Завгар. Памяти монаха Афанасия (часть вторая)

священник Александр Гутник, Санкт-Петербург:

«НОЧЕВАТЬ НУЖНО ДОМА! ПОЕХАЛИ!»

Когда в конце 90-х годов я после армии приехал на Валаам и остался там жить, то никакого отношения ни к гаражу, ни к автомобилям не имел. Но в один прекрасный момент отец Игумен, у которого я нёс послушание келейника, решил, что я должен ещё и водителем стать, — и отправил меня в Петербург.

Я получил права, вернулся, и уже имел самое непосредственное отношение к монастырскому гаражу. И с отцом Афанасием мы теперь практически каждый день виделись и очень подружились.

Ведь случаются различные рабочие ситуации, машины ломаются... А я особо не соображал в ремонте, потому что только-только узнал, как капот открывается и где там двигатель, где радиатор. И отец Афанасий мне очень подробно, по-отечески всё рассказывал, наставлял какими-то жизненными своими простыми истинами. Вообще в гараже была такая братия дружная очень, все подобрались один к одному специалисты и никогда в беде не оставляли, всегда помогали, всегда объясняли.

Мне всё это было интересно очень, как всякому молодому человеку, который в таком возрасте начал в технике разбираться.

***

Когда отец Игумен уезжал с острова, отец Афанасий меня часто привлекал как водителя, просил съездить туда-сюда, и, в том числе, я принимал участие в зимних ледовых походах в Сортавала. И не то, что прямо там на машину сел и поехал, — обычно снаряжался целый караван машин.

Нужды монастыря зимой, тем более такого большого, как Валаамский, требовали регулярного сообщения с материком. И когда появлялась возможность передвигаться по льду на машинах, конечно, это было для монастыря жизненно необходимо.

На Валааме всегда с большой осторожностью к этому относились. Я помню, у отца Афанасия, он мне сам показывал, была таблица, разработанная ещё в Советском Союзе, — зависимость веса машины, которую можно на лёд выпускать, от толщины льда, периода времени и температуры. И, если двигается караван машин, там была подробно описана дистанция между ними.

Соответственно, ледовую дорогу всегда проверяли заранее на лёгком транспорте, на снегоходе, например, или даже пешком проходили. После того, как лёд становился, с буром проверяли толщину и, прежде чем машины выпустить, размечали вешками, — то есть ехали по вешкам, не наугад.

***

Запомнился такой вот ледяной поход, когда мы приехали целым караваном в Сортавала. Возвращаться должны были с грузом: трактор с прицепом, полностью набитый УАЗик-«буханка», ещё что-то...

Ну, мы закупились всем необходимым, приехали на подворье, и вдруг пошёл снег. И отец эконом отцу Афанасию говорит: «Давай здесь переночуем, а завтра рассветёт — поедем». Отец Афанасий ему ответил: «Ночевать нужно дома! Поехали!» И мы в ночь, в пургу, выехали на эту ледовую дорогу.

Первым ехал отец эконом, у него стоял только появившийся тогда GPS. Вешки мы просто потеряли в этой пурге. Тогда не было такого полноценного навигатора, как сейчас: как будто по карте ты едешь. Тогда просто ставились точки на небольшом чёрно-белом экранчике, — и от одной к другой мы передвигались.

И в какой-то момент мы остановились. Отец эконом подошёл ко мне и говорит: «Слушай, у тебя фары получше, — давай, пока не замело, вернёмся по следам, найдём вешку свою последнюю». В общем, мы её нашли, и, так как на моём автомобиле свет получше был, я первым поехал.

Подъезжаем уже к острову — там трещина. Мы высадили народ и через трещину прыгали на машинах. Отец Афанасий очень живо этим всем руководил. Мне говорит: «Давай газу, вперёд, только не останавливайся!»

Не все машины смогли переехать. Мы оставили прицеп на льду и гружёную эту «буханку». И уже на следующий день спокойно приехали братия, всё это перевезли днём.

***

Замечательный был человек, настоящий мужчина, крепкий, сильный духом и вообще просто физически сильный человек. У отца Афанасия и вид был брутальный, так скажем. Широкое лицо, борода такая… Конечно, запомнилось, что при всей своей мужественности человек был всё-таки очень чувствительный, с тонкой душой. Самое главное, он любил людей, любил братию.

