«На Валааме я услышал музыку Бога...»

В середине 80-х гг. прошлого века Эдуард Николаевич вместе с семьей совершил короткую поездку на Валаам. О своём незабываемом впечатлении от острова он рассказал три года назад в интервью на телеканале СПАС, которое мы предлагаем Вашему вниманию.

***

(фрагмент о Валааме 24:40 – 33:25):

— Часто говорят, что житие (Небесного покровителя. – прим. ред.) как-то влияет на нашу жизнь, и прослеживаются какие-то совместные параллели между судьбой человека и святого...

— Ну, у меня, видимо, нет, потому что у меня было столько заблуждений в жизни. Он же (преподобный Алексий, человек Божий. – прим. ред.) в юношестве принял христианство и пошёл в странствие. Потом вернулся домой уже в рубище, стал монахом...

Нет, у меня жизнь была советская совершенно. Это уже потом, в зрелом возрасте, после тридцати лет я что-то стал соображать, а так – очень был далёк. Хотя считал, что христианство мне близко, но не участвовал ни в чём.

— А Валаам Вы открыли после тридцати или до этого?

— После. Уже за сорок мне было. Дело в том, что в советское время существовали такие институты Домов творчества среди писателей: у композиторов, в кино, у архитекторов – по всей стране, по всем республикам. И был у нас (и ещё существует до сих пор) Дом творчества в Сортавала. И из Сортавала через два часа можно на пароходике приехать на Валаам. Мы в течение лет десяти туда ездили с супругой и с нашим сыном. Нам сказали, что можно поехать на Валаам, и мы поехали на пароходе.

Но я застал ужасающее состояние. До такого скотского состояния довести святыню... никогда этого не забуду. Как Господь это простил, – я вообще просто поражён. Храмы исписаны, чёрт знает, чем... Так что впечатление было кошмарным: до чего может человек докатиться – до дна, не желая встать, – и в этой грязи он спокойно себя чувствует...

Но когда монастырь возродился... я пока туда ещё никак не доберусь. Надо будет из Петербурга, наверное, поехать, потому что через Сортавала я уже не хочу.

— Да, да, вот в эту разруху... совершенно уникальный случай, незабываемый. И, конечно, он никогда не повторится, хотя я бы очень хотел. Но я понял, что такое только однажды случается.

Там есть скит, раньше он назывался Белым, может быть, сейчас у него другое название. Пароход приходил на одну часть острова, оконечность. Оттуда у нас был маршрут через эти разрушенные храмы, осквернённые, по-другому не назовёшь. Зачем там могилы раскапывали? Это совсем кошмар...

Сопровождающий нам сказал: «Сейчас будет Белый скит, мы сделаем последнюю остановку, и потом нам ещё час надо идти до пристани, куда придёт пароход. Опаздывать нельзя: он уйдёт, и всё, – будете здесь ночь проводить». Мы расположились, вытащили свои бутерброды...

Со мной сел один художник, не музыкант (там был обмен между сообществами литераторов, художников). И вот он с семьёй приехал. И мы сели рядом. Мы не были знакомы. Потом руководитель нашего путешествия сказал: «Всё, собираемся, через десять минут мы должны выходить».

Я решил последний раз обойти храм, потому что руководитель сказал нам, что здесь был колодец с какой-то совершенно удивительной водой, который тоже, конечно, был завален, осквернён. Всё, что можно, было разрушено, такая мерзость невероятная...

Я обошёл храм, посмотрел на колодец. Потом с другой стороны храма зашёл, там лес, такой глубокий-глубокий. Я остановился, потому что мне показался ветерок какой-то такой... показалось, что он звучит. Звук нарастал: я услышал хор, хор миллионов голосов, который прижал меня к земле, – звук такой мощи...

— Прижал физически?

— Да, физически. Супруга меня стала искать, – и увидела, что я стою, согбенный к земле. Время как бы остановилось, и я был свидетелем этого чуда.

Потом было продолжение этой истории. Когда мы на пароходе уезжали, уже был сумрак такой, мне показалось, что оставшиеся позади купола как-то особенно сияли. Так мне показалось... а может, было на самом деле.

Ночью в нашем Доме творчества была какая-то суета, скорая помощь приезжала, гудки... В общем, этот человек, художник (с которым рядом сидели) умер ночью от инфаркта. Я думаю, что он был замечательным человеком: его отпевали монахи, небесные монахи.

Да, это такое чудо незабываемое совершенно. Потому что, когда какие-то сомнения приходят, – вспоминаешь, думаешь: «Боже мой, что ж это я...»

— Это было посещение Божие?

— Наверное, да. Я думаю, что это не было соблазном, потому что слишком много совпадений.

— А что надо преодолеть в себе, чтобы встретиться с Богом?

— Это вопрос не ко мне, сразу скажу. Я даже подумать об этом боюсь. Это уже такая, знаете, гордыня. Я однажды где-то прочёл, то ли в Священном Писании, то ли кто-то из священников говорил, что Господь является очень посвящённым людям, потому что это опасно. Он может сжечь Своей энергией. Можно чувствовать присутствие Бога, но не видеть Его...

— Не знаю... не знаю.

— А Ваша музыка — это и есть тот путь, то приобретение?

— Нет. Вы знаете, это опять такая гордыня, что моя музыка что-то значит. Это совершенно ничего не… Это музыка, написанная среди людей.

— Но это не то, чтобы что-то значит. Я понимаю, Вам сложно это принять, со стороны, конечно, это видно. Но это желание говорить с Богом... Человек говорит с Богом через молитву, через музыку...

— Вы знаете, когда у меня что-то не получается, я прошу Господа помочь. Причём по гордыне человеческой я сначала сам преодолеваю, преодолеваю, преодолеваю – ничего не получается, тогда я вспоминаю о Господе. А бывает, что и преодолеваю, – тогда не вспоминаю. Думаешь: «Какой я молодец, так было сложно, а я выполз». Потом задним числом понимаю, в чём дело.

Да, такие случаи бывают, удивительные просто...

Беседовала Наталья Москвитина,

программа «Слово», телеканал СПАС,

1 июня 2018 года