Записки уставщика Николая Сайки. Глава 7

Седьмая глава воспоминаний уставщика Старо-Валаамского монастыря послушника Николая Сайки, в которой он описывает свою встречу с духовником великого князя Николая Николаевича иеросхимонахом Ефремом (Хробостовым) и вспоминает о разных примечательных случаях из его жизни в обители.
21.10.2022 Трудами братии монастыря  1 407


Записки уставщика

послушник Николай Сайки

Глава 7



Заготовка дров в Смоленском скиту

Архидьякон Валериан попросил меня помочь cпилить дерево во дворе иеросхимонаха Ефрема, так как в монастыре не было других, кроме двухручных, пил. Отец Виктор уступил нам пилу, и мы на лодке отправились на ту сторону Монастырского залива. Миновали Владимирский мост, Наурислахти (Репный залив), Куукамлахти и на слиянии залива скотного двора и Московского залива причалили к мыску Попули, где находится Смоленский скит.

Отец Ефрем уже встречал нас на берегу. Он привел нас к сухому дереву, которое надо было спилить, распилить на подходящие чурки, расколоть, уложить в сарае и убрать мусор. Отец Ефрем поставил самовар, и мы напились у него вкусного чаю. За чаем он рассказал историю своей церкви.

Молодым иеромонахом он подвизался на Валаамском подворье в Петербурге и был, говорят, духовником Великого князя Николая Николаевича и других августейших особ. В 1914 году Великий князь посетил Валаам и из личных средств пожертвовал достаточную сумму для постройки небольшой церкви, где ежедневно совершались бы Литургия и молебен за упокой душ павших русских солдат. Не знаю, по желанию ли Великого князя выпала отцу Ефрему честь служить в этой церкви.

Иеросхимонах Ефрем (Хробостов)
Иеросхимонах Ефрем (Хробостов)

В крипте он зимой и жил, и спал в одной каморке, летом перебирался в жилой домик, состоящий из одной комнаты и маленькой передней. Отец Ефрем обосновывал это тем, что поскольку он зимой вынужден отапливать церковь, то там можно находиться постоянно и незачем отапливать другое помещение.

В крипте был гроб, в котором он зимой спал. Небольшой домик, где он жил летом, был в нескольких метрах от церкви, там тоже отцу Ефрему ложем для сна служил другой гроб, с изображением скелета на внутренней стороне крышки. Он считал, что если человек устал, он сможет спать, где угодно. Правда, когда становилось слишком прохладно, он опускал крышку гроба, заменявшую ему одеяло. Изображение скелета было точным, оно должно было служить ему напоминанием, во что он скоро превратится. Если случалось, что гостям не хватало места за чаепитием, крышка гроба закрывалась, и получалось два-три дополнительных места. Отец Ефрем показал нам рядом с церковью выложенную кирпичом могилу: «Это мое последнее место покоя». Однако воля Всевышнего оказалась иной. Судьба распорядилась похоронить его на современном кладбище Нового Валаама.

Раз в конце недели отец Виктор предложил мне спеть у отца Ефрема в Смоленском ските на ранней Литургии, которая начинается в пять часов утра. По воскресеньям монастырские ворота открывались в четыре часа утра, к этому времени мы были уже готовы. Где-то отец Виктор раздобыл лодку, и мы поехали. Полчаса хорошо гребли – и мы на месте. Иеросхимонах Ефрем уже ждал нас. Мы вошли в церковь. Он был уже облачен в служебное. После его благословения начать, я прочел сначала утренние молитвы, затем третий и шестой часы, на что ушел целый час. Отец Виктор, позже монастырский архидьякон, был хористом. Отец Ефрем был очень доволен – в его церкви никогда не пели и не читали другие, он совершал все богослужения один. По его словам, это был праздник праздников в его церкви. После Литургии он угощал нас чаем с черным хлебом, единственное, чем он располагал. В монастыре было принято ставить для гостей самовар, если даже нечем было угостить. По воскресеньям выдавался кусок белого хлеба весом в 250-300 грамм.

Служили мы с отцом Виктором в Предтеченском ските в первую седмицу Великого поста. Никого из них нет уже в живых. Помяни, Господи, рабов Твоих в Царствии Твоем.

