Валаамский старец иеросхимонах Ефрем (Хробостов)

С 2006 по 2021 гг., по благословению Игумена Валаамского монастыря епископа Панкратия, архимандрит Мефодий, будучи директором ПКПЦ «Свет Валаама», организовал восемь конференций «Валаамские образовательные чтения». Каждый раз чтения посвящались какому-то значимому событию или юбилейной дате. В мероприятии, как правило, принимали участие около сорока докладчиков, в т.ч. представители Правительства Республики Карелия, священнослужители, исследователи, педагоги, деятели культуры из России и дальнего зарубежья.

Чтения были площадкой для знакомства, общения и обсуждения важных вопросов. За пятнадцать лет вокруг этого начинания собрался круг неравнодушных, любящих Валаам, людей, постоянных участников Чтений и тех, кто заинтересованно следил за мероприятием и выходом сборников материалов.

К сожалению, для отца Мефодия VIII Валаамские чтения стали последними. Конференция прошла в конце мая 2021 г., его жизнь оборвалась 22 июля. Батюшка всегда трепетно следил, чтобы всем участникам было оказано внимание, выслушивал их доклады, записывал имена всех и потом, уже после чтений, продолжать молиться о здравии и спасении этих людей, многих поздравлял в дни рождения, следил за юбилеями.

Сегодня мы публикуем доклад кандидата исторических наук Татьяны Ивановны Шевченко, посвященный Валаамскому старцу иеросхимонаху Ефрему (Хробостову), зачитанный на VIII-ых Валаамских образовательных чтениях 2021 года, посвященных 800-летию благоверного князя Александра Невского: «"Не в силе Бог, а в правде": Россия на исторических перепутьях».

---

Валаамский старец иеросхимонах Ефрем (Хробостов), духовник братии и великих князей: особенности биографии и служения

Сокровенная жизнь подвижника редко становится достоянием общественности. Многие из них уходят в мир иной, унеся с собой все свои тайны, духовные борения, сомнения, свидетельства явления благодати Божией, поражения и победы. Но иногда Господь для назидания будущих поколений сохраняет частную переписку некоторых из них. И тогда, через знакомство с такими письмами, спустя десятилетия и столетия, мы имеем возможность прикоснуться к неизведанному, к отблеску «Тайны будущего века», к «сокровенному сердца человеку» подвижников.

Одним из таких уникальных случаев являются сохранившиеся письма одного из самых загадочных и таинственных Валаамских старцев иеросхимонаха Ефрема (Хробостова).

23 января / 5 февраля 2021 г. исполнилось 150 лет со дня его рождения (1871-1947). Доклад посвящен памяти этого замечательного подвижника, чей подвиг пришелся на переходный период – его служение началось еще до революции и продолжилось в Финляндии, сначала на Старом, а потом и на Новом Валааме. В его судьбе, как и в судьбах некоторых других его валаамских собратьев, как нельзя лучше отразилась заявленная в теме конференции истина, некогда провозглашенная святым князем Александром Невским «Не в силе Бог, а в правде!».

История жизни старца послужит уроком тем христианам, которые в поисках успеха и благополучия, добиваясь правды «земной», начинают искать «силы» - социальной, экономической, государственной и пр., пытаясь «договориться» с требованиями момента, получить земные почести, и забывают, что единственная настоящая правда заключается в том, что Христос пришел в мир, но Его распяли: по словам апостола, «все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы». (2 Тим. 3,12).

Согласно материалам монастырского личного дела, о. Ефрем был более чем скромного происхождения. В миру его звали Григорий Иванович Хробостов. Родился он в 1871 г. Относительно места рождения встречаются два варианта. Согласно паспортной книге монастыря за 1881-1895 гг., Григорий родился в семье ремесленника, в селении Императорского фарфорового завода. В Формулярных же ведомостях обители значится, что о. Ефрем происходил из крестьян Костромской губернии, Кологривского уезда, дер. Шлыково.

Его восприемниками от святой купели в Крещении стали супруга третьего сына Императора Николая I, великого князя Николая Николаевича (старшего), великая княгиня Александра Петровна, принцесса Ольденбургская^[1], и ее младший сын великий князь Петр Николаевич (1864-1931).

