Архитектор Андрей Анисимов: «Сделать правильно – это сделать своими руками»

На Валааме завершилось строительство часовни Всех святых, на Валааме просиявших. Возводили её чуть больше года по проекту мастерской заслуженного архитектора России Андрея Анисимова. Аккуратная и даже скромная с виду, внутри часовня убрана резным камнем и мозаикой. Лаконичная красота.

О том, можно ли создать шедевр небольшими средствами, избежать разногласий с заказчиком и сохранить красоту идеи, мы поговорили с академиком Академии архитектурного наследия, Председателем Правления Гильдии храмоздателей Андреем Анисимовым.

– Расскажите, чего хотят от строителей храмов заказчики?

– Все хотят сэкономить! Сделать дёшево и красиво. Мы в нашем архитектурном бюро ещё лет девять назад решили: будем искать возможность строить храмы недорого, но так, чтобы они при этом не были «дешевкой». Согласитесь, это не одно и то же. Русский язык богат на смыслы и оттенки значения. Дешевка – это что такое? Это когда вы пытаетесь пыль в глаза пустить. Тратите копейки, но хотите создать впечатление, что вложили безумные деньги… Но если вы из дешевого бетона будете отливать, условно говоря, Храм Христа Спасителя, – у вас получится та самая дешевка. Искусственное золото, «красоты» из пенопласта – всё равно что красивую женщину обвешать китайскими безделушками. Уходит суть. Поэтому мы придумали храмы, которые почти полностью лишены декора. По сути – обратились к первоисточнику. Вспомнили о тех первых храмах, в которых собирались ученики Христа, – в них главным было не убранство, ведь так?

– Но в традиционном представлении православный храм должен быть красив. Это составная часть молитвы, наша хвалебная песнь Господу Иисусу.

– Абсолютно верно! И здесь вступает в силу закон: в архитектуре храмов главное – не декор, а чистые точные пропорции. И когда мы их находим, тогда в простоте может родиться настоящий шедевр. Собственно, по такому принципу нами были построены храмы с очень небольшим изначальным бюджетом. Затраты на их возведение в разы меньше, чем на строительство пышно убранного храма при той же вместимости. Для этого приходится частично отказаться от такой традиционной и дорогостоящей архитектурной детали, как своды. В итоге мы вернулись к старому, испытанному приёму: перекрытиям по деревянным балкам. Именно его использовали в первых храмах архитекторы прошлого. Это перекрытие не дорогое, но очень эффектное выразительное средство, если сделать его правильно. А сделать правильно – это сделать своими руками. В конечном счёте, своды, мозаики, росписи, декор мы оставляем только в значимых местах, а значит, экономим средства заказчика. Распределяем деньги таким образом, чтобы основные затраты были сосредоточены в смысловых точках, а не распылены по всему храму.

Архитектор Анисимов: соблюдая вековые традиции

– Что вы считаете самым значимым для храма?

– Те места, которые являются ключевыми. Это алтарь, это пространство, в котором происходит молитва и причастие. Именно их мы в храме и расписываем фреской или, если есть возможность, украшаем мозаикой. Отдельные мозаичные фрагменты при этом не пресыщают взгляд, а смотрятся, как драгоценные украшения.

По этой же причине мы очень дозировано применяем золото. Недавно во время визита в один из монастырей Патриарх Московский и всея Руси Кирилл сделал замечание настоятельнице: «Зачем вы всё золотите? Вы обесцениваете золото…»

И это правда. Золотят уже не только главки, но и крыши, и двери. – Зачем? Золото – символ Христа. Его солнечное сияние должно работать на наше восприятие. Мы видим на Валааме, на Успенском храме чёрную главку и золотой крест на ней. Мы видим этот золотой крест. А если всё покрыть золотом, вплоть до крыш и подоконников, то и крест пропадет - потеряется на общем фоне, уйдёт его эмоциональная и смысловая суть. Я одну свою заказчицу, замечательную женщину, убеждал подумать об этом. А ей очень хотелось сделать красивый храм, и она готова была дать большие деньги. Я отказывался от своей работы, говорил, что не хочу делать мозаику полностью, предлагал сделать её фрагментарно и обрамить легкой росписью, чтобы она подводила нас к мозаике. Роспись уже не фигурная - это орнамент с включением традиционных библейских сюжетов. В мозаике – только Спаситель, Богородица и Евангелисты, больше ничего.

