"Богом обретенные" Глава 2 — «...А кто мой ближний?» (Лк. 10:29)

Предыдущие главы и продолжение смотрите по ссылке: /publishing/bogom-obretyennye/

---

В субботний день 23 января 1993 года стены родильного дома в городе Одинцово огласил первый крик младенца, впоследствии названного Василием. Как потом неоднократно замечали окружающие, «вперёд него родилась» и Васина лень, с которой он не расстаётся и поныне… Интересно, что всего за несколько дней до этого также был издан указ Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II о назначении наместником Спасо-Преображенского Валаамского монастыря архимандрита Панкратия, позднее (в 2005 г.) ставшего епископом Троицким.

Несмотря на рождение в подмосковном Одинцово, жизнь Василия (т.е. «бывшей версии» меня) до монастыря почти вся протекала в находящемся неподалёку Звенигороде. Этот-то городок, слывший некогда «подмосковной Швейцарией», лежащий километрах в пятидесяти к западу от Москвы, и стал тем местом, которому выпала участь терпеть суждено было стать моим домом на первые двадцать «с хвостиком» лет жизни.

Вообще, едва ли возможно полноценно рассказать о том, кем мы стали, не рассказав хотя бы вкратце о тех, кто был прежде нас. Ведь Бог устраивает всё так, чтобы каждый человек произошёл именно от тех родителей, именно в тех условиях и именно в тот момент всемирной истории, когда каждый из нас сможет принести наибольший духовный плод. Каждое переплетение судеб наших предков и каждое событие не были случайными — наш Господь Сам, Ему Одному ведомыми путями, устраивал их жизнь, поколение за поколением, чтобы именно в этот миг и именно у этих родителей мог появиться именно ты, а не кто-то другой.

И благодарить Творца необходимо как за те условия, что нам кажутся удобными и хорошими, так и за те, что видятся нам невыгодными, неудобными и неблагоприятными. Необходима не только вера, но и доверие Творцу, Которому гораздо лучше нас известно, что, как и когда нам полезно, а что нет.

Человеку, рождённому в лучших внешних условиях, с прекрасной наследственностью и в материальном благополучии, на всём готовом, не следует забывать, что и спрос с него будет больше. Нужно славить Господа, Давшего ему всё это, и использовать Его дары на благие дела, дела милосердия и на всё большее духовное преуспеяние, не гордясь при этом и не приписывая Божьи дары и заслуги себе.

Расслабляться и почивать на лаврах на сей бренной земле не следует, ибо «...тот, который знал волю Господина своего, и не был готов, и не делал по воле Его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше. И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут» (Лк. 12:47-48).

Человеку же, рождённому в условиях худших, с теми или иными недостатками, со слабым здоровьем, среди скорбей, нищеты и бедности, необходимо не унывать и не отчаиваться, а по мере сил подвизаться в добре, по мере немощи своей благодарить Господа, в т.ч. за трудности. И помнить, что у Бога учтено абсолютно всё: любое усилие, пусть и самое малое, известны Ему.

Замечательно сказал об этом Старец Паисий: «...Блаженны родившиеся калеками или ставшие таковыми по неосторожности, если при этом они не ропщут и славословят Бога. У них будет самое лучшее место в Раю вместе с исповедниками и мучениками… Блаженны дети, которые «от чрева матери» родились святыми, однако более блаженны те, которые родились со всеми наследственными мирскими страстями, но подвизались до седьмого пота, искореняя их в себе, и унаследовали Царство Божие в поте лица. Блаженны дети, которые с младенчества жили в духовной обстановке и потому неустанно преуспевали в духовной жизни. Но трижды блаженны те обделённые дети, которых не учили ничему полезному (но, напротив, постоянно подталкивали ко злу), но у которых, стоило им услышать о Христе, заблестели глаза и которые после этого, повернувшись на сто восемьдесят градусов, сразу очистили до блеска свою душу и вышли из пределов земного тяготения на духовную орбиту» 1.