Будущий подвижник в 12 лет сбежал из родного дома на Валаам, сумел убедить игумена оставить его в обители, в возрасте 24 лет был пострижен в монахи с именем Георгий(епархиальное начальство сделало исключение для столь раннего пострига, но предписало молодому иноку скитское проживание до тридцатилетнего возраста), по его молитвам и отец, овдовев, поселился на Валааме, здесь скончался и похоронен.

Спустя два года после рукоположения, в 1901-1903 гг. иеромонах Георгий был направлен в Москву, на строившееся подворье. После служил на учебном крейсере с курсантами, затем в двух неспокойных карельских приходах, в 1907 г., по представлению ктитора храма, родного брата Императора, великого князя Михаила Александровича, был вызнан в Петербург и поставлен настоятелем Николо-Александровского Барградского храма^[2], которому покровительствовали при Дворе, каким-то образом был приглашен в духовники ко второму лицу в Империи (как его позднее называли), тогда генералу от кавалерии, герою русско-турецкой войны, великому князю Николая Николаевичу (младшему)^[3], старшему сыну своей Крёстной, стал духовником обоих сыновей «николаевичей» – великих князей Николая и Петра, их семей, а также, как уверяют современные статьи о нем, и других великосветских особ. Так и не оправившись окончательно от нахлынувших на него наветов злопыхателей и клеветы (1910-1911 гг.), вернулся в обитель в 1914 г., и в 1919 г. в 48 лет принял Великую схиму.

Это далеко не все его заслуги. Помимо головокружительной карьеры, подвижник оказался богато наделён духовными дарами. После рукоположения в священнический сан (в 28 летнем возрасте) он проявил особое дерзновение к поминовению усопших, и до конца своей жизни, в течение 40 лет, нёс подвиг ежедневного служения Божественной Литургии, стал пустынником на Смоленском Валаамском скиту, построенным для него в 1915-1917 гг. на средства великих князей для поминовения павших в боях Первой Мировой войны русских воинов. Молитва его настолько злила врага рода человеческого, что бесы, порой, являлись ему воочию, пытаясь запугать и отвратить с выбранного пути.

В конце 1925 г. иеросхимонах Ефрем был назначен (а затем и избран) братским духовником и нес это послушание до своей кончины в 1947 г. Ныне его скромная могила с обветренным кованным крестом на кладбище Ново-Валаамского монастыря в Финляндии ничем не выделяется среди могил остальных валаамских иноков, скончавшихся на чужбине после эвакуации монастыря вглубь Финляндии в 1940 г. Её не сразу отыщешь среди стройных рядов таких же скромных деревянных крестов.

Написано о нем одновременно и много, и мало. Во всех публикациях повторяется практически одно и то же, и всё это не помогает понять, как такой выдающийся подвижник оказался практически забыт, в отличие, например, от того же схиигумена Иоанна (Алексеева), бывшего при жизни куда более скромным его помощником на послушании братского духовника, а ныне прославленного в лике преподобных Финляндской Православной Церкви.

Когда иеросхимонах Ефрем приезжал из монастыря в Хельсинки (Гельсингфорс) для исповеди в городском соборе, к нему неизменно выстраивались в очередь сотни людей – духовных чад, почитателей, обездоленных русских эмигрантов. 16 марта 1941 г. он писал Оболенским: «По просьбе прихожан и [с] соизволения Владыки Александра о. Игумен послал меня в город для исповеди и причащения желающих, что и помог Господь совершить. Принял на исповедь свыше 300 ч[еловек]»^[4].

Старец был утешением и поддержкой для иммигрантов, а на монастырских фотографиях часто составлял компанию знаменитому валаамскому настоятелю игумену Харитону (Дунаеву). Отца Ефрема «за глаза» считали одним из «сопровителей» монастыря при том, что старец был пустынником, жил обособлено в скиту и приходил в монастырь в основном только для исповеди. Авторитет его в монастыре был высок, но и завистников его судьбы, блестящей карьеры и духовной одаренности, было не мало, были и те, кто считал, что старец-мистик «впал в прелесть», стремясь к непрестанной молитве.