Десятки мелочей, конечно, выветрились уже из памяти, все не вспомнить. В то лето, когда я был занят на сенокосе в Сюскюсалми, каждую субботу и воскресенье читал и пел на богослужениях у иеромонаха Пиона. В каждый субботний вечер читали акафист святому Александру Невскому. На каждом острове были или церковь, или часовня, и везде совершались молебны, если только под рукой оказывался иеромонах. Мы часто наносили такие визиты.


Зима

Начиная с октября вся монастырская флотилия уже на приколе, связь с материком остается только у министерства обороны, чьи пароходы доставляют почту и другую мелочь. Зима в монастырь приходит поздно, хотя снежный покров случается уже в конце октября и начале ноября. Это не имело отношения к ледовой обстановке: устойчивый лед формировался на Ладоге к концу января, и только в феврале начинались пробные выходы на лед. Случалось, что озеро затягивалось льдом и раньше, но осенние и зимние бури вызывали сильную волну, и лед раскалывался. В любую морозную зиму у берега оставались полыньи шириной в четыре-пять метров, которые преодолевались с помощью толстых досок, выдерживавших даже лошадей. Бывало, что длины досок не хватало, тогда приходилось искать подходящую переправу. Конечно, до этого не раз пробовали крепость льда.

Зимняя экспедиция
Зимняя экспедиция

В феврале первая экспедиция отправляется испытывать судьбу. В сани запрягается Иностранчик – самая маленькая и легкая из лошадей, с собой берутся пятиметровые доски, блок, крюки и прочий спасательный инвентарь. Штатными испытателями ежегодно были иеромонах Иезекиль, капитан парохода "Николай", иеродьякон Ион, монахи Ираклий, капитан "Сергия", и Силуан, капитан катера "Герман". На рассвете испытатели идут на озеро, меняясь по очереди с ведущим, пробующим пешней лед; одновременно ставятся вехи, чтобы найти обратную дорогу в случае пурги. Иногда, несмотря на все предостережения, лед не выдерживает под лошадью. В этом случае пригодится блок. Пешней пробивается дыра в крепком льду, в дыру вставляется та же пешня, к которой прикрепляется блок; другим крючком блок крепится к седелке. Под лошадь просовываются доски, чтобы острыми краями льда не поранить ее, и лошадь вытаскивается на лед. Во избежание простуды лошади дается согревающее, ее покрывают попоной и заставляют двигаться. Если лед оказывался достаточно цепким, та же компания на следующую неделю расставляла вехи до Пуутсаари (Пуут-остров) через пятьдесят-сто метров на расстоянии двадцати пяти километров.

Случалось, что на той же неделе буря ломала лед, и все начиналось сначала, когда позволяла погода. Даже с установлением регулярного движения для страховки на колокольне дежурил монах, наблюдая через полуметровую подзорную трубу за ледовой обстановкой. Постоянным наблюдателем был монах Корнилий. Когда его перевели на должность хозяина трапезной, мне предложили его наблюдательный пункт. Я следил за обстановкой на озере, через каждые полчаса отчитываясь внизу в конторе. Подъемы и спуски, если учесть семидесятиметровую высоту колокольни, давались нелегко, хотя игумен всякий раз приглашал на чай.

Я тоже ездил раз за покупками в Сортавала, ближе магазинов не было. На дорогу ушел весь день. Большая часть товара была уже доставлена на подворье. Хозяином там был иеромонах Михей, Мика, добродушный по характеру, всякого встречающий одинаково: «Ну что, раб Божий, куда путь держишь, как поживаешь?» Нас накормили ужином, мы уложили наш груз и купили съестные припасы на обратную дорогу, по монастырской традиции – свежую селедку.

Переночевав на подворье, рано утром отправились в обратный путь; ехали без остановок по Сортавальскому заливу до Пуут-острова, где несколько монахов вели хозяйство скита и где заготавливалось сено для Валаамского монастыря.

Мы приехали туда после обеда. Я занялся приготовлением блюда из селедки, картофеля, перца, соли, лаврового листа, лука и приправы в виде поджаренной на растительном масле пшеничной муки. Все без остатка было съедено с большим аппетитом, вызванным то ли голодом, то ли искусством кока, не помню.