– Выходит, вы противник избыточной роскоши в храмах?

– Конечно! Представьте, приводил я аргумент той самой заказчице, вы приходите на званый вечер в платье, сплошь покрытом бриллиантовой россыпью! Стоит этот блеск, конечно, дорого, а эффект – сомнительный. И другой вариант: вы выбираете простое чёрное платье и украшаете его одним большим и чистым бриллиантом – изящество против безумной роскоши. Избыточность в украшениях дискредитирует искусство.

– Расскажите, по какому принципу строилась часовня Всех валаамских святых?

– Мозаика присутствует только в двух местах, хотя, конечно, можно было найти деньги и сделать всё в золоте и мозаике. К следующему лету часовня естественным образом еще потемнеет. Специально для этого ничем не покрывали деревянные детали – не стремились искусственно сохранить цвет свежей древесины. Благодаря этому балки будут постепенно стареть и когда-нибудь приобретут сероватый оттенок. Я хочу, чтобы часовня слилась с пейзажем. В следующем году мы её зафиксируем в таком состоянии. Гранитные столбы со временем тоже сольются с окружающей картинкой – обрастут мхами, лишайником, станут частью Валаама. Часовня Валаамских святых не будет бросаться в глаза при входе в бухту, брать на себя лишнее внимание, она предстанет перед гостями острова чуть позже, когда они войдут внутрь. Благодаря выбранной нами технике, возникнет своеобразный оптический эффект: простая часовенка аккуратно проступит на фоне леса и скал по мере приближения.

– И никакого золота?...

– Владыка Панкратий поддерживает нас в этом. И, знаете, будет несколько странно, если небольшой скит мы весь обложим золотом – скит, сама идея которого, как мне кажется, не сочетается с блеском. По счастливому совпадению у нас с Владыкой похожие вкусы.

– Владыка является членом Гильдии храмоздателей - профессионального объединения мастеров церковного искусства, - он принимает участие в её работе?

– Да, и советы владыки Панкратия имеют для нас огромную ценность. Собственно, для этого два года назад мы и создавали Гильдию храмоздателей: нужен был коллектив, при участии которого можно было бы принимать взвешенные и грамотные решения. В процессе работы над проектом члены Гильдии всегда дают свои комментарии, что-то рекомендуют. Так действует, в частности, и Владыка Панкратий. Понятно, что мы не можем согласовать всё - каждую мелочь, деталь, но какие-то концептуальные вещи мы стараемся обсуждать. Владыка выражает мнение духовенства, помогает архитекторам и художникам лучше понять ход и значение службы. Сам я - всего лишь узкий специалист, архитектор, окончивший промышленно-строительный факультет МАрхИ. Но действовать наугад в работе не имею права. А потому для меня важно разобраться во всех аспектах. Я советуюсь с искусствоведами, чтобы точно знать исторический контекст. У нас работают выпускники Свято-Тихоновского Богословского института. Уверен: у церковных архитекторов должно быть и богословское образование, и искусствоведческая база. Архитектор или человек, которому поручили строительство храма впервые, обычно хватает некую очевидную поверхностную информацию. Чаще всего это заканчивается эпохой так называемой тоновской архитектуры: храм Христа Спасителя и всё, что вокруг него. А по большому счету, это переходный и не самый лучший период в нашей истории, и, в частности, в истории нашего искусства.

– А как Владыка участвовал в проектировании часовни?