В настоящее время статьи, описывающие жизнь и подвиг иеросхимонаха Ефрема, встречаются в нескольких изданиях. Как правило, они основаны на опубликованных ранее воспоминаниях современников старца – архимандрита Афанасия (Нечаева), Бориса Зайцева, священника Александра Осипова, русских скаутов, на материалах из архивов Ново-Валаамского монастыря в Финляндии и Национального архива Республики Карелия, архива Казанского скита в Калифорнии, где сохранился Валаамский патерик о. Сергия (Иртеля).

Иногда можно встретить утверждение, что значительная часть переписки о. Ефрема была опубликована, что не верно. Согласно заметкам монаха Иувиана, в монастырской канцелярии хранились 25 писем к о. Георгию (Хробостову) от великого князя Николая Николаевича; а также, 1 – от его жены великой княгине Анастасии Николаевны, 2 - от великой княгини Милицы Николаевны 1914 и 1915 гг. – итого 28 писем. Оба брата «Николаевича» были женаты на родных сестрах, выпускницах Смольного института, - дочерях короля Черногории Николы I Негоша и королевы Милены Вукотич, - сестрах Стане и Милице, они тоже стали чадами о.Георгия, и о их черногорских родственниках тоже молились в монастыре.

Суждение историков обо всех этих личностях разное. Есть сведения, что сестры, несмотря на строгую набожность, увлекались мистицизмом, будучи вначале подругами молодой Императрицы Александры Федоровны, знакомили ее с разными прорицателями, в т.ч. с Г.Е. Распутиным, позднее эта дружба распалась, как изменилось и отношение великокняжеских семей к «сибирскому страннику».

Первым, в 1889 г., женился младший брат – Петр Николаевич на 23-х летней Милице. Николай Николаевич и Анастасия заключили брак в 1907 г. (великому князю было 50, ей – 40 лет), причем Анастасию пришлось «развести» с ее прежним мужем. По просьбе Государя, Синод разрешил свадьбу, но в скромной обстановке и вдали от Петербурга. Свадьба прошла в Ялте. Вероятно, в это время о. Георгий уже был духовником Николая Николаевича. Великий князь был очень религиозен, сопровождал жену в паломничествах по монастырям, встречался со старцами Оптиной пустыни, выслушивал их благословения и напутствия. Т.е. у него не было недостатка в более авторитетных, чем молодой валаамский иеромонах, кандидатурах для духовного отца.

Опубликованы всего несколько писем его духовных чад, Великих князей, и буквально единицы ответных. Все письма написаны с большой теплотой и, одновременно, четким соблюдением протокола.

Какого-либо отдельного сборника с перепиской о. Ефрема издано не было. К сожалению, собственных его писем (за исключением нескольких писем к великим князьям) практически не известно, в отличие от писем к нему, которые остались в монастырской канцелярии. Все они содержат благодарности за молитву и просьбы о духовной поддержке. Исследователи даже утверждают, что с тех пор как о. Ефрем стал духовником монастыря (1925 г.), «ему было адресовано большинство поступавшей в монастырь корреспонденции», т.к. число окормляемых им мирян «становилось с каждым годом все больше. Эмигранты, осевшие в Скандинавии и Прибалтики, стремились попасть на Валаам, ставший живой памятью об утраченной Родине. Многих о. Ефрем утешил в те годы, многих принял в своей избушке» на Смоленском скиту.

Отец Сергий (Третьяков) пишет, что о. Ефрем «переписывался со многими духовными чадами, особенно теми, кто были гонимы на Родине и эмигрировали заграницу. Об этом обстоятельстве с особой ненавистью» сообщал большевистский журнал «Безбожник»: «Этот бандит в монашеской скуфье, - сообщалось в статье, - был главным корреспондентом заграничных белогвардейских организаций… “Отец Ефрем” (т.е. Хробостов) имел переписку с десятками князей, графов и прочей нечисти, выброшенной в свое время из СССР. Он вел переписку с генералом Кутеповым и своим «духовным сыном» – Николаем Николаевичем, ему писал князь Мещерский из США, а из Парижа шли письма с описанием путча кагуляров (тайная организация реакционной буржуазии во Франции), с просьбой помолиться за победу генерала Франко»[5].

