Воспоминания о монахе Аввакуме

Сегодня, 28 ноября, в Успенском храме состоялось отпевание, которое совершили братия монастыря в священном сане. Затем усопшего проводили на Игуменское кладбище, где его духовник иеромонах Савва сказал слово в память о нем, и после положенных погребальных монашеских молитв его предали земле рядом с другими отцами и братьями, ожидающими всеобщего воскресения.

Из автобиографии монаха Аввакума

Монах Аввакум, в миру Кушниров Анатолий Иванович, родился 17 февраля 1962 года в одном молдавском селе. После рождения Анатолия его семья переехала жить в Казахстан. Родители всю жизнь проработали в колхозе: отец — механизатором, мать — дояркой.

Крестили Анатолия во младенчестве в честь святого мученика Анатолия (память 19 февраля). После окончания школы он обучался в училище на автокрановщика. А затем проработал полгода по специальности и был призван в армию в железнодорожные войска, где получил звание сержанта. По завершении службы с 1983 по 2007 гг. работал водителем автокрана в разных местах — в Актюбинске, Оренбурге и в Подмосковье.

С 2003 г. работал в селе Константиново Московской области при храме в честь Архангела Михаила. Он помогал священнику Вячеславу в хозяйственных работах, по строительству храма и прислуживал в алтаре.

В своем прошении при вступлении в братию монастыря о. Аввакум писал: «Верующим я был еще с детства, так как родители меня приучили к вере. Но мы жили в Казахстане, и возможности посещать храм Божий тогда не было.

После переезда в Оренбург, с 1995 г. я стал интересоваться Евангелием и святыми отцами, покупал иконы. А когда стал трудиться при храме в 2003 г., началось мое осознанное воцерковление: первая исповедь, причастие Святых Христовых Тайн, регулярное посещение богослужений. Находясь там, я понял, что без храма больше жить не могу. Господь увидел мои искания и по Своей великой милости призвал меня на стезю спасения.

В 2008 г. я первый раз приехал паломником на Валаам и был поражен красотою монастыря, богослужений и самого острова. Именно тогда я принял решение посвятить оставшуюся жизнь служению Богу и ближнему в монашеском чине. Отец Вячеслав сначала был против моего желания, так как с моим уходом в монастырь он лишался своего помощника, но потом, все-таки меня благословил.

Сейчас я прохожу послушание в монастырском гараже, о чем и благодарю Бога».

«Я осознаю свою великую греховность и испытываю страх наказания за содеянное. По любви к милостивому Богу, желаю послужить святой Валаамской обители», — писал отец Аввакум в прошении на постриг в мантию.

«Находясь в Валаамской обители в период с 2008 года по настоящее время (прим. ред. - 2013 г.), неся послушание в монастырском гараже, преодолевая с Божией помощью искусы, желание послужить Богу в монашеском чине, жить и трудиться для Господа не охладело, а еще больше утвердилось и возросло».

В 2013 году послушника Анатолия постригли в мантию, и его боголюбивая душа с еще большей ревностью и самоотвержением устремилась ко Господу. После послушания в гараже отец Аввакум трудился водителем у иеромонаха Саввы в монастырских лавках, а последние годы своей монашеской жизни провел в возрождающемся уединенном Авраамиевском скиту.

***

Кто может заглянуть во внутренний духовный мир монаха, понять его образ мыслей, верно судить о его преуспеянии? Только духовник и в какой-то степени те отцы и братья, которые близко с ним общались и хорошо его знали. А сторонний наблюдатель едва ли увидит многое из того, что остается незамеченным для других, особенно когда речь идет о таких монахах, как о. Аввакум, которые никогда ничего не делают на показ. Безусловно, это всегда будет очень субъективный взгляд, возможно, ошибочный.

Внешний облик человека, лицо, глаза, голос, какие-то поступки и слова, конечно, могут подсказать, чем живет душа монаха, а иногда и явственно выдавать обитающую в нем благодать.

В надежде на некоторую пользу и назидание, которое могут получить остальные, попробуем воссоздать образ перешедшего в вечность о. Аввакума, и больше всего нам в этом помогут его духовник и близкие ему отцы и братья.

