники - 5, по большим праздникам и воскресениям все семь лампад. По обеим сторонам стояли подсвечники с горящими свечами.

Случилось раз на всенощной в нижней церкви в присутствии архиепископа Германа стать мне слишком близко к подсвечникам около раки, а были возжены десятки свечей и пелись величания в честь преподобных Сергия и Германа. Я был тогда иподиаконом, держал в руках трикирий и не заметил, как от подсвечника загорелись мои длинные волосы. Подоспевший на помощь монах предотвратил несчастье.

Незначительные события вспоминаются подробно, иногда кажется, что в них нет никакой надобности. Помню, как послушники красили купола собора в небесно-голубой цвет, постоянный цвет куполов. Меня, несмотря на мои просьбы, не допустили, а испытать свою крайность хотелось. Я вскарабкался наверх без страховочного каната. Передо мной открылся восхитительный пейзаж летнего Валаама, и я почувствовал свободный полет небесной птицы; и насколько же маленькими казались внизу то тут, то там появляющиеся монахи. Когда же я стал наблюдать за плывущими по небу облаками, они как будто останавливались, а собор наклонялся, и я вместе с ним летел вниз. Я вовремя прекратил опыт, все вернулось на круги своя, и спуск прошел благополучно.

Большой колокол

Когда я пришел на Валаам, собору было уже 20 лет.

Немного истории о соборе и колоколах.

Император Александр I посетил Валаам в 1819 г. и по Его повелению в 1822 г. Валаамская обитель возвысилась до монастыря первого класса. Монастырь умножал свое благоденствие, братии прибавилось, и старая церковь не вмещала всех желающих.

У игумена Дамаскина родилась идея построить новую каменную церковь, которая венчала бы все его строительные работы и по красоте была бы достойной монастыря I класса. Во время правления Дамаскина были проведены подготовительные работы, и только при его преемнике Ионафане II началось строительство собора. Вероятно, автором проекта был петербургский архитектор Горностаев А.М., автор проектов церквей многих скитов.

Для такого роскошного собора, о котором я рассказывал выше, необходимо было отлить соответствующих размеров колокол, звон которого разносился бы далеко за пределы монастыря. Этот мощный колокол был отлит в Петербурге и весил он 1000 пудов, т.е. 16380 кг. Он был готов к 1873 году и его доставили на Валаам еще при жизни игумена Дамаскина. До завершения строительства собора колокол был установлен на крытой подставке за пределами монастыря. Он был украшен барельефами мастеров высшего класса, например, изображающими Преображение Господне или апостола Андрея, по имени которого назван колокол. Старое предание рассказывает, что апостол Андрей проповедовал на Валаамских островах христианство и предсказывал распространение Христова учения на севере. На колоколе были также барельефы и других апостолов, рельефными буквами написаны имена императора Александра II и игумена Дамаскина. На нижнем поясе слова из псалма: «Велик Господь и да славен будет Бог наш во граде на Святой горе».

Жизнь свою колокол начал тремя ударами, печальной вестью о кончине игумена Дамаскина. Звон его был низким и приглушенным, потому что висел он близко к земле и под навесом. Второй раз большой колокол подал свой голос, известив тремя ударами братию о кончине игумена Ионафана II, не закончившего строительство собора. Его завершил игумен Гавриил.

Моему удивлению, скорей растерянности, не было границ, когда я первый раз поднялся на колокольню. Мне приходилось видеть колокола, но здесь подавляли размеры и вес. Какая сила смогла поднять его на высоту 30-35 м.

Тогда я не подозревал, что и мне посчастливится звонить в этот колокол, своим мощным басом призывавший братию и окрестности к молитве. При его звоне вспоминался прокимен ап. Андрею: «Его голос был слышен по всей земле и слово его всему миру».

Были там и другие колокола, например «Воскресный», весом в 8190 кг, «Полиелейный» - 4914 кг, «Будничный» - 2457 кг и другие, поменьше, всего 18 шт, которые использовались для перезвона. Общий вес всех колоколов составлял около 35217 кг. Трезвоном свыше 30 лет ведал монах Исаакий.

Представляю восторг, вызванный 19 июня 1896 г. первым звоном 1000-пудового великана. Его голое был слышен на материке, за 40 км в Питкяранта, Салми, Мантсинсаари и других местах округи. Многие православные Карелии на материке осеняли себя крестным Знамением, благодаря звону чувствующие себя как-бы причастными к началу богослужения на Валааме.

Своим внушительным звоном большой колокол возвещал о прибытии высоких гостей: императоров, великих князей, многих архиепископов и митрополитов; 18.06.1920 г. первого президента республики Штальберга и 5.08.1934 г. маршала Финляндии Маннергейма. В их честь был отслужен молебен и пропето «Многие лета». На этом история большого колокола еще не заканчивается.