Ранее в журнале «Альфа и Омега» 2009-2011 гг. была публиковала часть переписки валаамских иноков с князем А.В. Оболенским, в том числе, несколько писем иеросхимонаха Ефрема[6]. Кроме того, в 2009 г. в журнале «Духовно-нравственное воспитание» (2009 г.) вышли воспоминания князя Оболенского о Валаамском монастыре^[7], в которых сохранились и короткие воспоминания о старце.

Письма о. Ефрема к князю А.В. Оболенскому и его жене – это 45 писем^[8], – охватывают довольно большой промежуток времени, с конца 1920-х гг. и до самой кончины старца в 1947 г.[9]

Из воспоминаний архимандрита Афанасия следует, что Григорий был первенцем в семье, мать его умерла при родах. Возможно именно это повлияло на великую княгиню Александру Петровну, которая была известной благотворительницей и имела особенное попечение о сиротах. Ее супружеская жизнь после рождения второго сына^[10], Петра, разладилась. Муж, великий князь Николай Николаевич (старший)^[11], практически жил на две семьи, увлёкшись танцовщицей^[12].

О своей крестной Великой княгине Александре Петровне о. Ефрем всегда отзывался с большим уважением и любовью. 26 января 1914 г. он писал ее сыну, Великому князю Петру Николаевичу: «Сегодня величайший день в моей жизни – день Св. Крещения моего, и я не могу вместе с благодарностью ко Господу Богу не поблагодарить и Вас, моего Крёстного Отца, что соблаговолили быть Поручителем за меня пред Святой Церковью… Молитвенно вспоминаю и почившую о Господе Вашу Матушку – подвижницу и мою Крёстную, Великую Княгиню инокиню Анастасию».

В 1931 г. о. Ефрем всё также с любовью вспоминал о Крёстной и ставил ее в пример чете Оболенских: «О, какое бы было счастье, если б Господь увенчал конец жизни Вашей святым иночеством! - Останавливаясь на могилке князя Мещерского, отца Сергия^[13], я почти всегда вспоминаю Вас, ведь вот сподобил же Его Господь такого счастья! А моя Крёстная, Великая княгиня Александра Петровна, инокиня Анастасия, – не есть ли добрый пример к подражанию и Вам, милая княгиня Ольга Алексеевна – ведь столько счастья в служении Господу. “Едино же на потребу”, – сказал Господь! Только одного истинного блага желаю Вам, мои милые дорогие Князь и Княгиня»^[14].

Крёстная о. Ефрема, великая княгиня Александра Петровна, не вписывалась в великосветское общество, за что одни ее презирали, другие восхищались ею. «Эта женщина, – вспоминал о ней в 1876 г. князь Д.А. Оболенский^[15], - необыкновенное явление. Здесь над нею… смеются, и она подает к этому повод, ибо относится ко всем светским и придворным приличиям с открытым презрением». Она являлась среди Двора кем-то вроде юродивой и блаженной.

Великая княгиня поселилась в Киеве, где в 1889 г. основала Свято-Покровский женский монастырь, в нём приняла тайный постриг с именем Анастасия и развернула еще более активную, чем в Петербурге, благотворительную деятельность. Ныне канонизирована Украинской Православной Церковью.

Вплоть до революции связи о. Ефрема, тогда иеромонаха Георгия, с Домом Романовых были активны. Однако предыстории, основанной на источниках, когда и как именно эти связи зародились, не описывается нигде. В основном, принято ссылаться на воспоминания архимандрита Афанасия (Нечаева) о словах самого о. Ефрема про службу его отца в Конюшенном ведомстве, открывшей ему доступ во дворец, благодаря чему его узнали.