Каким был монах Аввакум? Очень простым, молчаливым, искренним, смиренно о себе помышлявшим, разговаривал тихо и спокойно. Он был совершенно чужд какой бы то ни было показности, лицемерия. В его походке, движениях сохранялось что-то вальяжное, немного по-мирски развязанное, в том числе и во время богослужений, но это не вызывало каких-то негативных впечатлений, осуждения — не соблазняло. Скорее даже напротив, располагало людей к нему, говорило о том, что он ничего из себя не пытался изображать. Иногда, когда он подходил к иконе Спасителя или Божией Матери, чувствовалось, что за этим его довольно небрежным крестным знамением и одним глубоким поклоном, кроется настоящее смирение и сыновняя любовь.

Ходил он обычно в простом или рабочем подряснике. На службах тоже чаще был в том же самом. На трапезу приходил не каждый день и садился обычно где-то в конце, с послушниками или трудниками.

Создавалось впечатление, что перед тобой простой, тихий работяга с истертыми ладонями с какого-нибудь завода. Но стоило чуть пристальней на него посмотреть: на его спокойное, мудрое лицо, несущее на себе отпечаток терпения многих скорбей, на его аскетический облик — и сразу становилось понятно, что перед тобой настоящий монах, несущий свой нелегкий монашеский крест.Возможно, еще вернее было бы его описать, как простого монаха со Старого Валаама дореволюционных времен, привыкшего все время трудиться, любящего ходить в храм и молиться.

В храме у него было два места: в самом конце правого придела, в углу и в левом приделе, в стасидии между клиросом и аналоями, напротив иконы Божией Матери, на которую он часто смотрел, а в конце службы прикладывался. Во время богослужений он чаще молился сидя, редко крестился, очевидно, из-за не очень хорошего здоровья — обычной составляющей монашеского креста. Иногда на службе потягивал четки, но чаще их совсем не доставал.

Бывало, кто-то помоложе встанет прямо перед ним — почти в упор, всю службу будет бить поклоны, посмиряет отца как следует. А он будет терпеть до конца, ничего не скажет, даже не посмотрит на своего невольного «обидчика», так разве что поморщится иногда, отвернется. Хоть и пустяковое это искушение, но со стороны было показательно, как отец умел смиряться.

Когда он послушался на Центральной усадьбе, его можно было часто увидеть возле собора, таскающего коробки с иконами для лавки. Некоторые подходили, предлагали помощь. Он то откажется, то согласится. А можно было и без спросу подходить и помогать, тогда отец не протестовал, а просто благодарил. Похлопает потом легонько по спине, скажет что-нибудь по-простому: «Спаси, Господь, молодец, выручил…»,— и чувствовалась теплота какая-то в этом, искренность.

Летом в саду он очень хорошо трудился. Все время что-то сажал, копал, чинил, почти не отдыхал. Людей не хватало в этом году в садах и о. Аввакум, говорят, сам приехал помогать, когда узнал, что везде остро не хватает рабочих рук.

Один из братий, хорошо его знавший, говорит, что он как-то почувствовал, что ему нужно приезжать, помогать. Просто так он не оставил бы своего вожделенного безмолвия, к которому стремилась его душа всю монашескую жизнь. А на полевые работы было благословение Владыки — трудиться всем, кто может, и он не отказывался.

По многу раз за день можно было слышать, как кричит на весь сад помощник отца Григория трудник Вардан: «Отээц Аввакуум!»,— ища своего друга, чтобы что-то попросить его помочь или посоветоваться.

На самую приятную часть работы — перерывы с чаем о. Аввакум ходил в основном за компанию — с Варданом немного поговорить, но чаще отказывался. А вообще он был крайне немногословен, в основном что-то спрашивал и слушал. Если выполнял в саду одну и ту же работу с кем-то из братий, с послушником каким-нибудь «зеленым», например, то регулярно с ним советовался. Спрашивал: «Как думаешь, нормально? Здесь будем сажать? Может эту землю тоже перекопать, посадить можно будет что-то?» При этом сам этот послушник в садоводстве мог понимать не больше, чем черенок от его лопаты, но о. Аввакума это не смущало: он был готов оказать послушание. Может быть, он так себя проверял?

