Воспоминания о Валааме Константина Аренского, часть 1

Вот всё, что говорит советская энциклопедия об одном из замечательнейших мест православия, куда веками устремля­лись богомольцы, чая утешения в скорбях или для благодарной молитвы за вышнюю помощь.

Мне не приходилось встречать людей, которые, побывав на Валааме, остались бы к нему равнодушны и сердце которых не озарилось бы светлой радостью при воспоминании об этих «скалистых островах».

О Валааме писалось много, о природных красотах островов, о монастырском строгом уставе, о прозорливых схимонахах-отшельниках. В. И. Немирович-Данченко в своей «Мужицкой обители» обстоятельно описал быт валаамских монахов, и с необыкновенной трогательностью рассказывает Шмелев о своем посещении Валаама в конце прошлого столетия. Писали люди различных мнений с разных сторон, и тем не менее во всех воспоминаниях есть одно общее и, может быть, самое главное: Валаам захватывает! Захватывает не одной какой-либо стороной своего бытия, а гармоничностью целого.

Почти через полстолетия после Шмелева, мне посчастливилось посетить Валаам, к сожалению, на очень короткое время. Многое изменилось за это время во всем мире, изменилось многое и на Валааме, но связь преемственная, протянувшаяся на протяжении шести веков, оставила крепким тот фундамент, на котором заложен был монастырь.

Незадолго до второй мировой войны мы с приятелем совершали путешествие по Финляндии. Дни отпуска были строго рассчитаны, план путешествия выработан основательно и на Валаам положено три дня, включая в них и путь к островам.

Начало поездки по Ладожскому озеру было очень приятно. Теплый день, спокойное озеро и мы оба, не переносившие даже самой легкой качки, чувствовали себя прекрасно. Пассажиров было мало, несколько местных жителей, два или три монаха и очень милая, молодая шведка, предпринявшая путешествие только ради поездки по озеру.

Однако, благодушествовали мы недолго. По мере отдаления от берега стало покачивать. Слабая вначале качка вскоре перешла в довольно значительную. Палуба опустела, пассажиры забились куда-то в укромные уголки, а мы с приятелем лежали на палубных скамьях, упрекая друг друга за безрассудную идею пускаться в плаванье по водным просторам. Только шведка весело гуляла по всему пароходу, видимо, искренне наслаждаясь путешествием. Это почему-то казалось нам особенно обидным. Но всему бывает конец, кончились и наши страдания — пароход причалил к пристани.

С первых же шагов по твердой земле, мы были захвачены тихой красотой природы. Именно тихой красотой, которую трудно описать словами, но которую ощущаешь всем своим существом. Колышатся ветви деревьев, пролетает птица, одинокий монах в лодке едет куда-то, но все это как-то спокойно, бесшумно... Каждый кусочек, охваченный глазом — как бы законченная картина... Теперь, когда я мысленно представляю себе особенно запомнившиеся места, иной раз берет сомненье: да правда ли видел их в натуре? Не путаю ли с картиной какого-либо художника? В монастырской гостинице нам отвели маленькую, простую, до блеска чистую комнату. Две кровати, два стула, стол, в углу икона, на стенах парочка картин из священной истории, вот и все незатейливое убранство нашего жилища и тем не менее казалось оно очень уютным.

Знакомые, ранее бывавшие на Валааме, советовали обратиться к иеромонаху о. Памве за указанием, как наиболее целесообразно провести наши несколько валаамских дней. В гостинице нам сказали, что о. Памва сейчас в церкви и мы сразу же направились к собору. Собор большой, новый — на Валааме вообще нет старинных зданий, пожары неоднократно уничтожали и храмы, и жилища.

Служба еще не кончилась, и мы бродили по прилегающим к собору местам. Но вот из церкви начали выходить молящиеся. Невысокий седой монах быстрой походкой направился прямо к нам.

— А мне уже сказали, что меня кто-то ищет. Не вы ли?

Мы подошли под благословение. Мой друг совершенно не сведущ в церковных порядках и потому я заранее объяснял ему, как следует подойти под благословение, поцеловать руку и т. д. Но видимо, о. Памва сразу определил с кем он имеет дело: благословил и быстро опустил руку.

Мы объяснили, что просим его совета при осмотре Валаама.

— А надолго вы к нам?

— На три дня.

— Ну, милые мои, у нас люди по неделям живут и то всего посмотреть не успевают, а вы вот какие прыткие, в три дня! Как же быть-то мне с вами? Вот что, идите-ка вы в гостиницу, чайку выпейте, перекусите что-нибудь, и я тем временем поем — трапеза у нас сейчас, а опоздаю, так без обеда и останусь. А после трапезы за вами зайду, тогда и поговорим.

Не успели мы выпить по стакану чая, как о. Памва уже пришел за нами.

— Как вы быстро, отец, небось и пообедать-то не успели?