Ни у кого из многочисленных валаамских иноков ни до, ни после о. Ефрема не было до такой степени знатных покровителей и почитателей. А тем временем, русские эмигранты, посещавшие Валаам в 1930-е годы замечали, что старецсильно выделялся на фоне монастырского братства, преимущественно крестьянского по происхождению.

Так эмигрантка Ирина Еленевская, оставившая воспоминания о посещении Смоленского скита в 1932 г., писала: «Несмотря на то, что о. Ефрем с шестнадцатилетнего^[16] возраста жил на Валааме, среди простых людей, в нем сохранилась воспринятая с детских лет светскость и он всем обиходом резко отличался от прочей братии». Вид его, судя по фотографиям, во множестве сохранившимся в архиве монастыря, действительно отличался величавостью и аристократизмом даже в преклонных летах, особенно на фоне фотографировавшейся рядом братии.

По уверению митрополита Антония (Храповицкого), через год после своего пострига в монашество в 1886 г. познакомившегося с пятнадцатилетним Григорием во время одной из поездок на Валаам: «Его все знали, все любили, начиная с игумена и старцев и кончая богомольцами»; «Каким-то чудом молодой монах не испортился, а ко времени нашей войны так уже наладился в духовной жизни, что стал вполне достойным духовником великого полководца».

Как уверяли паломники, и позднее, в 1924 г., «прежний послушник Гриша,… ныне иеросхимонах Ефрем, - … по прежнему всеми любимый и уважаемый».

Поводов испортиться у молодого иеромонаха было немало, особенно при служении в столицах. Князь А.В. Оболенский вспоминал: «Одаренный, прекрасный проповедник, отец Ефрем в 24 года[17] был уже иеромонахом. [“]С тех пор, – рассказывал он мне, – начались мои испытания и искушения[“]. Отец Ефрем был красивый, с приятным голосом, высокого роста, жил в монастыре как бы скрытый от мира, и вдруг его послали в… на подворье, жить в городе, после мира и тишины Валаамской, вдали от своего попечителя, любимого старца^[18].

Ни слезы, ни просьбы не помогли, говорил батюшка, и пришлось двинуться в дальний путь на послушание». Оболенский описал несколько «московских» искушений 1901-1903 гг., о.Георгию буквально приходилось убегать от нахлынувшего на него обилия почитателей: «А городу только и нужно было. Дескать, с Валаама новый молодой духовник приехал, да красивый, да красноречивый. И повалил народ на подворье, и стала большая очередь исповедников. Только часто женщины вместо исповеди в любви стали объясняться, подарки стали приносить, на обеды к себе звать. “Искушение, искушение”, — повторял батюшка. Много труда было побороть это, и только с Божьей помощью можно было преодолеть все соблазны»^[19].

Надо сказать, судя по переписке с князем Оболенским, которая велась о. Ефремом в зрелом возрасте (58-76 лет), «красноречием» старец уже не особенно отличался. Речь его была не многословна, не витиевата, но совершенно безыскусна, следы его былого проповеднического таланта в ней найти трудно – это, скорее, простая речь старца, который, похоже, привык больше общаться с иным миром и на его, иного мира, горнем, языке говорить.

Испытания стали ступенями духовного возрастания подвижника. Князь Оболенский резюмирует свои воспоминания о Валаамском духовнике: «Прекрасный, опытный был исповедник отец Ефрем, часто налагал епитимьи. Строгий был, но и любвеобильный… На Валааме подвизался в одиночестве в Смоленском скиту, но и там не давали отцу Ефрему покоя.

– Не осуждайте, не осуждайте никого! – говорил мне один монах. – Мы видим, как люди грешат, но не видим, как они каются».

Проблем молодому иеромонаху хватало и с духовные чадами. С Николаем Николаевичем о. Георгий какое-то время был в Ставке, когда тот был Верховным Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами Российской империи в начале Первой мировой войны (1914-1915 гг.), обстановка там тоже была не простая.