Работал он спокойно, находил варианты, как сделать попроще. Иногда постоит минутку, облокотясь на лопату, отдохнет или с Варданом посоветуется.

Не раз бывало: после вечерней трапезы, когда все уже разошлись, но двери еще открыты, придет о. Аввакум, подойдет к трапезнику, покажет, что взял со стола несколько чайных пакетиков, и серьезно спросит: «Благословляешь?». Трапезник недоуменно одобрительно кивнет в ответ, при этом размышляя: «Зачем он такое спрашивает? Ведь такой пустяк…» Но это было очень для о. Аввакума характерно. Даже в таких вполне позволительных мелочах он со всей монашеской строгостью хранил свою совесть — ничего не брал без спросу.

Из многих и других подобных мелочей понемногу вырисовывается облик о. Аввакума. Думается, все в какой-то мере его любили и уважали, хоть, может быть, и не всегда могли его понять. Но гораздо лучше о нем расскажут другие.

Иеромонах Савва (духовник о. Аввакума)

Я считаю, что о. Аввакум был настоящим монахом и являл собою образец многих монашеских добродетелей, таких как нестяжание, послушание, терпение прежде всего. На свои болезни он никогда не жаловался. Ну... один раз было что-то… Думаю, с какого-то момента своей монашеской жизни он стяжал детскую простоту — лукавства у него совсем не было. А если были там какие-то шероховатости, как и у каждого человека есть, они сглаживались очень быстро. Все, кто с ним общались, знали о его безотказности, готовности ответить на любую просьбу, помочь, выручить. Но, наверное, всё же самое главное в нём — это простота, которую, я считаю, он старался в себе всячески поддерживать, поскольку она дана была ему как дар Божий.

Те искушения, которые ему приходилось терпеть, по-видимому, ставили его даже в разряд такого особого мученичества. Потому что настоящий монах не может быть без мученичества. Так или иначе это мученичество в чем-то проявляется. И действительно, ему было что терпеть. Я не могу, естественно, открывать тайну исповеди, скажу только, что о. Аввакуму, приходилось терпеть очень многие внутренние и внешние искушения. И, конечно, как мог, он старался все это нести.

Обычно говорят, что после смерти есть какое-то извещение о состоянии души, и когда я узнал о его отшествии, на моей душе было абсолютно спокойно. Насколько, конечно, можно доверять этому своему состоянию, точно сказать не берусь. Но если все-таки учитывать такой общий опыт восприятия перехода человека в вечность, то, думаю, можно надеяться на милость Божию, что Господь примет его и помилует. И не только у меня, но и у многих других людей тоже было такое состояние некоего спокойствия и даже какой-то тихой радости: человек отмучился, упокоился, ждет определения суда Божия.

Дай Бог о. Аввакуму действительно быть оправданным на суде Божием и сподобиться участи наших преподобных Валаамских святых.

Инок Вениамин (сосед по кельям о. Аввакума до его перехода на Авраамиевский скит)

Думаю, что о. Аввакум имел настоящую любовь, всегда с любовью относился к братии. Когда что ни попросишь — всегда помогал. Водителем был: на машине всегда всех перевозил, кому куда надо. По переплетной мастерской нам все перевозил, совсем безотказный был. Нестяжатель был, ничего у него в келье не было, мебель только старая.

Очень был тихий, всегда в келье сидел в свободное время. Был очень смиренным, никогда никем не командовал. Например, спрашиваешь, обувь куда в коридорчике нашем поставить, сюда или сюда? Он скажет: «Да… куда хочешь, туда и поставь». И такое во всем у него к братии отношение было: сам всем помогал, слушал, а от других ничего не требовал.

А трудолюбивый еще был какой! Я за это лето заметил. На полях без устали трудился, сам вообще за десятерых там пахал, а другим все время говорил: да сядь отдохни, — а сам-то и не присядет. И не скажешь по нему, что чем-то болеет, но он болел.

В саду этим летом он тоже работал, народу ведь не хватало... Жертвовал своим безмолвием ради братии.