И чувствовалось, что в монастырь он пришёл не просто так, а по своим религиозным мотивам. Он с большим трепетом относился к богослужению, и когда его отец Игумен попросил читать полунощницу, отец Афанасий очень долго к этому готовился, прямо дома учился читать на церковно-славянском. И потом несколько лет, я помню, полунощница всегда ассоциировалась с голосом отца Афанасия. Он очень внятно и ясно читал.

Когда человек сам старается понять, какие слова произносит, через своё сердце всё проводит, не просто чтец такой условный, — тогда и молящимися в храме чтение совершенно иначе воспринимается.

***

Конечно, отец Афанасий… Помню его интересную манеру общения. Он, конечно, в работе был очень серьёзен и всегда дело своё знал, исполнял добросовестно, — но в личном общении всегда очень любил подковырнуть, поддеть тебя какой-нибудь шуточкой. Но всё это делалось с такой любовью и дружбой, что всегда воспринималось, как... такие отеческие подколки к сыну родному.

И поэтому мне очень нравилось, когда мы в одной компании оказывались. Конечно, не могу не сказать, что это было ежедневное общение, и в рабочем режиме, и в дружеском, какие-то за чаем посиделки с братией — всегда отец Афанасий вносил свой колорит в сообщество: «А вот, отец, а ты помнишь…» — и начинался разговор на весёлой ноте.

***

Я первые три года, когда жил на острове, никуда особо ездить не хотел. На острове было так интересно, что никуда не хотелось уезжать. И потом как бы прошло время, думаю — съезжу в паломничество. Получил благословение отца Игумена на поездку в Дивеево. Сам очень хотел побывать там. И вот через Москву я поехал, сел на Казанском вокзале на поезд, доехал до Арзамаса. Там нужно было пересаживаться на автобус.

И на автобусной остановке встречаю отца Афанасия! Он лечился в это время в Москве, и в перерывах между процедурами ему позвонил отец Мефодий и попросил сопроводить паломника с Афона, молодого иеромонаха из болгарского монастыря Зограф, в Дивеево. И дальше мы вот так вот втроём и путешествовали, паломничали. Ездили в Санаксарский монастырь, купались там в источниках...

***

Видимо, потому что у него уже опыт был и в семейной жизни, он совершенно по-другому к нам, молодым, относился. Я ему в сыновья годился, и он всегда по-отечески наставлял, помогал, чувствовалась его поддержка.

Помню болезнь его, как он… По сути, я уверен, что он, неся свое послушание, себя не жалел. И я помню, как зимой провалился то ли трактор, то ли УАЗик под лёд. И отец Афанасий, вместо того, чтобы как начальник кого-то помоложе послать вытаскивать, сам пошёл, — и тоже провалился, переохладился. После этого в больничке лежал. И, одно к одному, — он себя не щадил абсолютно...

Помню, когда на Валааме в марте ещё снег лежит, я шёл по монастырю и вдруг услышал, как звонит колокол. Рядом шла ветеринар Мария, мы остановились и стали обсуждать, кто же умер. Думали, что, может, из Москвы какой-нибудь батюшка. А потом выяснилось, что отец Афанасий почил. Такая печаль у меня была...

Отец Афанасий был готов на всё, лишь бы жить на Валааме. Он наш монастырь любил и вообще себя без него не видел. Конечно, выезжал по какой-то нужде, но любым поводом пользовался, чтобы скорее вернуться в родной монастырь. Вот такие у меня воспоминания.

монах Авраам, ферма:

«НЕ ПРОСНУТЬСЯ БЫЛО НЕВОЗМОЖНО»

Монаха Афанасия, заведующего монастырским гаражом с 1997 по 2004 годы, я почти не знал. За семь лет мы обменялись буквально парой слов. Знаком с ним был больше понаслышке от другого отца Афанасия, с которым жил в одной келье на ферме.

Тот, другой отец Афанасий, сам отличный механик-водитель, мастер на все руки, человек прямой, рассказывать тихо не умел или не мог:

— У Батьки все тряслись!!! Он гараж вот где держал!!! — гремел Афанасий-второй, показывая мне свой трудовой кулак. — Он хозяином был!!!

Я послушно кивал головой, соглашаясь...