Отец Ефрем всех своих духовных чад любил как родных, но особенно был расположен к великому князю Николаю Николаевичу. Он писал Оболенскому о своей глубокой скорби 1 февраля 1929 г. после кончины в эмиграции Великого князя Николая Николаевича^[20]: «Как ни тяжела для меня смерть В[еликого] К[нязя] Н[иколая] Н[иколаевича] – всё же и утешительно, что послал Господь Ему такую мирную христианскую кончину, и этим как бы засвидетельствовал Его истинное благочестие, живую веру и непритворное христианское смирение, и я благодарю Бога, давшего мне счастье знать на [высоте] почти царского величия, такого [смиренного] и Богупреданного Человека! Упокой Его Господь с праведными!».

А.В. Оболенский критично относился к Великому князю Николаю Николаевичу, считая, что его неоправданное стремление воевать с немцами «во что бы то не стало» было на руку революционерам. Тем не менее, поддержал своего духовника и тот благодарил его за это.

Когда братство эвакуировалось вглубь Финляндии в 1940-м году и основало Новый Валаам в Хейновеси, о.Ефрем, хоть и был духовником всей братии, проживал скромно, в общем бараке с другими отцами, где он тихонько служил ночные службы. В 1945 году он писал Оболенскому: «обычно служу всегда один, и очень порану [sik!], пока ещё все спят, т.к. живу с [четырьмя] соседями и всё слышно, когда проснутся»^[21].

И в 1946 г., за год до кончины: «Продолжаю служить ежедневно, молитвенно вспоминая своих Благодетелей, хотя здоровье и пошатнулось, но жажда служения не уменьшилась. Но только служу очень по рану, пока окружающие спят, чтобы ни мне, ни [никому] не мешать, т.к. деревянное здание очень чувствительное ко всяким звукам. И с грустью вспоминаю, как удобны были каменные келлии на Валааме, что не делаешь, а даже и сосед не услышит»^[22].

Не желая обременять Игумена затратами на службу, он просил духовных чад присылать ему все потребное для этого, особенно благодарил за ладан. В 1944 г. с Нового Валаама он писал Оболенским: «Муку на просфоры покупаю от монастыря и свечей достали порядочно в [Хельсинки], но плохо с маслом – нигде не достать. И всегда Господь в последний момент не оставлял, надеюсь, что и впредь не оставит, а я так жажду служить и так убежден в необходимости служений Божественной Литургии, Которой так мало стало на земле! Сколько служилось в сутки на одном Валааме – а теперь едва можем служить одну Литургию – и так повсюду!»^[23]

Не было предела его радости, когда Оболенские прислали ему свадебное платье матери Ольги Алексеевны и вышитую ленту, которые он использовал для пошива облачения и покрова на престол: «Вышло прямо пасхальное облачение», «О, как Вы счастливы, что удостоились принятия Ваших даров в Храм Божий – Дом Богоматери! Сам Господь и Его Пречистая Матерь да воздадут Вам за сие в свое время Своим небесным воздаянием и да пребудет присно с Вами милость Господня!», - писал он им в 1931 г.^[24].

Отец Ефрем безмерно радовался возможности служить: «О, какое великое счастье – быть Иереем и ежедневно совершать… спасительную Литургию. Блаженны и мои Усопшие родители, что посвятили меня Господу на служение, и блаженны Князья, Николай и Петр, что соорудили Храм во Имя Богоматери, где уже 14-й год возносятся молитвы и о храмоздателях и о благоукрасителях его. Смотрю на Ваши приношения, благоукрашающие Храм, - писал он Оболенским со Старого Валаама,- и радуюсь за Вас, и благодарю за Вас Господа».

А в 1944 г., после эвакуации с Валаама, он не терял надежды вернуться: «да укрепить Господь Бог во всём переживаемом и да даст нам радость свидания на дорогом Валааме. При совершенно теряющейся надежде на это, всё же, как-то верится, что процветет и обитель – ибо Богу всё возможно и наши [свеже]почившие Старцы прикровенно сказывали о сем»^[25]. И другой раз, в 1945 г.: «Наши Старостильники очень стремятся на Валаам и [хнычут] – и думается, что этим только осложняют дело. Всё придет в своё время»^[26].

Предсказание о процветании монастыря исполнилось, правда, не скоро, «время пришло» спустя почти 80 лет.