На пустыню он когда ушел, я спрашивал его периодически, как оно там? Говорит: «Да слава Богу, милость Божия». Не унывал там. Думаю, и другие братья так же считают. Он ведь не только мне, но и всем помогал. Матушкам в лавке постоянно помогал, все им перевозил, грузил сам — такой труженик был.

Очень был простой отец. На службы часто приходил в простом подряснике или в рабочей рясе, редко носил мантию и клобук. Хороший монах, хороший человек, дай ему Бог вечное упокоение в Царствии Небесном.

Воспоминания одного из братьев, который хорошо знал о. Аввакума

Отец Аввакум был настоящий монах — подвижник, молитвенник. Аввакум – Авва, я его любил, как отца, уважал. Когда он приехал на Валаам и уже был кафтанником (прим. ред. — начальная ступень искуса на Валааме, сейчас упразднена), как он сам рассказывал, его, как говорится, «крутануло», и он решил уйти. «Да зачем это…, можно и в миру спастись, уеду», — подумал кафтанник Анатолий, и уехал. Но совсем ненадолго. Приехав в мир, он очень быстро почувствовал, что после монастыря он здесь жить больше не сможет — душа запротестовала, и он очень скоро вернулся на Валаам с твердым намерением стать монахом. Послушаясь в гараже, он ревностно упражнялся в молитве. Подружился там с единомысленным братом, и они подолгу вместе молились. Потом этот брат ушел на скит.

Об этом почти никто не знал, но он действительно очень сурово подвизался: молился целыми ночами, а спал только сидя, в своём креслице — месте ночных подвигов. Т.е. в кровать он не ложился. Телом он был крепок, об этом свидетельствовали мощные руки, а также трудолюбие и выносливость, но в последние годы он стал совсем худым, почти что кожа да кости — начал строго поститься. Отец Аввакум самоотверженно трудился на нелегких послушаниях. Например, в этом году не хуже любого молодого брата трудился на полях.

Сам он себя, конечно, никаким подвижником не считал, а просто стремился соединиться с Богом, приносил глубокое покаяние, доходящее до самоотвержения. И поэтому, если видел в некоторых близких ему братьях подобное стремление, по такой своей простоте мог предложить помолиться вместе. Он как-то и мне предлагал, но я почувствовал, что совершенно еще к этому не готов. О молитве он советовался с духовником и, может быть, еще с кем-то из отцов, да и Сам Господь его вел по этому пути. Но потом, последние годы, открывался он уже очень немногим, потому что чувствовал, что от этого только больше потеряет.

Он все старался делать по Евангелию, жил по нему. В его поступках очень явственно отражалось это делание — исполнение Господних заповедей. Что еще сказать? Необыкновенный был человек, прекрасный монах, хоть с виду и казался обыкновенным. Не сомневаюсь, что Господь его спасет.

Воспоминания разных людей об о. Аввакуме

Его кончина для меня совершенно неожиданна, в нем сил на десятерых было. Ни на что не жаловался никогда. И после инсульта, говорили, что поправимо все, прогнозы хорошие. И тут такое. В общем, скорбные дни наступили.

***

Отец Аввакум настоящий, светлый человек. Всегда был готов помочь. Вечная память!

***

Отец Аввакум был очень сострадательным, хоть никогда и не лез в душу. Никогда ни на что не жаловался, всем был доволен и всех любил. Человек с большими руками труженика, с огромным сердцем.

***

Отец Аввакум последнее время жил на Авраамиевском скиту. Всегда был молитвенного и молчаливого духа, погруженный в недра своего сердца для встречи с Богом. Всегда безотказный, готовый сделать все для ближнего в любое время. Вечная память! Со святыми упокой.

***

Столько о нем воспоминаний… Однажды отец Алипий про него сказал: «Я ему доверяю». Да, ему можно было доверять и довериться. Покойся с миром, отче!

***

Немного был с ним знаком. Чувствовалось в нём смирение, доброта какая-то отеческая и в то же самое время твердость духа внутренняя. Царствия Небесного!

***

По-отечески он к нам относился. Говорил: «Я вас всех люблю, и тебя, Катя, и Ваню, и Славика, и Татьяну Ивановну…»

***

Я помню его серьезным, но при встрече он всегда улыбался, помню даже пару рождественских мандаринов от него в подарок. Добрый человек!