***

Моё личное знакомство с Афанасием-первым, в ту пору послушником Анатолием, произошло несколькими годами ранее следующим образом. Дождавшись окончания развода в гараже, я подошёл к нему и спросил разрешения налить несколько литров бензина.

— Зачем тебе? — спросил Анатолий.

Цель была личная, озвучивать которую не хотелось. Я отвёл глаза, замямлил что-то. Этого было достаточно. Завгар молча запрыгнул в УАЗик, захлопнул дверцу и уехал.

Больше я к нему не подходил. По старой злопамятной привычке наблюдал при случае издали, пытаясь уловить какой-нибудь изъян в поведении. Не получалось. Самое главное — потому что во всём, даже в своих перегибах, отец Афанасий был искренен, без лукавства.

Своей решительностью, силой, энергией он напрочь сметал устоявшееся мнение о том, что на шестом десятке приходят лишь «доживать» за монастырской оградой.

***

А потом я услышал, как отец Афанасий читает полунощницу.

Эти службы очень помогли мне тогда на выходе из очередного тупика. После первых двух лет на ферме, ярких и радужных, на третьем году начались проблемы.

И Рождественским постом 1999-го я несколько недель провёл на центральной усадьбе. Ходил по кругу: келья, храм, трапезная, келья... и в круге первом открылся другой — суточный, богослужебный.

Впервые за три года попал на полунощницу. Начиналась она тогда в три часа утра или ночи, кому как. Приплёлся сонный, привалился в храме к печке и снова заснул. Внутри, снаружи — темень... Проснулся, когда чей-то голос громко и внятно произнёс рядом:

— Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Не проснуться было невозможно. Голос звучал отчётливо, уверенно, ровно. С напором, и в то же время сдержанно. Неспешно, с небольшими паузами между стихами, давая возможность осознать услышанное:

— Заблудих, яко овча погибшее; взыщи раба Твоего...

***

Шли годы. Издалека отец Афанасий казался непробиваемым, неколебимым. И вдруг неожиданно открылся совсем с другой, незнакомой мне стороны.

Это случилось поздней осенью, ночью. Вечером на ферме отказал водяной насос. На установку причины, ремонт или замену нужно было время, которого не было, — вода необходима рано утром в больших количествах, в основном, для поения дойных коров. А уже одиннадцатый час. Вызвали «скорую помощь» из гаража, — вакуумку, ГАЗ-53 с цистерной.

Я был уверен, что гаражные приедут недовольные, — на ночь глядя ведь выдернули. Пока то, сё, — машина пришла уже в полдвенадцатого. Воду в два приёма надо было закачивать. Сначала в цистерну, потом в баки на третий этаж, на мансарду.

Вышли мы помогать, рукава разматывать. В темноте у озера мотор работает, в свете фар тени мелькают. Среди них фигура отца Афанасия собственной персоной. «Ну, — думаю, — начнёт сейчас жизни учить, командовать...»

А он рукав заборный тащит, не командует, наоборот, уговаривает просящим таким тоном:

— Ребятки, давайте скорее... коровкам вода нужна... коровки пить хотят... давайте, ребятки, давайте... Влад, запускай!

И так это было неожиданно, незнакомо, так не вязалось с привычным образом, что стало как-то неловко, даже стыдно неизвестно за что. Лучше бы командовал.

***

Первым словом, услышанным мной от отца Афанасия, было: «Зачем тебе?» Вторым и последним: «Прости меня, грешного», — в Прощёное воскресенье 2004 года, незадолго до кончины. И дело не в том, что он сказал, — на чине прощения все эти слова произносят. Дело в том, как он это говорил, — не только мне, каждому.

Я шёл в конце длинной вереницы послушников. Отцы, братья, миряне кланялись друг другу, просили прощения, сами прощали, избавляясь от бремени невысказанных обид и огорчений. От этого становилось легко, радостно, многие улыбались. И вдруг среди улыбающихся лиц — отец Афанасий падает на колени с болью, надрывом, страданием:

— Брат, прости меня, грешного!

Хоть и не люблю мистику, но после кончины отца Афанасия через полторы недели, вспоминая это прощание, невольно мысли стали приходить, что чувствовал он её приближение.

А недавно узнал, что накануне они с одним братом вернулись из паломничества на Святую Землю. Может быть, так повлияла, изменила его эта поездка... не знаю.

«Не веси бо, когда приидет к тебе глас глаголющий: се, Жених...»

