Последствия революции в России для взаимоотношений Русской и Константинопольской Церквей

В докладе рассматривается антиканоническая деятельность Константинопольской Патриархии, пытавшейся воспользоваться для утверждения своей гегемонии бедственным положением гонимой богоборцами Русской Православной Церкви. Особую актуальность проблеме придают сохраняющиеся и даже усиливающиеся в настоящее время папистические устремления Фанара, противодействие которым является одной из важнейших церковных задач современности.

В результате революции 1917 г. Русская Церковь из покровительствуемой государством превратилась в жестоко гонимую. Соответственно, и щедрые пожертвования из России Константинопольской и другим Церквам Востока сошли на нет. Последовавшее затем поражение Турции в Мировой войне с надеждами на скорое вытеснение ее из Константинополя и части Малой Азии способствовали резкому росту шовинизма греков. В официальных изданиях Константинопольской и Александрийской Церквей публиковались пафосные статьи о том, что «греческая нация будет счастлива и горда лицезреть, как [Константинополь] станет наконец центром православия, а епископ его, возвышающийся над нациями и племенами, станет видимым главой и общим связующим звеном всех православных федеративных Церквей» [15, С. 424].

По поводу национальных автокефальных Церквей (в первую очередь Русской) в этих статьях заявлялось, что «может иметь место пересмотр всех актов и издание канонических томосов в соответствии с национальным устроением православных народов, если таковые еще не были выданы ранее или же были выданы ошибочно или в спешке». После этого «необходимо будет учредить в Константинополе высший церковный совет, составляемый из представителей всех православных Церквей, патриарших и национальных», который «под председательством Вселенского Патриарха будет осуществлять надзор над всем православием». Разумеется, тут же отмечалось, что «должно и справедливо всем православным Церквам оказывать достойную материальную помощь этому всеправославному центру» [14, С. 428–429].

Последующие события жестоко разочаровали греческих фантазеров. Авантюрный военный поход в Малую Азию закончился в 1922 г. страшным разгромом и фактическим геноцидом греческого населения в возродившейся Турции. Сама Константинопольская Патриархия едва не была изгнана из Стамбула. В такой критической ситуации Вселенский Престол, как мог, пытался сохраниться в своем традиционном местопребывании и одновременно с этим приступил к беспрецедентной экспансии в мировом масштабе с целью наполнить свое почетное титулование реальным содержанием – стать своего рода восточным Ватиканом, подчинив себе все остальные православные Поместные Церкви. Реализовать эту греческую программу можно было только при условии утраты Русской Церковью ее былых позиций и главным образом за ее счет. При этом в гонителях Русской Церкви – большевиках – фанариоты видели инструмент своего выживания и укрепления.

В 1922 г. новоизбранный Константинопольский Патриарх Мелетий (Метаксакис) перешел от слов о возвышении Вселенского Престола к делу и начал проводить активную захватническую политику. Им был издан томос о праве Константинополя на «непосредственный надзор и управление всеми без исключения православными приходами, находящимися вне пределов поместных православных Церквей, в Европе, Америке и других местах» [3]. Вслед за этим была образована Фиатирская митрополия с центром в Лондоне, которая стала претендовать на подчинение ей всей православной диаспоры (включая русскую) в Западной и Центральной Европе. В мае того же года была учреждена архиепископия Северной и Южной Америки с претензией подчинить ей все православные приходы на американском континенте. В марте 1923 г. Патриарх Мелетий вмешался в церковные дела в Польше, «утвердив» избрание митрополитом Варшавским епископа Дионисия (Валединского). Наконец, в июле 1923 г. константинопольский Синод образовал в своей юрисдикции «Автономную митрополию Эстонии» и «Православную архиепископию Финляндии». Разумеется, все это делалось без какого-либо согласования с Русской Церковью, хотя прямо касалось ее епархий, и даже вопреки ее протестам.

Еще одной характерной приметой деятельности Мелетия (Метаксакиса) стал крайний модернизм и экуменизм. Приспособить Православную Церковь к новым реалиям грекам хотелось во многом ради заключения унии с Англиканской Церковью. Прикрывалось это красивыми словами о христианском единстве, но в реальности цель была более прагматической: опереться на военно-политическую мощь Великобритании (в то время еще бывшей мировой державой № 1) в решении все той же задачи возвышения Константинополя. Один из англиканских епископов, участников переговоров с фанариотами, впоследствии вспоминал, как греческие представители кулуарно говорили ему: «Если Англия сможет заполучить для нас Святую Софию, мы с удовольствием признаем любые рукоположения и согласимся практически с любым учением» [11]. Такова была цена православности Фанара.

Нет ничего удивительного в том, что, как только большевиками в мае 1922 г. в Русской Церкви был спровоцирован обновленческий раскол, Константинопольская Патриархия в лице своего официального представителя в Москве архимандрита Иакова (Димопуло) сразу же проявила к нему повышенный интерес и предложила свои услуги. В июне 1922 г. главного куратора церковного раскола по линии Политбюро ЦК РКП(б) Л. Д. Троцкого информировали, что архимандрит Иаков несколько раз являлся к обновленцам с сообщениями, что «“его господин, святейший вселенский патриарх”, мог бы прибыть на собор (обновленческий – свящ. А. М.) в Москву, признать Высшее церковное управление (раскольническое – свящ. А. М.), участвовать в суде над патриархом Тихоном, словом, сделать все, что нужно Высшему церковному управлению, вплоть до низложения Тихона “по всем каноническим правилам”. Он дал понять, что в общем итоге это стоит: возвращения к моменту прибытия в Москву “его святейшества” дома Константинопольского патриархата и 10 000 турецких лир» [4, С. 58.]. (Имелось в виду муниципализированное здание бывшего Константинопольского подворья, ранее использовавшееся греками как доходный дом; турецкие лиры тогда еще котировались весьма высоко, одна лира содержала около шести граммов золота).

Между тем в расколе в Русской Церкви Фанар был весьма заинтересован, видя в нем возможность усиления собственного влияния на нее. Архимандрит Иаков писал Патриарху Мелетию:

В целом в Москве и вообще во всей России царит теперь церковно-административный хаос и церковная анархия, которая, с другой стороны, пробуждает и разжигает религиозную ревность большой части православного народа, твердо придерживающегося православия и считающего, что единственным якорем спасения и православной веры является Матерь Константинопольская Церковь, от которой Россия получила свет христианской веры. Также в народе имеет хождение идея и убеждение, что как некогда посланники Владимира, придя из Киева в Константинополь, обрели православную веру, так и теперь в царящем религиозном и церковном смешении спасение свое он может обрести в Церкви Константинополя [12, С. 487–489].

Материалы статьи можно скачать ниже.

Последствия революции в России для взаимоотношений Русской и Константинопольской Церквей (.pdf).

Священник Александр Владимирович Мазырин, профессор Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, доктор церковной истории, кандидат исторических наук, Москва.

VI Валаамские образовательные чтения (2017) «К столетию революции в России»: материалы конференции.