О буднях валаамской сыроварни

Никаких секретов нет: делаем сыр на итальянских заквасках как нас учили профи-технологи. По вкусу, он, наверное, не слишком отличается от других выдержанных сыров. Особенность нашего сыра в том, что делаем его из молока, которое дают коровы, живущие здесь же, на ферме, на острове посреди большого Нева-езера (Ладожского озера). Еще мы не используем лишней "хитрой" химии, ускоряющей созревание сыра и продлевающей срок его хранения. Ну и, конечно, стараемся трудиться с молитвой.

Работать на совесть, для Бога, трудно. Порой по-человечески хочется, как говорится, «расслабиться», сделать наспех и убежать отдыхать, ни о чем не думая. Страх Божий – лучший мотиватор в любом труде. Только жить по совести непросто, она ведь постоянно обличает, даже в мелочах: пятнышко на ванне[1] оставил – и так сойдет – нет, берешь себя за шкирку, возвращаешься и домываешь. Бывает, конечно, болезненная чистоплотность, когда проблемы с психикой, но сейчас не об этом. А бывает, что стараешься сделать лучше всех по гордости. Трудиться именно для Бога очень непросто. А как это, для Бога? Разве ему нужен вкусный сыр или чистая ванна? Стараться для людей, для ближних – это и будет для Бога. И в нашей повседневной работе есть маленькие незаметные радости служения друг другу. К примеру: в конце смены наполнить флаконы моющим средством доверху, расставить по нужным местам баночки с уксусом, установить температуру в сыроварнях, принести хлеба или варенья, во время пятничной уборки добела вымыть унитаз... Эти будничные мелочи смена, заступающая завтра, и не заметит. Но греет сердце, что постарался чуть-чуть упростить их труд, поднять настроение. В этом нет человекоугодия, хотя и тут страсти примешиваются, каюсь.

Всем не хватает любви. Мы жадно её ищем, подменяя зачастую суррогатами сиюминутных удовольствий. Для нашего сыра когда-то придумали что-то вроде слогана: «сделано с молитвой и любовью». Не знаю, кто автор, кажется, будто эти слова родились сами собою и были всегда. Драгоценные слова, каждое тяжелее алмазов на Божиих весах. Молитва, рожденная от любви. Большинству из нас, по правде сказать, очень далеко до такой молитвы. На смене, особенно во время небольшого перерыва за чаем, насплетничаемся вдоволь, всех обсудим, напустословим, поругаемся, помиримся, взгрустнем, что опять нагрешили и… пойдем варить сыр.

Вот тут и начинается самое интересное. Не знаю, как у других, а для меня промежуток, пока варишь сыр, постоянно мешая дышащую паром живую массу, – время тишины и покоя.

Именно здесь, когда, наконец, закрываешь рот, начинается беззвучный разговор – молитва. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молю тебя, помилуй, покрой своей заботливой рукой, защити меня, слабого, от беды; сохрани здесь, в монастыре; избави от искушений непосильных, которые повсюду вижу по своему малодушию; прости грехи и возьми к себе, в дивное Твое Царство». Бац! И сорная мысль залетела, отвлекла – а ты снова к молитве. Спать захотелось – а ты противься! Перегрел – исправь и не отвлекайся. Молись всей душой, всем сердцем. Не как попугай, бездумно повторяя, но пламенея! Получается? Что-то не очень. Мгновения, секунды и устал, отвлекся… Горе мне, горе! А хочется, чтоб молитва широкой рекой лилась! Господь, ходя по земле, все про нас знал. Потому и рассказал про «горчичное зерно» веры (Мф. 17:20), молитвы. Не «фонтан молитвы», не «море веры», не «остров благодати». Крупинка! Но и она способна сдвинуть гору. Так и крупинки ведь нет! Только микрон веры.

Прочь уныние! И за этот микрон слава Богу! Выходит, и за микрон молитвы освящает Господь твой труд, если молишься. Может, эти невидимые частицы любви, как яркие диковинные специи, как раз ощущают те, кому пришелся наш сыр по вкусу? Хочется в это верить. Все же разные, ощутимо разные плоды у труда с молитвой и без неё. Калории, белки... все не то! Здесь что-то невидимое…

…Любовь. Самый дефицитный товар в наше изобильное время. Прошлым летом подслушал диалог двух пенсионерок, приехавших на Валаам, скорее всего, на короткий – в несколько часов ознакомительный тур.

— А ты видела, сколько валаамский сыр стоит?

— Ну и сколько?