Через пару часов отправились дальше. Ехать было тяжело: намело сугробы, мы большей частью шли пешком, чтобы не замерзнуть; дул холодный северный ветер.
Вид на Никольский скит зимой
Вид на Никольский скит зимой

Из Сортавала мы выехали в восемь часов утра, на Валаам приехали часам к пяти, отдохнув два часа в ските – сорок километров медленным шагом с тяжелым грузом по занесенной снегом дороге. Добрались, наконец, до монастыря под вечер. Распрягли лошадей, разгрузили возы – рабочий день окончен.

Игумен пригласил нас в свои покои к вечернему чаю, расспрашивал о трудностях пути и новостях на материке.


Маленькие рассказы

Часть монахов на Старом Валааме была известна своим высоким профессиональным мастерством. Большинство же – родом из России, неудачники по тем или иным причинам, а то и просто любители побродить по монастырям. Но были и с призванием к монашеству, однако, только одному Богу известно, кому суждено после смерти сподобиться праведного бессмертия.

Итак, о профессиях. Были поэты, иконописцы, художники, резчики по дереву и многие другие специалисты.

На Старом Валааме подвижничали три брата. Иеродьякон Авксентий руководил хором и изготовлял митры. Второй брат, монах Викентий, обладатель красивого тенора и гордость монастырского хора, писал стихи. Третий брат, Маркиан, был исповедником монастыря до его раскола с введением нового календаря. Позже он был поставлен в великую схиму с именем Михаил. Иеросхимонах Михаил жил в Предтеченском ските и скончался в лодке между монастырем и скитом.

Был и другой поэт, Петр Михайлов, автор песни «Пречудный остров Валаам». А то еще был монах-поэт, автор целого акафиста самовару. Помню только кусочек: «Радуйся, самовар, воплощение огня и воды. Радуйся, самовар, сочувствующий радости и горю. Радуйся, самовар, тульский чудотворец». Тульские самовары были очень модны, разных размеров, от маленьких до десятиведёрных. В мое время был в моде также вышеупомянутый акафист, однако с автором его мне встречаться не приходилось.

Игумен Харитон на братском чаепитии. 1935 год
Игумен Харитон на братском чаепитии. 1935 год

Были также "специалисты" иного рода, например, по чаепитию. С ними мне приходилось встречаться. Моим сожителем по келье был рясофорный монах Тит, и самовар у нас был "настоящий", вмещающий ведро воды. В то время я был еще настолько мал, что не в состоянии был поднять наш самовар на стол. Тит ставил его сам. Мы садились друг против друга, я одолевал два-три стакана, с остальным справлялся сам Тит. В течение двух часов он опустошал самовар, и я часто споласкивал стаканы холодной водой. Такое случалось чаще всего после бани. Тит был мастер по искусству растягивания небольшой нормы сахара на месяц. Он клал кусочек сахара на ладонь, на него стакан с чаем и, помешивая ложечкой чай, утверждал, что чай и без сахара сладкий, а этот кусочек он использует в следующий раз. Многим не хватало сахара на месяц, а Титу хватало. О нем рассказывают, что он жил в каком-то ските, где на пять-десять человек был свой повар и где иногда даже пекли блины, что для монастыря, пусть даже в сыропуст, было бы излишеством, да и невозможно из-за количества едоков, доходившего до двух тысяч. В сыропуст кормили в ските хорошо, съедали все на неделю вперед: на первую седмицу поста ничего и не требовалось, кроме квашеной капусты, хлеба и кваса. Но речь ведь была о блинах. Тит не в состоянии был отказываться, сколько бы ему ни предлагали блинов. В один сыропуст их напекли слишком много и решили испытать возможности Тита. Он уминал их тарелку за тарелкой, боясь отказаться от очередной порции: «Я ем, батюшка, ем...» – и начал задыхаться. Пришлось положить его на пол и нажать коленом на живот, чтобы расстегнуть пояс.