– Поначалу наша команда не могла уловить идею Владыки. Епископ Панкратий предложил нарисовать маленькую часовенку. Но маленькую настолько, чтобы в ней могли разместиться на отдых человек, эдак… тридцать! Задача такая: прибывшие на остров паломники совершают пешую прогулку до Никольского скита, а на обратном пути заходят в часовню Всех святых на чай. Значит, нужен храм и навес при нём. Придумали объединить их галереей, переходами – появилась поворотная часовня. Походили по территории и поняли: действительно, чтобы сделать выход к воде, нужно сделать поворот. В голове стали всплывать знакомые образы из прошлого – крепостные сооружения с длинными широкими стенами… В результате родилась такая интересная штука.

– Как долго вы работали над проектом?

– Когда возникает идея, проект идет достаточно быстро. Вся загвоздка в том, чтобы эту идею найти. Дальше всё идет как по маслу, это удивительная вещь, кстати говоря. Всё складывается будто само собой, вплоть до пропорций. Когда мы сделали точную топографическую съемку, поняли, что галерея будет не просто стеной, как предполагалось изначально, она будет мостиком, под которым тоже можно будет пройти. В результате с каждого ракурса у часовни меняется образ.

Так у Владимирского скита есть два совершенно разных ракурса. Есть ракурс, когда мы к нему подходим с востока – это стена, некий неприступный город, то есть образ достаточно закрытый. А с другой стороны он выглядит как парадная резиденция Патриарха. Типового вообще быть ничего не может, всегда есть какая-то конкретная задача, ландшафт, посвящение, какая-то предыстория.

– И это органично вписывается в облик Валаама с его суровым северным пейзажем… Кстати, если говорить о местном климате – насколько он корректирует работу архитекторов?

– Корректирует, и очень сильно. Мы, конечно, тоже совершали ошибки. К примеру, на Владимирском скиту оставили непокрытыми навесом большие площадки. В результате они через пять лет после освящения пришли в негодность. Но это опыт, и теперь нам понятно, что на севере нельзя делать открытые пространства.

– Чему еще вас научил Валаам?

– Во Владимирском скиту мы собрали в одно здание помещения совершенно разного назначения. На принятом изначально плане они были разбросаны по огромной территории. Жить монахи должны были в одном месте, трудиться - в другом, отдельно стояли трапезная и храм и так далее. Даже домик скитоначальника был задуман стоящим отдельно. В итоге мы поняли, что такое огромное количество разбросанных по острову маленьких зданий – просто не северный подход.

Мне помог опыт путешественника: в молодости я много ездил по стране и в холодных краях не раз встречал собранные воедино монастырские и храмовые комплексы, а также просто жилые постройки. Морозные зимы с ветрами и снегом не слишком располагают к дальним прогулкам. А потому за пределы дома северяне обычно выносят только баню и амбар – из соображений пожарной безопасности и сохранности запасов.

– Ваши работы – это новая жизнь древнего монастыря. Как по-вашему, какой стиль в итоге должен определить архитектурный облик Валаама?

– Я не уверен, что у Валаама вообще должен быть некий единообразный архитектурный облик. К примеру, у Спасо-Преображенского собора своя архитектура. Это неовизантийский стиль, который больше нигде на острове не повторяется. У скитов вроде Всесвятского – ярко выраженный неорусский стиль, ещё не сформировавшийся до модерна. На Никольском скиту мы находим отголоски храма XVIII века и интерпретацию шатровой архитектуры, смешанную с неорусским стилем. На Смоленском скиту – модерн на псковскую тему.

Очевидно, что на Валааме исторически прослеживалось развитие разных стилей архитектуры, разных вкусов и направлений визуального мышления… Давайте не будем спешить в подведении итогов этого процесса. Я могу сказать только, что очень рад, что нашей мастерской выпала честь продолжить архитектурную жизнь Валаамского монастыря.