Незадолго до кончины старец радовался прекращению календарного противостояния: «Слава Богу, что дожили до прежнего Братского Единодушия, и раскола как не бывало, и вчерашний Великий Канон, спетый на два клироса и на сходке по Валаамски, прям до слез умилил душу!»^[27]. В письмах он подтверждал, что Пасху валаамцы продолжали все время служить «по-старому».

За год до кончины он написал свое мнение о тогдашних монастырях в СССР: «Из полученного письма митрополита Григория узнали, что [советское] Правительство находит вполне возможным возвращение нам Валаама, но теперешние Российские мон[астыри] совершенно в ином духе, и вряд ли (sik!) удовлетворят своих насельников, исключительно ищущих душевного спасения. Ну что Господь даст»^[28].

В последних его письмах видны неподдельное смирение и глубокое сознание своего недостоинства, свойственные истинным подвижникам. Писал он Облонским за 1,5 месяца в последнем письме: «Спасибо за Ваши добрые о мне воспоминания, которых стыжусь, что так малозначащи они при свете Слова Божия и трепещу страшного ответа пред нелицеприятном Суди[ею]!»^[29]

«А если услышите о смерти моей, то усугубите свои святые молитвы за меня, грешного, как и я всегда вспоминал и Вас, и Ваших, при своем недостойном священнослужении»^[30]. Усугубим же и мы молитвы о почившем старце иеросхимонахе Ефреме, в надежде, что и он помянет нас у Престола Вседержителя.

На данное время изучение истории жизни о.Ефрема продолжается. Важны и уточнение места его рождения, и истоки высокопоставленных связей и их характер, и степень влияния как на внутримонастырские события, так и на жизнь русского зарубежья в целом. Старец действительно являлся до революции кем-то вроде «члена семьи» великих князей, его любили и ценили. Игумен монастыря, в прямом смысле слова, «отчитывался» о состоянии здоровья и условиях жизни о. Георгия (Хробостова), обещал отпускать его в любое время и подчеркивал, что монастырь ему многим обязан, для о. Георгия был построен практически персональный скит на средства и по проекту его духовных чад, великих князей.

Другое дело, что валаамец действительно обладал выдающимися духовными и личными качествами и, как сказали бы сегодня, «не заболел звездной болезнью», являя пример смиренного молитвенника, духовного труженика, любвеобильного пастыря не только высокопоставленных лиц, но и всех, ищущих помощи в Церкви Христовой.

---

Доклад Татьяны Ивановны Шевченко, пресс-секретаря Валаамских чтений, кандидата исторических наук, сотрудника Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви ПСТГУ.

На основе доклада вышла статья автора доклада: «Всё проходит – и мир, и похоть его, а творяй волю Божию, пребывает во веки…»: письма валаамского старца иеросхимонаха Ефрема (Хробостова) князю А.В. Оболенскому (1929-1947) // Духовно-нравственное воспитание. 2021. № 6. С. 25-57.

Также вы можете познакомиться с презентацией Т.И. Шевченко к докладу об иеросхимонахе Ефреме (Хробостове).

***

[1] В иночестве Анастасия. 1838–1900. Супруга великого князя Николая Николаевича, сына императора Николая I, старшего брата Александра II, правнучка императора Павла I. Основательница Покровского женского монастыря в Киеве. Прославлена в 2009 г. Священным Синодом Украинской Православной Церкви (Московского Патриархата) в лике преподобных как местночтимая святая Киевской епархии.