А вот рассказ не о Валаамском, а о другом монастыре, может и православном, а может и о римско-католическом. Я прочитал его в подшивке "Питомника" в Валаамской библиотеке. Не все монастыри так изолированы, как Валаамский или Соловецкий. Многие монастыри расположены близко от городов, а некоторые и в городе. Монахи сами торговали своими изделиями, зарабатывая себе на пропитание. По современным представлениям не было бы ничего особенного в том, если бы монах купил себе яиц, но в старое время в монастырях это было запрещено; а кроме того действие этого рассказа происходит на юге, где в монастырях вряд ли были плиты и сковородки. Один монах все же нашел выход, как сварить яйцо. Он налил в кружку с яйцом немного воды и, держа ее над свечкой, стал ожидать результата. Обходивший монастырь игумен, почуяв неладное, заглянул в келью рационализатора и отчитал его за нарушение режима. Но монах был не лыком шит и сослался на дьявола, давшего такой кулинарный рецепт, на что не менее изобретательный люцифер из-за печи ответил: «Пусть не врет, я сам хочу научиться у него этому способу варить яйца».


Послушник Павел

Когда я попал на Валаам, Павла там уже не было, но остались еще монахи, близко знавшие его. Молодой Павел жил в Москве, попал в большую беду и очень нуждался. Не было ни работы, ни денег, родственники и знакомые отвернулись от него. В безнадежном положении и подавленном состоянии духа он начал подумывать о самоубийстве. В один из таких моментов к нему пришел загадочный старец и предложил свою помощь при условии, если Павел своей кровью подпишет свидетельство о верности старцу и при жизни, и после смерти своей.

– Кто ты, и почему я должен верить твоим обещаниям и доверять тебе? – спросил молодой человек.

– Я тот, кого не любит и ненавидит ваша церковь.

– Хорошо, я буду верен тебе, – обещал молодой человек, ослепленный своим подавленным состоянием, и дал требуемую кровавую подпись.

– Однако, ты должен сбросить это лишнее бремя, – указал пальцем старец на нательный крест Павла.

Павел снял и выбросил крест, отказавшись тем самым от Христа и передав свою душу дьяволу. Следствием этого было бешенство, которым заболел Павел, с частыми приступами. Его вылечил протоиерей Иоанн Кронштадтский и вот каким образом. Следы больного молодого человека затерялись в Петербурге, где он жил – неизвестно. Однако в 1909 году по городу пошли слухи, что в церковь монастыря Иоанна Кронштадтского, что на Карповке, привели шестнадцатилетнего молодого человека, одержимого странной болезнью, которая проявилась однажды следующим образом: во время Херувимской молодой человек вырвался от державших его людей, которые привели больного в церковь, пролетел над головами прихожан к западной двери, упал на пол и остался лежать без сознания. В таком состоянии его принесли к раке протоиерея Иоанна. Здесь молодой человек ненадолго проснулся и заснул снова. Во сне ему явился отец Иоанн, посоветовал, что нужно предпринять дальше, причастил и велел уйти в Валаамский монастырь. Что происходило с молодым человеком во сне, он сам отказывался рассказывать, однако слышны были отрывочные фразы: «Отец Иоанн, прости меня, молись за меня, все исполню».

Святой праведный Иоанн Кронштадтский
Святой праведный Иоанн Кронштадтский

После того как молодой человек услышал от окружавших его людей, что он во сне говорил с отцом Иоанном, он рассказал все. Отец Иоанн сидел в кресле рядом со своим мраморным памятником и сказал больному: «Ты видишь меня в положении, в котором еще никто не видел. Отслужи за мою душу молебен по церковному уставу» (примечание переводчика: многозначность слова "положение" место, пространство, состояние – допускает различные переводы: «Ты видишь меня в состоянии... в месте...»). После этого отец Иоанн дунул на Павла, благословил и сказал: «Когда-нибудь я расскажу тебе, как выздороветь полностью». Затем благодетель исчез. По эту сторону земные свидетели рассказывали о другом: они видели, как больной грыз мраморную плиту надгробного памятника и диким голосом кричал: «Ой ты, великий подвижник и пророк, отец Иоанн! Я иду уже, но еще не полностью». После этого больной частично выздоровел. В том же 1909 году молодой человек приехал в Выборг, там с благословения архиепископа Выборгского и Финляндского он был записан в послушники Валаамского монастыря. Жил он Хюмпеля, недалеко от Сортавала, в доме местного архиепископа.