В 1939 г. началась война, монастырь эвакуировали в 1940 г. 13 последних ударов в знак прощания с монастырем, архипелагом и самим колоколом выпали на долю капитана «Сергия» иеромонаха Симфориана, впоследствии игумена Нового Валаама. После этого большой колокол замолчал навечно, т.к. его больше не существует.

Остались только слухи, что, якобы, в него попал осколок разорвавшейся бомбы и отколол кусок, по другим слухам его разрезали автогеном и переплавили для военных нужд. Большой колокол проводил в последний путь игуменов Дамаскина, Ионафана II, Виталия, Пафнутия, Маврикия и последнего скончавшегося на Старом Валааме игумена Павлина.

Такова история известного Большого колокола.

Видавший и лучшие дни он погиб, но на Новом Валааме сохранились колокола меньших размеров, продолжающие традиции Старого Валаама и утверждающие их в новых условиях.

Строения вокруг собора

Собор опоясывали два строения в форме квадрата, внутреннее двухэтажное и внешнее трехэтажное. В двухэтажном здании разместились музей, покои заведующего конторой и эконома, на втором этаже напротив главного входа в церковь покои настоятеля, кельи монахов, морозильник и погреб-холодильник для хранения молока, поварня и трапезная и от нее стеклянной стеной отделенная церковь Успения Божьей Матери.

Во внешнем здании помещались котел для нагрева воды под наблюдением монаха Софрония, сапожная и портновская мастерские; над портновской рухольная /или рухлядная; каждую неделю монахи меняли белье/, где хранилась братская одежда и обувь. Кельи были на всех трех этажах. Череду братских келий прерывали Святые ворота, над которыми был вход в церковь апостолов Петра и Павла и в царские покои. Над ними были покои схиархимандрита Павла, а под царскими покоями помещалась просфорная. Дальше опять шли монашеские кельи, а покои наместника были за стеной царских покоев. На нижнем этаже была часовая мастерская и в том конце здания флюгер, кладовая для продуктов питания, ворота, через которые выносились покойники, и боковая калитка которых никогда не закрывалась, бондарная /бочарная/ мастерская - заведовал мастерской постоянно молившийся и ни с кем не разговаривавший монах Фалалей.

Канцелярия и келья монахов, трудившихся там, были на втором этаже. Благочинный монастыря, он же и врач, жил в угловой квартире. Над пекарней помещалась аптека, приемная врача, иконописная мастерская и кельи иеромонаха Фотия, заведовавшего мастерской, и иконописцев Досифея и Юстиниана. На верхнем этаже была церковь Святой Троицы, под ней церковь Живоносного источника, по названию одной из икон Божией Матери, дальше кельи схимонахов на первом этаже, а на втором - больничные палаты на 8 и 6 мест. Из палат были выходы на галерею церкви, и больные могли при открытых дверях слушать службу. Покойницкая была на первом этаже недалеко от церкви. Во внешнем здании помещались также библиотека и переплетная мастерская, которой заведовал монах Мануил, келья библиотекаря Ювиана и над библиотекой - ризница.

Вдоль всей южной стороны монастыря были посажены тополя, под окнами игуменских покоев росли пышные каштаны.

Монашеские кельи

Внутри здания, пройдя вверх по лестнице, можно было попасть в крестообразный коридор, в одной части которого друг против друга были входы в кельи, по две обогреваемые одной печью, а в поперечном коридоре в одном конце дровяной склад, а в другом уборная и рядом с ней умывальник с полотенцем. Топились печи из коридора; трубы были устроены с двух сторон печи, так как одна печь обогревала две кельи. По очереди следили за чистотой в коридоре. Дежурили раз в 8 недель в течение 7 дней, поскольку в коридоре было 8 келий. Дрова заготавливали сообща: одни пилили, другие кололи, молодые носили дрова, пожилые складывали их в поленницы.

У членов правления кельи были в два раза просторнее обычных и, кроме того, в зависимости от сана увеличивался размер кельи.

Баню топили дважды в неделю, по пятницам и субботам. Некоторые приходили париться уже к 4 часам утра, баня была общая, каждый мылся, когда ему было удобно. Было принято прикрываться «фиговым листом», небольшим передничком, длиной сантиметров в 25. Естественно, если на субботу выпадал какой-нибудь праздник, то баню топили по четвергам и пятницам.

Я знаю монаха, который парился два раза в сутки. Он заматывал голову полотенцем, ноги опускал в ведро с холодной водой и второму невозможно было уже войти в парилку. Поэтому он и приходил раньше всех.

Как я уже говорил, кельи по размерам были разные, некоторые длиной в 2 метра, шириной и того меньше. Из мебели небольшой стол, стул, лежанка и у некоторых столик с наклонной столешницей для чтения - вот и все. Икона могла быть одна, могло быть и побольше.

