Жизнь после смерти

В 1911 г. валаамский иеромонах Маркиан, в схиме Михаил (Попов), совершил паломничество на Святую Землю и Афон. Записи его бесед с афонскими старцами частично вошли в статью «О пользе поминовения усопших», опубликованную в журнале «Русский Инок» (1912, № 13).

* * *

«Люблю я молиться за умерших, – так недавно говорил мне на Афоне один весьма почтенный и маститый старец, схимонах М., – и я неоднократно удостоверялся, то во сне, а то и наяву, что это поминовение моё весьма дорого и приятно отошедшим поминаемым. Так, однажды, получил я из далёкой России, с родины, письмо, с извещением о смерти одного знакомого и близкого мне человека, умершего от холеры, которая много унесла жертв в той местности, и в котором меня просили помолиться за новопреставленного. Пожалел я душевно своего отошедшего друга и стал по обычаю поминать его: как в келейных своих молитвах, так особенно в церкви, на проскомидии, вынимая о упокоении его части из просфоры.

Поминая так усопшего моего друга, в скором времени вижу замечательное сновидение: очутившись в некоем дивном месте, неизреченной красоты, взорам моим представился громадный луг, украшенный чудными цветами и зеленью; вдали виднелись роскошные сады; приятный аромат и благоухание наполняли воздух; всё виденное мной было такой неописуемой красоты, что не помня и не сознавая себя от радости и восторга, пошёл я по этому дивному полю. Пройдя несколько по полю, вижу небольшие прекрасные домики, стоящие недалеко один от другого. При моём приближении к ним, из одного дома вышел человек, и когда мы с ним встретились, то узнал в нём своего покойного друга.

– В. Н. Ты ли это? – изумленно воскликнул я, впиваясь в него глазами.

– Да, это я! – с улыбкой отвечал он.

– Каким же образом ты здесь очутился? – снова спрашиваю я.

– А это моё место, мне Господь даровал его, а также и другим умершим от холеры, живущим теперь здесь по соседству со мной.

– Вот что, значит здесь ты живёшь! Как тебе здесь жить-то? Хорошо ли, доволен ли ты своим положением? – всё не переставал спрашивать я.

– А вот, как видишь, чего же ещё лучше; я очень доволен и благодарю Господа за Его милости.

– А знаешь ли, В. Н., ведь я тебя поминаю и молюсь за тебя.

– Знаю, знаю, нам всё известно, что делается на земле. Спасибо тебе за это, весьма большая бывает польза нам и веселит нас, когда кто за нас милостыню подает, на проскомидии нас поминает или Псалтирь по нас читает, – говорил покойный мой друг.

– Как, неужели и Псалтирь-то вам помогает? – удивлённо переспросил я.

– А то, как же, очень даже помогает, ведь в Псалтири, знаешь, небо и земля заключаются, – сказал усопший.

– Вот как! – как бы в раздумье произнёс я, – значит, вам помогают три вида молитвенной помощи: проскомидия, милостыня и чтение Псалтири.

– Да, всё это приносит нам большую пользу и отраду.

– Ну, скажи, пожалуйста, любезнейший В. Н., из этих трёх-то видов, что для вас лучше и приятнее?

– О, конечно, несравненно выше всего, приятнее и дороже для нас – это проскомидия, только у вас на земле она называется так – проскомидия, а у нас, здесь, её по-иному называют, – произнес усопший В. Н.

– Как же, как вы её называете? – удивленно воскликнул я.

– А вот как – начал благоговейно и протяжно говорить мой друг, – мы здесь её называем «Голгофская Жертва»!

При этих последних словах моего друга у меня как бы огонь упал в сердце, и оно как воск растаяло...

Несказанное умиление и духовная радость наполнили мою душу, и я, обливаясь слезами, проснулся, слёзы ручьем лились у меня из глаз; невыразимые чувства переливались в моём сердце, и я долго находился под впечатлением этого дивного сна».

* * *

«Другой был случай уже не во сне, а наяву, – поведал всё тот же афонский старец. – Также узнал я из письма о смерти одной благочестивой девицы, которая когда-то мне была лично известна. И вот в первую же прилучившуюся Литургию иду в алтарь, чтобы помянуть сию новопреставленную рабу Божию. Подхожу к чередному иеромонаху, стоящему у жертвенника и говорю ему: «Помяни, отче, новопреставленную девицу (имя рек)». Иеромонах берёт от меня просфору и копием начинает вынимать частицу. В это время, я как-то невольно оглядываюсь направо, в сторону, и совершенно ясно увидел покойную девицу, в белом одеянии, которая стояла близ жертвенника и с величайшим вниманием смотрела на иеромонаха и на вынимаемую им из просфоры часть, пристально и напряженно взирая, как иеромонах вынул и положил на святой дискос часть, как бы впиваясь глазами в это священнодействие...

Поражённый этим явлением усопшей, я воскликнул: «Господи, что же это!» При моём восклицании образ умершей стал постепенно бледнеть и исчезать, а вскоре и совсем рассеялся.

– Что с тобою, чего ты испугался? – спросил меня иеромонах, заметя испуг на моём лице и слыша моё восклицание.

– После, после скажу, отче! – с волнением ответил я, отходя в сторону и с умилением размышляя, как это дивно, насколько душа быстродвижна и как для неё дорого поминовение, если она так скоро ощутила, что её будут поминать и с каким страшным, и неослабным вниманием глядела она на священнодействие проскомидии».

* * *

А вот и третий случай, бывший уже у нас на Валааме, на этих днях. В скиту Всех Святых, чередному иеромонаху Г. перед самой ранней литургией приснился какой-то незнакомый мужичок, в шубе, подпоясанный красным кушаком, среднего роста, с небольшой рыжеватой бородкой, ещё не старый, который, почтительно кланяясь, говорит ему:

– Ты, батюшка, нынче обедню будешь служить.

– Да, буду, – отвечал иеромонах.

– Так помолись за меня, грешного, – просил мужичок.

– А как тебя звать-то? – спросил о. Г.

– Да помяни новопреставленного Василия, – ответил мужичок и снова поклонившись, исчез.

Проснувшись, иеромонах сильно недоумевал этому сновидению, так как никакого мужичка Василия он не знал, и никто из родных и близких ему в это время не помирал. Однако, находясь под сильным впечатлением сна, решил помянуть новопреставленного раба Божия Василия

Придя в церковь, о. Г. только что приступил к совершению проскомидии, как к нему подходить старичок пономарь, схимонах М. и, подавая просфору, говорит: «Помяни, батюшка, новопреставленного Василия».

Иеромонах, находясь под впечатлением сна, с изумлением спросил пономаря: «Кто же это такой, новопреставленный Василий?» – «А это мой родственник по деревне, – ответил о. М., – ему сегодня сороковой день, вот я его и поминаю».

После обедни о. Г. говорит пономарю: «А знаешь ли, отец М., ведь я твоего родственника сегодня во сне видел, и он просил меня помолиться за него». При этом описал внешний вид Василия.

«Он, он самый, какой есть такой!» – изумленно воскликнул пономарь, благоговейно крестясь и от удивления разводя руками.

* * *

Много бы можно привести подобных случаев и явлений, но и приведённого, думается, достаточно, чтобы убедиться, насколько дорого отшедшим совершаемое по ним поминовение, и как они жаждут его.

Поревнуем же, братие, к усердному поминовению преставльшихся, чтобы и нас самих по смерти неленостно поминали, по неложному слову Спасителя: «В нюже меру мерите, возмерится вам».