[2] Перестроен из Мирликийской (Александро-Николаевской) часовни в 1905 г. Сама часовня учреждена по просьбе купцов Александровского рынка в столице в 1872 г., построена и освящена в 1879 г., в память спасения жизни Александра II при покушении в Париже в 1867 г. В часовне находился список с древней Афонской иконы Божией Матери «Скоропослушница», крест с частицами Животворящего Древа, мощей свт. Николая, вмч. Пантелеимона и др. Вначале была передана монахам русского Пантелеимонова монастыря на Афоне для сбора пожертвований на восстановление развалин древнего храма свт. Николая (Сионский храм) в Мирах Ликийских (Турция) и была приписана к нему. После отбытия афонских иноков, в 1881 г. перешла в ведение Санкт-Петербургской епархии. В 1889 г. назначение ктитором часовни председателя Палестинского общества вел.кн. Сергея Александровича Романова. В 1903 г. была перестроена. 1905 г. после гибели ктитора часовни, им стал вел.кн. Михаил Александрович Романов. В 1911 г. передана Палестинскому обществу. В 1913 г. на месте часовни заложен храм на мощах свт. Алексия Митрополита Московского. В 1915 г. освящен протоиереем П.И. Соколовым в присутствии вел.кн. Елизаветы Федоровны, председательницы Палестинского общества. После революции числился как домовой храм. Взорван в 1932 г. по решению областной комиссии по вопросам культов и ВЦИК. Находился на 2-й Рождественской ул.

[3] В 1901 году присвоен чин — генерал от кавалерии. С 1905 года по 1908 года — председатель Совета государственной обороны. C 28 февраля 1909 года — попечитель Офицерского собрания Армии и Флота. Перед Великой войной генерал-адъютант, главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа, генерал от кавалерии Его Императорское Высочество Великий Князь. По натуре Николай Николаевич «был страшно горяч и нетерпелив, но с годами успокоился и уравновесился». Пользовался популярностью в армии.

[4] А.В. Оболенскому письмо от 18 марта 1941 г. Новый Валаам.

[5] Миляев С. Бывший очаг мракобесия и шпионажа (из истории Валаамского монастыря) // Безбожник. 1941. № 2. – С. 10–11.

[6] Шевченко Т.И. Письма Нового Валаама: письма духовника Валаамского монастыря иеросхимонаха Ефрема // Альфа и Омега. 2010. № 1. c. 308-320

[7] Шевченко Т.И. «И там большим трудом добывалось тихое и безмолвное житие…»: князь Алексей Оболенский // Духовно-нравственное воспитание. 2009. № 3. С. 35-46.

[8] Включая десять опубликованных в 2010 г.

[9] Все эти письма должны выйти в первом номере журнала «Духовно-нравственное воспитание» за 2022 г.

[10] Первый сын – великий князь Николай Николаевич (младший) 1856-1929 гг.

[11] Третий сын Императора Николая I, генерал-фельдмаршал. Главнокомандующий Русскими войсками в Турецкую войну 1877-78 г. Эта война в свое время прославила имя Великого Князя не только на родине, но и среди народов Балканского полуострова.

[12] В 1883 году, по просьбе своего дяди, Александр III пожаловал четверым их детям дворянские права и фамилию Николаевы – Ольге, (1868—1950), Владимиру (1873—1942), Екатерине (1874—1940), Николаю (1875−1902) и Галине (1877—1878).

[13] В 1926 г. на Валаам приехал из Парижа князь Алексей Борисович Мещерский, который вскоре принял монашество с именем Сергий. Скончался 15.01.1928 (с.с.) Погребен на старом монастырском кладбище о. Валаам.

[14] 30 декабрь 1931 г. Валаам.

[15] Оболенский Александр Дмитриевич, князь – был обер-прокурором Синода 20 октября 1905 - 4 апреля 1906 гг.

[16] Автор ошиблась, с 12-тилетнего. Прим. Т.Ш.

[17] В 28 лет. Автор ошибся.

[18] Старец иеросхимонах Алексий (Блинов) скончался в 1900 г. Иеросхимонах Антипа (Половинкин) скончался в 1912 г.

[19] Воспоминания кн. А.В. Оболенского.

[20] 5 января 1929 в Антибе, Франция

[21] 12 мая 1945 г.

[22] 23 января 1946 г.

[23] 19 февраля 1944 г. Новый Валаам.

[24] 22 октябрь 1931. Валаам. Смоленский Скит.

[25] 10 апреля 1944 г.

[26] 11 марта 1945 г.

[27] 4 января 1946 г.

[28] 19 августа 1946 г.

[29] 2 января 1947 г.

[30] 19 августа 1946 г.