Дневник валаамской трудницы, часть 2

***

День 6 был выходным. Утреннее богослужение, прогулка по острову, чтение. Даже забыла описать этот день. Напишу несколько слов о нём, чтобы просто не забыть:

Солнце.

Опята.

Бородач на елях – такой грибок, выглядит как зеленоватая бородка и говорят, появляется только в экологически чистых районах – охотно верю.

Лисичка – гриб, по вкусу напоминающий наш рыжик. Наш вкуснее, конечно. Да, я ела сырой гриб.

Ферма.

Альпаки: Мавр, который больше смахивает на Маврика – чёрный, с печальными глазами и зубами, как у нутрии. Стеснительный, яблоко взял не с первого раза. Дездемона – белая пушистая красотка, которая без стеснения ела яблоки и за себя, и за Мавра.

Вонючий рыжий козёл с добрыми глазами и горизонтальными зрачками.

Еноты Смокки и Рокки, которых мы долго не могли разбудить. Толстопопые, пушистые и очень умилительные, конечно.

Письма валаамского старца схиигумена Иоанна (Алексеева). Очень мудрые, рассудительные и утешительные.

Такой был день. Слава Богу за всё.

День 7

Снова гребла листья на кладбище. За выходные их намело – уух. Скоренько надо было работать, мешок за мешком – только успевали носить с моей напарницей.

Работала и думала: каждое послушание имеет смысл. Какой моё? И поняла. Если листья долго не убирать, они преют, под ними собираются слизняки, носить их тяжело. Если же убирать упавшие сразу – это даже приятно. Они лёгкие, невесомые, не растерявшие своей красоты. Так же и с грехами: если исповедоваться сразу, тяжести в душе не будет, стоит же запустить – и незаметно для себя внутри образуется грязь, вычистить которую намного сложнее.

Такое послушание. Почти притча.

День 8

Я здесь очень много ем. На завтрак, обед и ужин. И даже как-то неловко, что у меня такой зверский аппетит. Боюсь встречаться с весами по приезду.

Сейчас шла с очередного сытного обеда и меня осенило: я в садике. В ясельной группе. Духовного разумения у меня, как у трехлетки. Заботливые воспитатели дают мне необходимые навыки и всё остальное, что причитается в детском саду.

Или ещё одно сравнение: если я приезжаю к маме или приезжала к папе, пока он был с нами, в первую очередь они стараются накормить меня вкусненьким. Так и здесь Отец наш небесный встречает нас вкусно и гостеприимно. А мы стараемся отплатить честным трудом и молитвой. И безраздельной верой.

Без привязки к дням

Лариса, моя напарница с братского кладбища, подарила мне огромную просфору, размером с два кулака. Неожиданно и очень приятно. Долго думала, что сделать. Высушить и поставить на домашнем иконостасе? Неправильно как-то. Заморозить и привезти маме? Слишком долго её придётся есть. Опять неправильно. Нарезать, высушить - хватит надолго, как сухариков? Практично, но тоже неправильно. А потом дошло: да, нарезать, да, насушить! И раздать на службе в нашем храме. Каждому – по кусочку Валаама. Это правильно, от этого сердце потеплело. А сейчас лежу, пишу этот текст под одеялом, чтобы свет от телефона не мешал сёстрам-соседкам, а меня с головой накрывает вкусный запах просфоры, которая скоро поедет в Кяхту.

Дорога на кладбище всегда прямая

Сегодня меня направили на послушание на игуменское кладбище – до этого была только на братском. Куда идти, примерно представляю, но до конца не уверена. Бегу, навстречу мне едет седой монах на велосипеде. Торопясь, спрашиваю-де, простите, правильно ли иду? Прямо или куда-то надо будет свернуть?

«Прямо», - спокойно отвечает мне он, и добавляет, чуть улыбаясь глазами, - «Дорога на кладбище всегда прямая».

Вставай, душа

Перед полунощницей, начиная с 4-30, по монастырской ограде ходит один из монахов и стучит в деревянную колотушку. Утренний сон самый сладкий, но деревянный стук поднимает лучше будильника. Беда только, что мы в своей комнате не всегда его слышим: то ли братья не всегда проходят по нашей дорожке, то ли ветер относит звуки в другую сторону.

Оказалось, что мы все на «Святых вратах» - так называют нашу гостиницу, каждое утро ждём боя колотушки. Кто-то потом удовлетворённо продолжает спать, а кто-то торопливо бежит на службу.

Всезнающие девчонки рассказали, что удары соответствуют словам «Вста-вай, ду-ша, вста-вай ду-ша». Не знаю, правда ли это, но я поверила. И в особенно сонное утро, когда мозг предательски подсказывал телу: «ну давай ещё поспим часочек», я повторяла внутри «Вста-вай, ду-ша!!!». И знаете, это работало.

***

Монастырские коты толстые, ласковые. Каждый паломник, трудник или турист считает своим долгом покормить валаамских котиков. Те, переваливаясь от сытости и осознания собственной важности, снисходительно позволяют себя погладить. Я было увлеклась фотографированием любимых пушистиков, но потом подумала – нет, это не та история. Хотя коты очень органично дополняют островную картину благодушия и уюта.