Послушник Павел работал на огороде, в церкви и был там даже чтецом. 19 октября 1911 года, в день памяти переноса мощей преподобного Иоанна Рыльского и памяти отца Иоанна Кронштадтского, Господь, исполненный милости, выполнил свое обещание, данное через праведника. Случилось так. В тот вечер после всенощной Павел читал акафист Божией Матери и впал в экстаз. Духовным взором своим он увидел дивное видение: сначала появились отец Иоанн Кронштадтский и преподобный Иоанн Рыльский, затем преподобные Павел из Киево-Печерского монастыря и Афанасий Афонский и много других святых, радостно приветствовавших друг друга: «Радуйся Иоанн, радуйся Павел, радуйся Афанасий». После этого явилась Божия Матерь в невыразимом словами сиянии, преподобные отцы запели ирмос: «Воистину Богородицу Тя исповедуем, спасеннии Тобою…». После этого отец Иоанн подошел к молодому человеку и сказал: «Выйди из тела и следуй за нами». Сделать это было очень трудно, но ему удалось выйти из собственного тела, и он последовал за преподобными. Сначала они показали Павлу красоты рая, приготовленные для заслуживших их. Затем были показаны страдания грешников в аду. Как блаженство праведников в раю, так и мучения в аду трудно выразить человеческим языком.

Затем отец Иоанн дал советы Павлу, которым он должен следовать, чтобы поправиться. Молодой человек, войдя в свое тело, должен поехать в Оптину пустынь к прозорливому праведному иеросхимонаху Варсонофию. В ноябре того же года послушник Павел в сопровождении Валаамских монахов, иеромонаха Иоля и иеродьякона Варсонофия, посетил Оптину пустынь. Ясновидец отец Варсонофий был уже в курсе дела. Он исповедал и причастил юношу, что-то еще посоветовал ему, и Павел окончательно поправился. Он продолжал жить в доме архиепископа в Хюпеля. В 1912 году Павел был призван в армию. Спустя 10 лет он написал письмо иеромонаху Варсонофию, сопровождавшему его в Оптину пустынь, в котором описал течение своей болезни и выздоровления. Письмо было опубликовано на русском языке в тогдашнем издании "Заря". Я имел честь быть знакомым с уважаемыми иеромонахами Иолем и Варсонофием. Отец Варсонофий уехал в Марокко и скончался там в сане архимандрита.


Уединенные прогулки

Келья пустынника Николая

В свободное время мне нравилось прогуляться по дороге, обсаженной лиственницами, до кельи игумена Назария, которая находилась на расстоянии около одного километра от монастыря. Игумен Назарий подвижничал здесь лет двести тому назад, посланный Саровским монастырем оживить и одухотворить разоренную войной обитель. От Назарьева колодца через лес идет тропа до кельи схимонаха Николая. Он стяжал известность благодаря посещению императором Александром I его кельи.

Я перескажу устные предания и расскажу, что сам думаю по этому поводу. Келью пустынника схимонах Николай построил сам, но я думаю, что без помощи других ему было не обойтись. Хотя келья и небольшая, 4 х 3 м или 3 х 3 м, она развалилась бы без сруба. Изнутри она сохранилась в том же виде, каком была в 1819 году, в год визита императора. Вдоль стен по обеим сторонам длинные лавки, посредине стол размером 60 х 80 см. В торцовой стене вырублено четырехугольное отверстие, через которое освещалось помещение, но которое нельзя назвать окном, так как отсутствовали косяк, рама, стекло и все, связанное с окном. Отверстие, стало быть, не закрывалось круглый год. Нижний край его был на расстоянии шестидесяти-семидесяти сантиметров от пола. Предание говорит, что в келью можно было попасть только через это единственное отверстие. Это вызывает у меня сомнения. Подумайте, насколько удобнее было бы проникать в келью и выползать оттуда, если бы лаз был на уровне земли. Ни печки, ни камина в келье не было; вряд ли пустынник жил там зимой, видимо, только летом. Я не мог понять также, где он спал – то ли на полу, то ли на скамье шириной в тридцать-тридцать пять сантиметров, на которой сидел император напротив пустынника Николая.

Игумен Гавриил со старцами обители на могиле пустынника Николая. Начало XX века
Игумен Гавриил со старцами обители на могиле пустынника Николая. Начало XX века

Однажды Николай пришел к игумену, кажется, к Ионафану, и попросил, чтобы в его келью прорубили дверь.