— Тыща сто! (к слову, это один из недорогих видов сыра)

— Ого! Ну это, наверное, потому, что сделан с любовью…

— Да, если бы мне пенсию тоже с любовью платили, я бы сырку-то купила…

И смешно, и грустно – такая жизнь… Да, валаамский сыр дорог, хотя в миру сыр похожего качества не стоит дешевле. Ферме приходится зарабатывать, чтобы покрыть все производственные расходы и к тому же бесплатно накормить всех питающихся в монастырских трапезных и проживающих в монастыре постоянно, братию, трудников. А о том, во сколько обходится молоко в условиях небольшого фермерского хозяйства, спрятанного в глубине острова посреди Ладожского моря, плач, бухгалтер! Но, видя жизнь изнутри, прошу, не верьте злословию: «жадные попы, которые на всем делают деньги» – история не про тех, кто своими руками доит коров или варит сыр. У тех, кто связан с производством сыра и подготовкой его к продаже, постоянно в сердце зудит: деньги, отчеты, маркетинг, прибыль… – это же все не наше, мы людей порадовать хотим лакомством, трудом рук своих. Вот и все!

Вообще, как замечаю, в монастыре «неэкономная экономика». Здесь все устроено иначе, не как в миру: ты отдаёшь – получаешь еще больше, одним словом, «не оскудеет рука дающего (Притч. 28: 27)». По такому принципу живёт отец Мефодий[2].

А вот пример из фермерской истории. У нас часто бывают гости. Как-то летом приехал с экскурсией архиепископ (не стану раскрывать имя; этого скромного, доброго пастыря мы полюбили), а с ним целая делегация холёных мужчин и нарядных жен в дорогих одеждах. Один из них говорит: что вам нужно, чем помочь? Мы, возьми, и попроси микроавтобус (прежде на службы с фермы ездили в грязной грузовой газели, набиваясь в неё по 15 человек). Купил! И сколько бы мы зарабатывали на эту машину, откладывая деньги? Одним раздаём, другим дарим, третьим – продаём и Господь посылает все необходимое «нам днесь». Некоторые в шутку называют такое устроение жизни «валаамским коммунизмом». Что ж… Есть и обратная сторона. Был такой случай: заходит на сыроварню незнакомый человек:

– Дайте мне сыру!

– А вы кто такой? Мы выдаем сыр только трапезным, скитам и монастырским службам, или по личному благословению старшего.

– Я вчера покрестился, теперь я тоже христианин, я ваш брат! Поэтому дайте мне сыр.

Так раза два приходил, выпросил благословение у начальства, так что получилась история, как с неправедным судией (Лк. 18:2-8). И ведь не поспоришь, брат…

Еще одна особенность труда на Валааме: если берешься за дело с корыстью, особенно желая денег, ничего не выйдет. Отталкивает это место корыстных. Даже гордых не отталкивает, гордые мучаются, ломаются здесь, чтобы все духовные и душевные кости срослись по-новому, по-Божьи, а не «как я хочу, как я вижу». А с корыстными не так. Один трудник «хитренький такой» ходил: сдал квартиру, деньги получал, а сам жил в монастыре, да все хвастал, как хорошо дела устроил. Пару месяцев прошло – не принесли легкие деньги счастья: напился, схватился за нож и навсегда потерял возможность вернуться на Валаам. Другой брат, освободившись из тюрьмы, приехал «перекантоваться» на всем готовом, а как зима прошла, заявил: плевать я на вас хотел, я вообще неверующий и «подписываться» ни под чем не буду, «сваливаю». Несчастный, ты не понимаешь, что потерял! Но горьких историй все же немного. Больше в монастырь приезжает людей надломленных, растерянных, у которых нет корысти – выжить бы…

Ферма всегда считалась в обители одним из самых сложных мест. Дело не в том, что здесь грязная работа или трудятся много. Как некоторые грустно шутят: «мы, фермерские, сплошь алкоголики и наркоманы». Раньше так и было, “проблемных” отправляли на ферму: выдержишь, Бог поможет, уедешь – живи сам по себе… Зато для нас большая радость наблюдать, как новенький, приезжая с одутловатым красным лицом, блестящими страстью глазами, через пару недель успокаивается, расчесывает волосы, лицо его белеет, а взгляд становится осознанным, кротким, добрым. И уже не озлобленный загнанный зверек, а человек. Пусть страждущий, жалкий, но с надеждой в сердце. Еще две недели, и он уже разговаривает беззлобно, улыбается… Потом, правда, другое начинается: почти каждого так или иначе «тянет на свою блевотину» – духовная брань. Её не все выдерживают. Были случаи с фермерскими: преобразился человек, красивым стал, родным, но потянуло куда-то “на приключения”. Только в мир – да и умер сразу. Неожиданно. Скоропостижно. Причины разные, а все кажется, остался бы в монастыре, еще пожил бы, в вере окреп. А там и смерть не страшна...