***

Живая картинка из памяти.

Осеннее утро. Наискосок через поле идут два монаха. За спиной в тумане собор с небесными куполами. Кирзачи росу с отавы сбивают. Они чем-то похожи — завгар отец Афанасий и токарь отец Власий: оба в возрасте, оба крепкие, словно вырубленные, оба в рабочих выцветших подрясниках. Идут не спеша, смотрят под ноги, тихо переговариваются.

Подходят ближе, отец Афанасий поднимает глаза. Взгляд ещё непривычно мягкий, мыслями он далеко где-то. Но вот, выражение глаз меняется. Сейчас скажет что-нибудь.

Рабочий день начинается.

иеродиакон Амвросий, певчий братского хора:

«БРАТИИ НРАВИЛАСЬ ЕГО ПРОСТОТА ВО ВСЁМ»

Отец Афанасий родился в 1940 году. Дитя военного и советского времени, он, вместе с тем, был верующим человеком. Да ещё настолько верующим, что под конец жизни пришёл подвизаться в монастырь и сподобился монашеского пострига. Несмотря на то, что в миру отец Афанасий был начальником крупного автобусного парка, он оставил всё это, рассчитался с мирскими делами и уехал на Валаам. Впоследствии его сын Александр, когда приехал на похороны, рассказывал: «Отец так и говорил нам, что уезжает на Валаам, чтобы там умереть». И действительно, так и случилось...

На Валааме

На Валааме отец Афанасий, будучи ещё Анатолием, сначала потрудился в трапезной, но недолго, потому что совсем скоро он был назначен заведующим гаражом монастыря. Это произошло, конечно, благодаря мирской специальности, его опыту в прошлом. Причём помнится, как отец Афанасий рассказывал, что он очень не хотел заниматься в монастыре автомобильными делами, – ему сполна хватило этого в миру.

Ему очень интересна была церковная служба. Он тянулся к богослужению, к пению и чтению на клиросе, и мечтал о безмолвной, молитвенной жизни, где-нибудь на скиту... Отец Афанасий любил повторять: «Хочу на скиту читать Псалтирь». Это было его мечтой. В связи с этим, он даже не хотел открывать по приезду на Валаам, что в миру был профессиональным водителем и начальником автопарка.

Но всё же, поскольку отец Афанасий был человеком совестливым, да и, к тому же, Игумен монастыря архимандрит Панкратий расположил его к себе отеческой любовью, то, конечно, он не смог скрыть своего мирского прошлого от Игумена.

Тогда в монастыре остро стоял вопрос о том, что в гараж необходимо назначить опытного человека. Таким образом, отец Афанасий смиренно принял, как волю Божию, своё назначение заведующим монастырским гаражом: надо – значит надо.

Так и нёс он это трудное послушание смиренно и терпеливо, до конца своих дней. Хотя никогда не переставал надеяться и мечтать о Псалтири на скиту, о безмолвной молитвенной жизни, о том, чтобы стать поближе к храму...

Будучи человеком дисциплинированным, «человеком старой закалки», он усердно посещал богослужения, приходил в храм за полчаса до полунощницы, которая начиналась тогда в три часа утра. Отец Афанасий приходил уже в два тридцать и не спеша обходил все иконы в храме. Иногда слышались в этой тишине его молитвенные обращения: «Господи, помилуй»...

Ему очень хотелось узнавать, осваивать службу, – и со временем это стало у него получаться. Поэтому его назначили читать полунощницу и «Непорочны» на Всенощном бдении.

При всей своей строгости к самому себе, отец Афанасий обладал даром утешить и подбодрить другого. Он был очень простым, и иногда мог сказать что-нибудь в шутку, кратко, незатейливо, но интересно. Братья до сих пор вспоминают стишок, которым он поздравлял своего духовника с днём Ангела: «Слава Богу и Творцу! И духовному отцу!» И получалось это очень весело.

Братии нравилась его простота во всём: простота его кельи, простота общения, и в то же время, согревающая сердце, братская любовь. По возрасту он был мне, как отец, а я воспринимал его, как доброго дедушку. Было радостно и дорого, что близко общаюсь с таким старшим братом. Впрочем, сам он никогда не подчёркивал, что он старше, и относился ко мне на равных. Наоборот, он тянулся к нам - молодым... И чувствовалось, как сам он душою своей ощущает себя молодым...