Паломники быстро находят «своего» кота и ходят кормить исключительно его, либо всех, но «своему» - лучший кусочек. Люди так устроены – мы быстро обрастаем нужными вещами, приятной нам компанией, милыми сердцу вещами, питомцами. И только Господь любит нас всех одинаково. Но мы, как коты. Кто-то ждёт, что его подойдут и погладят, кто-то пугливо бежит прочь, а кто-то, не дожидаясь приглашения, залазит на колени в поисках ласки и внимания. Наверное, Валаам - это те самые колени Господа, где мы хотим быть к нему поближе.

***

Еду – чайкам. Рыбу – котам.

Так коротко записала я основную мысль, чтобы не забыть, о чем хотела написать. А получился фактически призыв, девиз, мотивирующий плакат. Итак, отходы здесь не выбрасывают, как в больших городах. В нашей маленькой Кяхте многие держат собак, поэтому есть кого кормить. Здесь их роль в процессе доедания недоеденного успешно взяли на себя крикливые чайки. Большие, белые, громкие – они встречают и провожают корабли и сохраняют его в чистоте. И если рыба всё же чаще перепадает котам, то всё остальное – непривередливым птицам.

***

Корабль, на которым я должна уплыть с Валаама – 17 октября, в понедельник. А билет на самолёт – на 18-е.

Получается, что я совсем не успеваю побыть с дочками в Питере. Так получилось. Это меня расстраивает – мы редко видимся.

Случайно узнаю, что в субботу будет теплоход до Сортавалы – если попросить благословения у отца Симеона уплыть пораньше, успею к детям.

Но я тяну резину – мне кажется неправильным отпрашиваться, уплывать раньше, да ещё и искать комфорта (на теплоходе плыть всего час). Хожу, думаю.

День хожу, два хожу. Юлия, которой я помогала на игуменском кладбище, советует не идти пока за благословением, подождать до вечера пятницы. В середине пятничного дня неожиданно встречаю отца Симеона. Он идёт по тропинке, читая книгу. Отличная возможность поговорить. Но я сдерживаюсь, памятуя о Юлиных словах. Целый день думаю, как быть. И молюсь от всего сердца: «Пожалуйста, Господи, матушка Пресвятая Богородица, святые валаамские старцы, помогите! Пусть всё решится само собой, не знаю как, но без меня! Мне так хорошо здесь, но и с дочками мне тоже хочется побыть…»

Целый день ходим по скитам – сегодня праздничный день Покрова Пресвятой Богородицы, выходной. Мысли об одном. Возвращаемся. В комнате меня встречает ответственная по гостинице Юлия:

«Татьяна, в понедельник шторм, поэтому Вы уплываете на день раньше, в воскресенье».

Она не может понять, почему я так радуюсь её словам. Я сбивчиво рассказываю ей свою историю. Талончик на отъезд мне принесли прямо в комнату. Вот так, без меня, святые устроили мне возможность побыть с детьми. Неверующие скажут: «Ерунда, совпадение, случайность».

Но мы-то знаем, случайности – неслучайны! Слава Богу за всё.

***

Читая книги святых отцов, удивляюсь чёткости их мыслей. Прямо хочется по лбу себя ударить: «Ну вот же оно, почему я сама этого не увидела?!»

А по сути каждый из них говорит об одном и том же: покаяние, молитва, пост, смирение. Но такими простыми и понятными словами, как будто достают из мешочка замшевую тряпочку и протирают мутные стекла твоих очков.

***

На Валааме купание в Ладоге не благословляется. Иными словами – запрещено. Но вода такая чистая и прохладная, воздух так свеж, что как же удержаться от искушения? Вот и мы во время прогулки по острову с ещё одной рабой Божьей не удержались. Несмотря на поздний октябрь и отсутствие солнышка, пошли окунулись. Ещё и уговорили сами себя: «Мы ж не купаться, мы – окунаться».

А шли мы, надо сказать, тесной компанией. Остальных отправили вперёд, а сами одежду – р-раз с себя и в реку.

После Ладоги тело горит, кровь по жилам бежит быстрее. Оделись скоренько и айда своих догонять.

Догнали. Подходит ко мне одна из наших спутниц, говорит мне серьёзно: «Татьян, мне б с тобой поговорить с глазу на глаз». Ну отчего ж нет? Она глаза вниз опускает: «Так мол и так, прости меня, не ожидала, что вы действительно купаться пойдете, а как обернулась да увидела – не удержалась. Сняла вас на видео, в общем. Но это я от восхищения, ты не подумай чего!»

Мне смешно – ну если от восхищения, говорю, то конечно! Ничего страшного в этом не вижу. Она видео показывает, а оно издалека, ничего такого в нём и нет. Даже красиво.

А второй женщине, которая со мной в реку ходила, так и не получилось видео показать: то не одна, то ушла, а на следующий день и вовсе уехала.

Ходит мой видеооператор, страдает. Бес, говорит, меня попутал, каяться пойду.