Ни одна слезинка на очах страждущего не забыта у Бога и не пропадёт впустую, ведь и Сам Он пострадал за нас, — так, как никогда и никому, ни прежде, ни после, — страдать не довелось и не доведётся: «…Он взял на Себя наши немощи и понёс наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижён Богом. Но Он изъязвлён был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились» (Ис. 53:4-5).

И есть ли слова, обращённые ко всякому из нас, утешительнее этих: «Забудет ли женщина грудное дитя своё, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15) ?..

В моём случае Господь устроил некий средний вариант: хотя материально в жизни никогда особо легко не было, зато люди, — семья, в которой я родился и вырос, — навсегда пребывают в моём сердце, как одни из самых добрых людей, что я встречал. Да и в целом задатками для полноценной духовной жизни с самого детства Господь совсем не обделил. Другое дело, что я сам по легкомыслию и неразумию предавался с юности грехам и страстям. Хотя, возможно, порой и казался окружающим «белым и пушистым».

Увы, как часто мы не ценим то, что даёт нам Бог, и стараемся всё переделать по своему усмотрению — конечно, не так, как следовало, а с точностью до наоборот. Так было и со мной: с детства Господь даровал мне тихий и спокойный нрав, скромность, неконфликтность, стремление к добру и справедливости. Но я, несчастный, долгие годы считал всё это недостатками, и пытался бороться с этими качествами, сознательно переламывая себя и склоняя к противоположному. И роптал, что получается у меня это плохо!

Лишь спустя годы, когда Господь открыл мне полноценную церковную жизнь, я осознал, что всё это время шёл «против рожна» (см. Деян. 9:5) — и трудное это было дело... Теперь же настало время исправить то, что я когда-то прежде уже «наисправлял», что, естественно, намного труднее. Но с Богом всё возможно!

Итак, родился я в семье очень добрых и сердечных людей. Николай и Вера, — а именно так зовут моих земных родителей, — с детства старались привить моему старшему брату Валентину (который старше меня на 2 года и 10 дней, и ныне уже диакон Церкви Христовой) и мне стремление ко всему благому. Это не было тем нездоровым «сюсюканьем», которое частенько встречается в наши дни, когда дети не знают слова «нет» и делают всё, что взбредёт в голову, но не было и безапелляционно-жёстким воспитанием.

Всё всегда было как-то естественно и гармонично: где было нужно, родители умели поддержать, помочь и пожалеть, а где требовалось исправить наши «косяки» и «шероховатость» — можно было и в углу постоять-посмиряться, и по «филейной части» старым добрым ремнём получить. Но и то и другое — всегда и неизменно с искренней заботой и любовью.

Нужно сказать, что полноценно воцерковлёнными с самого начала все мы не были, хотя нас с братом и Крестили во младенчестве и изредка Причащали. Тем не менее это придало нам живительной силы и помогло выстроить верные нравственные ориентиры на всю дальнейшую жизнь, хотя, конечно, в подростковом возрасте во многом мы и уклонились с пути. Но всё же наши родители старались делать, что могли — в меру, которую вмещали на тот момент сами.

Отец мой, Николай, родился в семье военных медиков, — Эдгарда и Валентины С., — и именно профессией во многом объясняется то, как они оказались в Звенигороде. До ухода из Вооружённых Сил жили они некоторое время в Астрахани, где мой отец как раз и успел появиться на свет Божий, а затем (весьма долгое время) и в Карелии, где теперь уже оказался я сам. Но если я ныне живу на Валааме, на Ладоге, то папа с родителями жил в Медвежьегорске, на берегу Онеги.

Как многократно рассказывал нам с братом отец, самые лучшие воспоминания детства связаны у него именно с Карелией. Да и у матушки его, — нашей с братом бабушки, — тоже. Как сама она призналась совсем недавно, будучи в возрасте уже более восьмидесяти лет, если бы ни вынужденные жизненные обстоятельства, то никогда бы она не захотела уехать из Карелии.