– Чего ради? Ты столько лет подвижничаешь без двери, и вдруг…

– Придет высокий гость, ему нужна дверь, чтобы попасть ко мне.

Игумен прислал к пустыннику столяра.

В это время император Александр I как раз планировал поездку на Валаам, а пустынник Николай приснился ему и пригласил к себе в гости. В монастыре императора и свиту расквартировали напротив церкви апостолов Петра и Павла. Во время официального визита к игумену Александр I между прочим упомянул о пустыннике Николае и о желании повидаться с ним. По приказу игумена запрягли лошадей и императора отвезли к пустыннику. Они беседовали с глазу на глаз около двух часов, закусывая репой. Предание не упоминает о каких-либо столовых приборах.

Схимонах Николай похоронен недалеко от своего жилища. На его могиле игумен Ионафан установил памятник в виде гроба с надписью на жестяной плате: «Здесь похоронен раб Божий иеросхимонах Николай, умерший 6 января 1824 года. Господь сподобил рабу Своему принять в тесной келье императора Александра I Благословенного. Да примет Господь их обоих в своих мирных покоях и дарует им блаженный покой». Примерно на расстоянии одного метра от гроба установлен большой деревянный крест.

Шли годы. Среди карелов распространился слух, что иеросхимонах Николай был ясновидцем и исцелял людей. Началось паломничество к его могиле. Широко распространилось поверье, что осколок от крышки его памятника-гроба хорошо помогает от зубной боли. Один финский летчик, лейтенант, потерпел катастрофу над Ладогой, но остался жив, как он считает, только потому, что носил с собой такой же амулет. Было много других поверий и свидетельств, что привело, в конце концов, к тому, что каждые пять лет крышку гроба приходилось обновлять, настолько распространена была вера у людей в целительную силу этих амулетов.

В 1914 году Валаам посетил Великий князь Николай Николаевич. На его средства над кельей был построен навес, чтобы сохранить ее как память для будущих поколений; была приведена в порядок могила, памятник-гроб был обновлен, было поставлено большое распятие, перед ним – неугасимая лампада. В мое время лампада не теплилась, там некому было следить за этим. Кроме того, ее надо было поставить внутри фонаря, иначе ее постоянно гасил ветер.

Я часто сиживал в келье пустынника и на ее пороге, греясь на солнце и пытаясь представить себе, как он общался с императором России. Потом я заходил за ограду могилы, садился на скамейку, и мой взор всегда встречался с лицом страдающего на кресте Христа.

Но время не ждет, пора идти в монастырь и прямо во храм. Нужно перелистать не одну книгу, отыскать в них нужные места, так как у каждого дня недели своя тема в богослужении: в воскресенье – Воскресение, в понедельник – Ангелы, во вторник – Иоанн Креститель, в среду и пятницу – Крест Господень, в четверг – апостолы и святитель Николай, в субботу – святители, мученики и усопшие. Для каждого месяца своя богослужебная книга со своими славословиями и темами каждого дня, причем не одной, а несколькими. Содержание всех богослужебных книг уставщик должен знать как свои пять пальцев, без запинки.

Хотелось бы выяснить в библиотеке монастыря на Новом Валааме, не сохранилась ли там книжечка о пустыннике Николае или другая, «Подвижники Валаамского монастыря». Возможно, в ней нашлось бы жизнеописание монаха-пустынника, если, конечно, эта книжечка сохранилась. Как известно, четвертая часть книг во время эвакуации осталась на Старом Валааме, и, по слухам, бомба угодила в то крыло здания, где помещалась библиотека.

Рекомендуем

Подать записку в монастырь через сайт обители
Подать записку в монастырь через сайт обители

Неусыпаемая Псалтирь – особый род молитвы. Неусыпаемой она называется так потому, что чтение происходит круглосуточно, без перерывов. Так молятся только в монастырях.

Видео 409013

Приложение «Валаам»

Пожертвования
Трудничество

Фото

Другие фото

Видео

Другие видео

Погода на Валааме

+3°
сегодня в 10:15
Ветер
4.0 м/с, ЮЮВ
Осадки
0.0 мм
Давление
747.3 мм рт. ст.
Влажность
90%