Завещание дедушки

Отец Афанасий серьёзно относился к паломничеству и стремился посетить Святую Землю и Святую Гору. И Господь сподобил нас вместе побывать там. Обе эти поездки были благословенные. Посещение Святой Земли было особенно знаменательным для отца Афанасия, потому что оно пришлось на самое окончание его земного пути. И это было неслучайно, потому что с самого детства заложено было в нём стремление и любовь к Великим местам жизни и Страданий Господа нашего Иисуса Христа.

Отец Афанасий рассказывал такой случай. Когда он был ещё отроком, то его дедушка, глубоко верующий человек, посадил их с братом и других детей за столом, и вслух начал читать им Святое Евангелие. Так было не раз. Дедушка любил устраивать такие семейные чтения Священного Писания. И он сказал им, когда читал отрывки про святый град Иерусалим, Священный город Христа: «Если кто-нибудь из вас когда-нибудь побывает на Святой Земле, в Иерусалиме, то поклонитесь Гробу Господню, поклонитесь от всего рода нашего за всех нас!» Отцу Афанасию врезалось в память, что дед говорил это очень трепетно, со слезами... Ведь в те годы о паломничестве в Святый Град можно было только мечтать.

И вот, через много лет жизни отец Афанасий, уже будучи взрослым, даже пожилым человеком, смог осуществить завещание деда: его и свою мечту. Он смог пронести через всю жизнь это стремление, заложенное в него с детства. Посетил Иерусалим, поклонился за весь свой род, выполнил завещание деда. И именно после этого посещения, буквально через полторы недели, Господь забрал его к Себе...

Тогда в Иерусалиме неожиданно для всех выпал снег, стало очень холодно и сыро. И мы оба очень сильно заболели. Отец Афанасий даже был на грани такой, что уже не мог... Когда оставался один день до отъезда из Иерусалима, и предстояла ещё поездка на Иордан, отец Афанасий сказал мне: «Я, наверное, не поеду». Так ему было плохо, что он хотел остаться лежать в номере, в гостинице. Но всё-таки потом, в последний момент, он превозмог себя и поехал, искупался в святой воде Иордана, и ему вдруг стало намного легче. Случилось такое маленькое чудо.

Последние дни

И мы благополучно вернулись с ним со Святой Земли на Валаам. Вернулись как раз к Прощёному Воскресению 2004-го года, перед самым Великим Постом, с новыми силами. И этих сил после окунания в святую воду Иордана отцу Афанасию хватило как раз, чтобы вернуться... У него же организм был истощён различными болезнями. Он ходил порой, закутанный в длинный шарф, обматывал его вокруг шеи. У него было, может быть, не так много, несколько, – но очень серьёзных хронических заболеваний. И вот, этих сил хватило ровно на полторы недели. Отец Афанасий снова серьёзно заболел, промочив ноги в ледяной воде, в конце Первой седмицы Великого Поста. Это случилось на его нелёгком послушании, когда он с братьями из гаража трудился на льду.

Первые три дня Великого поста особенно строги, все были в храме, выездов не было. А в четверг машина и трактор с прицепом пошли в Сортавала. И прицеп с грузом провалился в трещину. Полдня в четверг готовили деревянную арку над ним для лебёдки. Следующие полдня вытаскивали. Вот тогда, работая со всеми, отец Афанасий и промочил ноги. Обсушиться, обогреться посреди замёрзшей Ладоги было негде. Началась простуда, которая перешла в воспаление и дала осложнение на сердце и лёгкие...

У Престола Божия

Когда мы возвращались со Святой Земли, уже было известно решение духовного собора монастыря: отца Афанасия благословили готовиться к рукоположению в сан диакона. Конечно, он был рад этому. Надеялся, что будет теперь поближе к храму, будет служить у Престола, и собирался начать учиться диаконскому служению...

Не суждено было сбыться этому в земной его жизни... Но надеемся, что Господь принял его душу!

Кончина отца Афанасия последовала в ночь с 3-го на 4-е марта, со среды на четверг второй седмицы Великого Поста. И пришлась на 65-й день его рождения...

Это милость Божия, что с нами жил такой замечательный человек – отец Афанасий. Не так долго прожил он здесь, но для тех, кто близко соприкоснулся с ним, он стал дорогим человеком.

Вечная память и покой душе его!

---