— Успел, успел... Да ведь некогда. Ишь какую задачу вы мне, задали — в три дня Валаам осмотреть... Ну, что успеем, то успеем.

—Да неудобно нам у вас время отнимать, мы уж сами как-нибудь, вы только посоветуйте.

— Ну, сами-то вы уж совсем мало увидите. Да и какое же неудобство? Прямая это моя обязанность, послушание мое гостями руководить. Да по правде говоря, самому мне приятно: сколько лет здесь живу, каждый куст знаю, а всё сердце радуется, глядя на нашу красоту.

Замечательный человек был о. Памва. Быстрый, проворный, несмотря на свой не первой молодости возраст. Не было в нем никакой напыщенности, говорил обо всем просто, интересно и в словах его чувствовалась глубокая, непоколебимая вера.

— Сперва по острову побродим, а к вечеру в часовню Андрея Первозванного поедем, всенощная там сегодня.

Мы шли по тропинкам от часовни к часовне, от креста к кресту, слушая рассказы нашего проводника. Красота, действительно, была необыкновенная. Никогда не забыть мне маленькое лесное озерко с совершенно гладкой зеркальной водой, окруженное высокими, стройными соснами. На берегу у самой воды стоял, отражаясь в воде, большой деревянный крест...

Изредка дорожку перебегали различные зверюшки.

— Много у нас зверей всяких. Хорошо им здесь, — никто не обижает, к людям они привыкли, совсем не боятся. Кошек у нас тоже много. А вот собак не держим.

— Почему же?

— Да ведь знаете, хоть и хорошее собака животное, а привычка у нее дурная, везде метки оставлять, а здесь церкви да часовни... Неудобно это получается, вот вход им сюда и заказан.

Показал нам о. Памва землянку, в которой, по преданию, много лет безвыходно жил отшельник и вышел только для того, чтобы сообщить о том, что едет на Валаам император.

Действительно, через несколько дней приехал император Александр I и в этой землянке, в которую войти ему, при его высоком росте, было трудно, долго беседовал с отшельником. Узнав, что приятель мой врач, о. Памва засуетился:

— Доктор? Ну так первым делом пойдемте больницу нашу посмотреть. Эх, пожили бы у нас подольше, стариков бы наших полечили...

— А у вас доктора нет?

— Где там. Фельдшер есть, монашек наш, тот больных пользует, капель даст или чего другого, а если посерьезнее заболеет кто, в город отправляем.

Монастырская больница была оборудована прекрасно. Всё, что необходимо для первой помощи, было налицо. Аптечка также содержала большое количество медикаментов. В комнате рядом стояло несколько кроватей, на случай, если больному требовался специальный уход. Всё содержалось в образцовом порядке и блестящей чистоте. Во время нашего посещения больных не было, и сам фельдшер был в отъезде. В соседнем помещении был «зубоврачебный кабинет». Мы вошли туда.

— Ну вот, отец, — сказал о. Памва, — я тебе доктора привел.

Высокий монах, одиноко сидевший у стола, быстро вскочил со стула, поздоровался с нами, зачем-то схватил полотенце, перекинул его на руку и так и остался стоять во всё время нашего разговора.

— Это наш зубной лекарь. Выучил его фельдшер, теперь он самостоятельно орудует. Хорошо зубы лечит.

— Ну, какое уж там леченье! Конечно, если флюс, ромашкой лечу, а больше-то рвать зубы приходится. А у наших монашков, даром что старики, с иным зубом возишься-возишься, никак не дается, и больному тяжело, да и самому не легче. Вот на днях было...

Монах начал рассказывать случаи из своей практики, когда приходилось ему применять всю свою богатырскую силу, чтобы вытащить застарелый зуб. При этом он так своеобразно описывал свои старания, что мы не могли удержаться от смеха. Да и сам рассказчик весело смеялся.

О. Памва заторопил нас: пора было ехать в скит Андрея Первозванного. Распрощавшись с «дантистом» направились мы к озеру. Проходя мимо одной из келий о. Памва истово перекрестился.

— Монашек один наш тут жил, на прошлой неделе к домам отправился.

— Куда?

— К домам! Вчера хоронили. И не болел совсем. Радостно ушел, да и мы за него порадовались.

— Чему же порадовались? Ведь умер человек.

— Это по-вашему — умер, а по-нашему — домой пошел. Земная жизнь временная, а настоящий наш дом там, у Господа. Это вроде как бы поехал человек в чужие места, как ни весело там, как ни приятно, а всё домой тянет. Не даром же говорится: «Как в гостях ни хорошо, а дома лучше». Вот и мы здесь в гостях, а отправился человек к домам, мы за него и радуемся.

Чувствовалось, что говорит он не заученные слова, а искреннее свое убеждение, казавшееся ему таким простым и ясным. Невольно я позавидовал: как легко умирать с такой верой!