Ну раз ты пойдёшь, то и мне идти надо: я-то вовсе без благословения купалась. Вернее, даже в нарушение оного.

На следующее утро исповедь. Полумрак. Подхожу с опущенной головой, думаю, что говорить. Поднимаю глаза - а передо мной та самая оператор. И смешно, да не уходить же. Да уж, думаю, сейчас батюшка всю картину узреет: и кто плавал, и кто снимал. Смешно, да не очень.

Гляжу, батюшка строго отчитывает сестру. Думаю, ну если уж с ней так строго, мне вообще достанется.

Пригорюнилась. Мысли подленькие: может, не признаваться? Ну уж нет, любишь кататься, как говорится…

Подхожу. Смиренно голову склонив да глаза долу опустив, говорю, так мол и так, грешна, батюшка в том-то и том-то. О другом пока. Кивает, молчит. Потом говорю, купалась без благословения в реке. Он, не поднимая, головы, уточняет: «когда?»

«Вчера» - признаюсь я. Он вскидывает на меня глаза изумлённо: «так холодно же?!»

«Нет, очень хорошо» - улыбаюсь в ответ виновато.

Продолжаю исповедь, но батюшка прерывает меня: «Сколько там градусов-то вчера было? Ты спортсменка? Моржиха?»

Я понимаю, что меня не наругают и уже совершенно счастливая, отвечаю:

«Не знаю, нет, всё было просто отлично». Батюшка накрывает меня епитрахилью, отпускает мне грехи.

До конца службы пытаюсь не улыбаться во весь рот, получается с трудом.

Потом узнала, за что ж так строго передо мной на исповеди разговаривали. Оказалось, батюшка уточнял, в чем был грех. Она говорит: без спросу сняла купальщиц, а они раздетые. Одной, мол, призналась и та простила, а вторая уехала и ничего не знает.

«Так удали!», - говорит священник, - «и всë».

И смех, и грех, как говорится, сами мы до такого не додумались.

Этим рассказом я ни в коем случае не призываю нарушать заповеди и благословения, а потом попросту каяться в них. Но если уж случилось – не надо бояться. И тогда чувство вины уплывет по быстрому течению реки, а радость – глубокая, яркая – останется.

Колокольня

Завтра отплываю домой. С утра заглядываю в лики святых, прикладываюсь к мощам, грущу от понимания, что буду здесь нескоро. Да и буду ли?

Особенный день благодарности, душевного трепета, грусти. И радости. С утра в гостинице объявление: «Завтра в 8-20 желающие могут подняться на колокольню на утренний звон».

Я пойду, конечно пойду! Сестры сомневаются – не успеешь, корабль в 9, а до причала идти порядком. Понимаю рискованность затеи – корабль ждать не будет, а с колокольни быстро не спустишься. Но наполнена уверенностью, что пойду всё равно. Выхожу на 5 минут из кухни. А по возвращении вижу девчонок с круглыми глазами:

«Ну, Татьяна, хорошо молишься, наверное! Приходил отец Н., перенёс поход на колокольню с завтрашнего утра на сегодняшний вечер».

Сердце ликует.

И вот мы на колокольне. Крутые лестницы, высота, на которой уже захватывает дух – но мы поднимаемся ещё выше. Огромные колокола, под одним из которых легко уместится наша стайка трудниц.

Звон перед Всенощным бдением. Монахи звонят вдвоём, успевают бить во всё колокола. Мы стоим очарованные и притихшие.

Пауза. Отец Н. спрашивает, кто хочет звонить. Странный вопрос! Мы все мечтаем об этом! Но шанс есть только у одной.

Начинается практически конкурсный отбор. Монах быстро бьёт в ладоши, мы хлопаем тоже – нам надо попасть в полутакт. Ни у кого не получается. Настя спрашивает, можно ли попробовать на колоколе. «Какие пробы», ‒ улыбается отец, ‒ «Всенощная! Хорошо, ещё шанс».

Он выбивает ритм ногами. Я сосредоточенно считаю шаги, собираю весь внутренний резерв и громко отстукиваю ритм. Все девчонки стараются. Но берут меня.

Я отвечаю за бой двух колоколов, мне быстро объясняют мелодию: раз-раз (дёргаю за одну верёвку два раза), два-два (за вторую), раз-два, раз-два. Успевать надо между ударами основных колоколов. Всего их около 10.

Легко звучит, правда? Дергай себе за верёвки. Ох, как я боялась попасть не в ритм, сбить стройное звучание, подвести братьев!

Раз-раз! Два-два! Раз-два! Раз-два!

Раз-раз! Два-два! Раз-два! Раз-два!

Я не знаю, сколько раз повторялся звон. Видела только, как летали руки монахов по верёвкам, как радостно и торжественно звонили, гудели, перекликались колокола, и сама была частью этого.

Кивок отца Н., быстрый взгляд, как сигнал - пора одновременно прозвонить в оба колокола. Как выдох: Раз! Всё.

Большие колокола ещё гудят, вибрируют чугунными большими боками, радостно откликается им моя душа.

Спасибо за прощальный подарок, Валаам!