Специалистов знатоков своего дела в фермерском хозяйстве с каждым годом все больше: люди работящие, смекалистые, покладистые и, как говорится, “без вредных привычек”. И к именам, по печальной традиции, не фамилию начальник добавляет, а функцию "Сергей-кормящий”, “Игорь-птичник”, “Коля-сантехник”, “Андрей-электрик”. Так уже привыкли. Но хотелось бы, чтобы помнили, что все мы, больные, хромые, убогие, приехали сюда не сыр варить, не деньги зарабатывать, не амбиции реализовывать и не строить дисней-ленд… Лично я против “монашеского перфекционизма”: чтобы травка была пострижена ровно, по линеечке, чтобы ведро стояло к ведру, а метла к метле, чтобы камушек от камушка на стене не отличался, чтобы ржавчинка на двери не появилась. Так и хочется иногда подвести такого брата к дереву и сказать: вглядись, как Господь его построил! Вот этот листок ровный, а этот недоразвитый, третий – ветром заломило, четвертый – гусеница подъела, а все дерево в целом – Божий организм с роскошной кроной, которой любуется твой глаз.

Однажды мы пришли к игумену с идеей организовать производство нового продукта с использованием валаамского молока. Да еще интернет подсказал (ох уж этот интернет!), что можно покрасить этот продукт в необычный черный цвет. “Маркетинг” в голове уже вовсю поработал: черный цвет – монашеский, люди будут в восторге! Какая экзотика! Владыка послушал нас, помолчал и коротко негромко сказал: «Не выпендривайтесь». Чудесная была встреча! Всего двумя словами он укорил за гордость, оценил глупость и объяснил, что простой честный труд выше маркетинговых уловок. Дивно, как Господь преподал важный урок. Есть простой, мирный, созидающий труд, с ежедневным благословенным постоянством. А есть гонка за новым, новейшим, ультрасовременным с нервозной неудовлетворенностью, амбициями, которые невозможно насытить… Если смотреть шире, это даже не противопоставление монашеской тишины и мирской суеты. И в келье можно устроить “домашний кинотеатр”, а в столичной многоэтажке – исихастскую пустынь. Это о сердце, в котором живет либо Бог, который приносит покой, либо "актуальное", шум, хлам, накипь…

Труд на сыроварне, с одной стороны, тихий, монотонный, предсказуемый. Всё по технологии. С другой, бывает и беготня, и суета, и ошибки, непредвиденные ситуации. Но присутствующие здесь обыденность и практицизм все же оставляют место для творчества. Но лишь тогда, когда ты соработник Творцу. Поясню на примере. Особенно люблю варить сыр «рикотта». По статистике из большой ванны получится 48-56 формочек. И это скучно. В жизни, каждый раз не знаешь, чего ждать. И всегда связываешь непредсказуемость результата с Богом. Однажды надо было сделать не менее 50 штук, чтобы всем хватило. А ванна неполная. Волнуюсь, получится ли? Начал варить – выход небольшой. Никак не хватит. Подождал еще, перемешал сыворотку и вдруг всплывает со дна здоровенный пласт сгустка, так что хватило ровно на 50 формочек, ни одной больше, ни одной меньше. Такие случаи называю “чудом преумножения рикотты”. Спасибо, Господи! А бывает, что уверен: сейчас будет большой выход продукта, а результат – скромный.

Вообще, у технологии, как в сыроварении, так, вероятно, и в других сферах, есть две стороны: одна призвана научить, как сделать то или иное дело, и она же гарантирует определенный результат. Вторая сторона проистекает от богоборчества. Бизнес, стараясь уменьшить риски, не желает надеяться на “непредсказуемого” Бога, но хочет быть увереным в результате. Весь мир сейчас на этом помешался: разработать технологию до поворота головы и движения мизинца: чтобы бананы вырастали одного размера, молоко доилось одной жирности, яблоки имели одинаковый окрас. Всё, что вне “нормы” – в брак. Созревание сыра – по-своему непредсказуемый процесс. Плесень может проникнуть внутрь головки и испортить ее. Причин множество. Чтобы не терпеть убытки, человек придумал опрыскивать корку ядами, заливать сыр воском, заматывать в целлофан. А то, что сыр перестает “дышать”, взаимодействовать с живой средой, уже неважно. Урок нам недавно преподали технологи-итальянцы. Когда мы принялись сетовать, что сыр, порой, портит плесень. Они ответили: если вы хотите делать настоящий “живой” сыр, забудьте об уловках химической промышленности. Как будет, так и будет. Вот и учимся довольствоваться меньшим и уповать на Бога.

Да, много разговоров у нас о сыре. Кажется, о чем же еще говорить на молочной ферме? Проводя экскурсии, как обычно, рассказываешь вызубренный текст о плодах трудов монахов Старого Валаама, “стенах и столпах”, о достижениях нового времени, изысканных выдержанных сырах и вкусных молочных продуктах, а после, разоренный дневной суетой, возвращаешься в келью: молиться о плодах иного рода, о которых не расскажешь вслух… Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание… (Гал., 5:22-23) Такая жизнь!

[1] Специальные ванны для сыроварения

[2] Дорогой нашему сердцу архимандрит Мефодий, принимавший многочисленных гостей в обители, почил в 2021 году 22 июля.