Слово на Рождество

"Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума". Но какой он, этот рождественский свет? Это не торжествующий пасхальный, а тихий, сокровенный свет кротости и смирения Христова. Свет крестной, жертвенной любви, которою грядет Царь славы, Агнец Божий, спасти людей Своих от грехов их. Господь вступает в мир как Царь Голгофской славы, в глубочайшем смирении человеческом, в нищете и убогости. Ему нет приюта под человеческим кровом, Он – Царь Небесный, "на земли явися и с человеки поживе", но Он приходит как странник, не имея, где главу подклонить. "Во Своя прииде, и свои Его не прияша"… Но этот образ смирения и есть единственный образ подлинного величия и благородства.

Что может дать наш мир Царю Небесному? Свои ли вавилонские города, утопающие в роскоши и разврате? Свои ли позолоченные палаты, созданные насилием и себялюбием? Господь при рождении избрал для Себя в мире лишь то, что в нем оставалось чисто от осквернения грехом: земля Иудова и ничтожный город Вифлеем, царственный удел в обетованной земле, убогая пещера, звездный небосвод, вол и осел, животные, страждущие с человеком и ради человека…

Из человеков были удостоены присутствовать при страшном таинстве рождения Слова только Сама Таинница, превечно избранная, от всего рода человеческого приготовленная Дева Мария и Ее хранитель, праведный старец Иосиф обручник, живой носитель человеческого родословия Христа. И только двое, Мать и Обручник, зрели и знали Божественное рождение. Но сего довольно, ибо Мария и есть само олицетворение Церкви в человеческом роде, а Обручник является носителем всего ветхозаветного благочестия, олицетворением Церкви Ветхозаветной.

Поистине Вифлеем есть преддверие и образ Голгофы. Вертеп есть уже начинающаяся Голгофа, начало крестного пути Агнца Божия. Вертеп – гроб в вертограде, пелены – погребальный саван. Святой дискос, с изображением младенца как агнца заколаемаго, и есть Вифлеемские ясли, над которыми "пришедше звезда и ста вверху, идеже бе Отроча". И первые же дни земной жизни Спасителя ознаменованы бегством в землю далекую, кровавым избиением младенцев Вифлиемских. Началась жизнь скорбей и лишений, единый и непрерывный крестный путь. Святая Церковь в предпразднственных богослужениях с особой силой подчеркивает это сближение Рождества Христова и Страстей Христовых. Она в рождественское пение вводит измененные песнопения Страстной седмицы и сим назидает о внутренней близости Вифлеема и Голгофы. Царь Славы уничижается, Бог из любви к миру становится его жертвой.

О Дивное Таинство крестного Рождества Христова, безмерная любовь Божия к своему погибшему созданию!

Однако лишь к предпразднству, к молитвенному приготовлению относит Церковь скорбь Страстной седмицы, ныне же она зовет нас, братие, к ликованию, к торжеству спасения рода человеческого, ибо "сегодня нам родися Спас". Ныне – Пасха Вифлеемская, рождается Агнец Божий, вземлющий грехи мира, ныне примиряется в Нем Бог со Своим творением. Ныне посылается Христос в мир, на землю. Ныне благословение Божие человекам, отьятое силою греха, возвращается. Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение!

С нами Бог, братие! Царь Небесный, за человеколюбие, сегодня является и с нами, "с человеки поживе". Нет и не может быть большей радости для человека, нежели уведать Эммануила, Бога и Человека, Богомладенца. Сия есть воистину радость совершенная, подаваемая Духом Святым в сердца наша в сей святый день. Но радость совершенная есть радость Богоматери, осененной Духом Святым, и сама ипостасная любовь есть любовь Богоматери к Богомладенцу. И если мы хотим сегодня внити в пещеру Вифлеемскую, нам надо приобщиться к любви Богоматери, к Ее радости, которая есть радость Рождества Христова.

Пречистая носила это чаяние Богоявления Христова в сердце как Свою личную тайну, в беспредельной самоотверженной любви. Как трепетна эта любовь к Эммануилу, Богу и Человеку, любовь от твари к Творцу, но и от человека к сочеловеку, от Девы Матери к Сыну Младенцу. Но трепет побеждается любовию, ибо совершенная любовь изгоняет страх. Эта любовь Девы Матери к Младенцу расширяется в любовь всего человечества, любовь Церкви к Главе, к Жениху брачного чертога. Это есть вселенская, всеобъемлющая любовь, которая доступна человеческому сердцу как радость совершенная.

И во свете этой любви, в сиянии этой радости, истаявают земные угрозы. Скудость яслей и пещеры, холод сердец, злоба Иродова, равнодушие человеческое. Не призрак ли все это, когда в яслях, перед нами, лежит сегодня в пеленах Эммануил – "С нами Бог"!

И мы сегодня приближаемся, братие, к радости Вифлеемской, испуганные и изнуренные, с душой, остывшею в долготе и холоде зимней ночи. Как войти нам, человекам, в пещеру, чтобы озариться светом ее, приблизиться к Богочеловеку? Но для нас отверста Небесная Дверь, Пречистая Богородица, мы призваны войти в радость Богоматернюю, зажечь сердце наше от Ее любви. Она – человек, как и мы, человеки, и Она держит на руках Эммануила – с нами Бог! Нет иного пути к радости, как любовь, и нет другого пути любви, как через самоотдачу, жертву. Да явится душа наша по образу смиренной Рабы Господней, да в ней совершится сегодня чудо любви Божией.

И душа наша осенится Духом Святым, духом кротости и смирения, и станет Богорождающей, и в ней тоже родится Христос, смиренный и кроткий Царь Славы. Пред кротким Его величием рассеются земные страхи и тревоги. Буйство страстей затихнет, как те смиренные животные, в пещере, у яслей Богомладенца. В уме воссияет свет разума крестного, в сердцах – детская простота пастырей, в душе прозвучит небесное пение мира и любви.

Ведь сегодня открылась нам райская, совершенная радость, радость истинного Богообщения и Боговедения. Сердце наше ныне объемлет рождающегося Младенца пречистыми руками Девы Богородицы. Сердце любит Ее любовию, Ее радостию оно радуется. И эта любовь Рабы Господней, в полноте своей – жертвенная: Она слышит в девственном сердце Своем все глаголы о Его крестной жертве. И Она послушна высшему велению, радостно, мужеумно и вдохновенно, грядет на Его Голгофу и, вместе с Ним, на Свою Богородичную Голгофу.

Да будет подобна Ей наша любовь – верная, покорная, всему радующаяся, все покрывающая, мирная радость любви совершенной, радость жертвы последней. И ночь Вифлеемская тогда озарится светом сей всепобеждающей любви, и прозвучит и в наших отчаянных сердцах ангельское пение: "Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение", яко с нами Бог!

Схиигумен Серафим (Барадель),
Рождество Христово, 2005 год
Валаамский монастырь