Тем не менее дедушка мой, Эдгард Николаевич, решил перейти на гражданскую службу, а для этого пришлось переехать. Сначала семья оказалась в Нижегородской области, где дедушка с бабушкой трудились на медицинском поприще в одном из исправительных учреждений (не знаю, как сейчас, но тогда под Нижним Новгородом было много подобных мест).

Интересно, что папа мой, будучи на тот момент маленьким и озорным сорванцом, запросто ходил на работу к родителям и дружил со многими заключёнными, которые были, в большинстве своём, простыми добрыми людьми. Некогда оступившимися, но всё же людьми — светлыми и очень отзывчивыми. Отец помнит, например, как один из заключённых, зная о любви всех мальчишек к подобным вещам, сделал собственноручно из дерева игрушечный пистолет весьма искусной работы, и подарил ему.

Но со временем моему дедушке предложили должность врача Скорой Помощи в подмосковном Звенигороде, и всё семейство отправилось туда. Вскоре родилась и папина младшая сестра, Екатерина. Дедушка же прошёл путь от рядового медика до должности главного врача на «Скорой», и в таком качестве проработал долгие годы. Даже после его ухода на пенсию, и после его смерти, в городской больнице многие врачи, услышав знакомую фамилию, интересовались:

— А Эдгард Николаевич, случайно, не ваш родственник?

Сослуживцы очень любили и уважали его за добрый нрав и готовность помочь в трудную минуту. Мне же лично дедушка запомнился уже будучи на пенсии, когда его можно было застать у себя дома, где он неизменно сидел в больших очках и читал за столиком на кухне, всегда очень спокойный и рассудительный.

Бабушка Валя, нужно заметить, также всегда обладала тихим и спокойным характером: даже когда мы с братом приходили к ним в гости и бегали во дворе дома вместе с первыми двумя детьми Екатерины (папиной младшей сестры), — Евгением и Марией, — бабушка всегда оставалась невозмутимой. Дедушка с бабушкой всегда как-то дополняли друг друга. А военная выучка сказывается и по сей день: сейчас, когда бабуле идёт уже девятый десяток, и у неё множество различных болезней, «выудить» из неё хоть какие-то жалобы и ропот на своё состояние почти что невозможно — даже если у неё болит вообще всё, она молчит, словно партизан, и не унывает.

Сестра моего отца, Екатерина, в своё время вышла замуж за Сергея, и, помимо уже упомянутых выше Евгения и Марии, позднее у них родилось ещё несколько детей: Сергей младший, Иван и младшая Валентина. Все они жили до недавнего времени во второй большой половине дома, где и дедушка с бабушкой. А двор этого дома был частым «плацдармом» для игр, когда мы с братом приходили туда в гости.

Так уж вышло, что семья моей матери жила прямо через дорогу от семьи отца — в двухэтажном старом доме на несколько квартир, но зато со своей небольшой территорией под огород и дедушкиным сарайчиком-складом. И всё это на берегу реки, носящей имя столицы нашей Родины. Картину портило, разве что, шоссе с другой стороны дома, с очень оживлённым автомобильным движением.

Мама родилась в семье Ивана и Татианы Юровых. Дедушка наш тоже был военным человеком и много лет служил в армии в звании прапорщика. Бабушка же в то время трудилась сначала на складах в военной части, а затем перешла на работу в Союзпечать. Я же застал то время, когда дедушка уже был на пенсии и подрабатывал в котельной в музее неподалёку от дома, а бабушка работала диспетчером в Горводоканале.

Там же впоследствии, кстати, успела поработать и моя мать — этот период пришёлся аккурат на неспокойные «девяностые». Мама даже рассказывала, что однажды, когда она была на ночном дежурстве, в помещение ворвались грабители. Её связали, а сами принялись искать в комнате деньги и что-либо, представляющее хоть какую-то ценность. Но, слава Богу, мама не пострадала. Такое уж было непростое время…

У обоих, — и у дедушки и у бабушки, — детство было очень непростым, в военные годы. Несомненно, это наложило отпечаток на всю их дальнейшую жизнь. Бабушкина же мама (моя прабабушка), Надежда, закрывала собою детей во время бомбёжек… Во время войны им довелось пережить и эвакуацию в Среднюю Азию. Муж её, Иван Николаевич Даев, родившийся 1 апреля 1905 года, ушёл на фронт в составе 233 стрелковой дивизии, а в декабре 1941 года пропал без вести.