Передний угол кельи подвижника, где стоял столик для чтения, т.н. аналой, скупо освещался керосиновой лампой. На аналое лежали молитвенник, евангелие и псалтырь. Керосина на месяц выдавали по 2 фунта, его не хватало для ночных чтений псалтыря, поэтому подвижники продолжали в темноте наизусть Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного». После каждого предложения следовал земной поклон с крестным знамением. Одним епитимию назначал отец-испо- ведник, другие подвижничали добровольно, отвешивая до тысячи поклонов за сутки. Количество зависело от строгости духовника, учитывающего, разумеется, возраст, здоровье и чин подвижника, а также характер его послушания.

Кладбища

Монастырское кладбище находилось совсем рядом со зданием внешнего 4-х угольника. Оно опоясывалось каменной оградой, по углам которой со стороны входа на длинных шестах ангелы возвещают в трубы о начале страшного суда. В Библии об этом говорится так: «...Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде» /1 Фесс.4:16/.

Ближе ко входу кладбище было ухожено лучше: тут были могилы двух игуменов, Маврикия и, насколько помню, Виталия, а также епископа Киприана из Сортавала, викария архиепископа Сергия, постоянного члена Святого Синода.

Особое внимание уделялось каменной надмогильной плите короля Швеции Магнуса. Могила была в 5-8 метрах от здания, где жили монахи. На плите был текст старого поэтического размера, заросший в течение столетий мохом, из которого искусный читатель при желании мог понять, что:

«Здесь покоится с 1371 года Король Швеции Магнус, принявший святое крещение и нареченный Григорием. Восшедший на престол в 1360 г. он родился в Швеции в 1336 г. Во главе большой армии дважды воевал с Россией, затем поклялся не воевать, но нарушил клятву. Его армию поглотили в бурю волны Ладоги, от вооруженного флота не осталось и следа. Он спасся на обломке разбитого судна, Бог хранил его три дня и три ночи, волны прибили его к монастырскому берегу, где его нашли монахи и привели в монастырь. Вместо Королевской диадемы он получил свет православия и святое крещение, его одели монахом и постригли в схиму. Через 3 дня он, венценосный, скончался, увенчанный схимой».

Планировка кладбища была удачной. Могилы располагались по прямой линии, на каждой могиле деревянный белый крест с именем и датой смерти покойного.

Слева от главного входа могилы обычно зарастали травой вперемежку с полевыми цветами, дикой гвоздикой, колокольчиками, ромашкой дикой и лекарственной.

По старой традиции 29 июня совершался крестный ход вокруг монастыря и частично по кладбищу, которое заблаговременно приводилось в порядок. У большого гранитного креста читалась лития, здесь братия, которой досталось нести большую икону, могла отдохнуть. В крестном ходе участвовали архиепископы и сотни паломников. Вокруг кладбища была построена кирпичная ограда, с внешней и внутренней ее стороны росли деревья, ясень и клен. Поздней осенью убиралась с земли листва. Рядом с кладбищем шел туннель, длиной в 150-200 м, с незамерзающим зимой водопроводом, монастырь снабжался водой только по нему. Этим туннелем пользовались зимой работавшие в механической мастерской, темной, несмотря на наличие там небольших окошек.

В пустыне было кладбище послушников и других, их могилы обычно зарастали длинной травой, и кое-где проглядывавшей ромашкой. Там был похоронен один из воспитанников приюта, умерший от воспаления легких. Он мечтал остаться в монастыре и сподобиться когда-нибудь стать пономарем, однако Воля Всевышнего была иная, жизнь прервалась в молодые годы.

Я навестил на следующий день могилу, вероятно, кто-то из детского дома принес покойному венок и букет.

Были в Назарьевой пустыне на новом кладбище рядом с церковью и могилы известных игуменов, с крестами из черного гранита. Эти могилы были хорошо ухожены, т.к. один монах постоянно назначался следить за порядком на кладбище около церкви. В этой церкви каждую субботу совершался поминальный молебен /прим. перев.: литургия усопших - так у автора/. За алтарем были могилы игуменов Дамаскина и Ионафана с крестами из черного гранита. Там же похоронен приснопамятный игумен Павлин, о котором сказано и написано незаслуженно мало. Я лично считаю его своим защитником и советчиком. Всегда накануне какого-нибудь значительного дела или поездки вижу его во сне и, по монастырской традиции скрестив руки, прошу благословения, и если он меня благословляет, все складывается как надо. Я верю в силу его молитвы и считаю его праведником нашего времени. Не преувеличивая скажу, что видел его во сне десятки раз, и только раз не удостоился благословения, и дело это закончилось безрезультатно.