Воспитание детей выпало на долю Надежды, которая привила им чувство оптимизма, не смотря ни на что, стойкость, терпение и трудолюбие. Ропот и недовольство были ей словно вовсе неведомы: среди скорбей и трудностей с Божьей помощью она поставила на ноги детей, никогда не жалуясь на тяжёлую долю.

В центре Звенигорода есть мемориал павшим в бою воинам, защищавшим Родину от фашистов. На больших гранитных плитах записаны имена и фамилии тех, кто отдал свою жизнь для того, чтобы могли жить мы. Среди них, справа, есть и Даев Иван Николаевич. А совсем недавно под Кубинкой, что неподалёку от Звенигорода, воздвигли главный Православный Храм Вооружённых Сил России, с огромной территорией вокруг и большим музейным комплексом «Патриот».

В галерее «Дорога памяти» на интерактивных панелях можно указать фамилию ветерана, и, если информация о нём есть в базе данных, система выдаст её вместе с фотографией. Мои родители были там недавно, и информация о прадедушке там также нашлась: https://1418museum.ru/heroes/12366030/

Нужно упомянуть, что у моей матери была также сестра, Маргарита, родившаяся на свет чуть раньше. Но, увы, случилась беда, и маленькая Рита почила во младенческом возрасте. Тем не менее над девочкой успели совершить Таинство Крещения, и это служит великим утешением: я абсолютно уверен, что она у Господа, и уже там, на Небесной Родине, молится о всех нас.

Вообще, интересно, что у нас с братом в итоге получился довольно неоднородный этнический состав предков, а у обеих родственных частей (что по отцу, что по матери) есть некоторые общие черты. Так, и по отцовской линии, и по материнской, к примеру, у нас есть польские корни. Папина бабушка (мать Эдгарда Николаевича С.) — родом из Польши. Звали её Бронислава, и именно она захотела назвать сына Эдгардом.

Помимо Эдгарда у неё был сын Игорь, чья дочь Наталья известна сейчас почти каждому более всего по кинофильмам Леонида Гайдая «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика» (1965 г., новелла «Наваждение», роль Лиды, с которой Шурик читал конспект) и «Иван Васильевич меняет профессию» (1973 г., роль Зины, жены Шурика). Но по матери Наталья является урождённой Полинковской, а по фамилии отца Игоря носит фамилию моего деда . В итоге так получилось, что Наталья Игоревна, заслуженный деятель культуры Польши и народная артистка России, приходится нашему папе (если я ничего не путаю в названиях степеней родства), двоюродной сестрой, а нам с братом — двоюродной тётей. Но как-то так сложилось, что с дедушкой между собой они почти не общались, а потому с Натальей Игоревной лично нам познакомиться и не довелось. Хотя фильмы с её участием я всегда очень любил, и уверен, что человек она замечательный и добрый.

А недавно я узнал, что у нас также есть далёкие польские корни и по материнской линии — хоть подробностей «на руках» нет. И уж совсем недавно удивила бабушка, вспомнив неожиданно, что слышала когда-то давно о глубоких корнях нашего рода из Молдавии… В общем, «география» обширная.

Рассказав о своих родных чуть выше, я намеренно не упомянул о прапрадеде по материнской линии, протоиерее Василии (Куприянове), исповеднике. Этот человек занимает в моей жизни совершенно особое место. О нём-то и пойдёт речь в следующей главе…

Продолжение следует...

---

1 Старец Паисий Святогорец – «Письма» (пер. с греч. С. Говорун, 2001. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, ИД «Святая Гора», 2010, с. 223 и далее).