В поисках пути
Во время обучения в институте сессии, экзамены, стройотряды, вечеринки, вообще вся студенческая жизнь постоянно отвлекали от главного, единого на потребу (ср. Лк.: 10,42). Но, тем не менее, стремление к духовной жизни оставалось...
Большое впечатление произвела на меня тогда книга «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», которую прочёл в самиздате. Повторюсь, большую часть духовных книг можно было достать только в таком виде: распечатанными кем-то на пишущей машинке или в виде фотокопий.
Но таких книг всё-таки по рукам ходило немало, и надо сказать, что мы очень любили и ждали эти книги, старались их прочитывать, – в отличие от сегодняшнего времени, когда религиозной литературы издаётся очень много, но далеко не все её читают. А в то время каждая книжка, которая появлялась, зачитывалась, так сказать, «до дыр».
И вот эти «Рассказы странника», описание пути аскетического, духовного, и особенно делание Иисусовой молитвы, произвели на меня очень сильное впечатление. Это был именно тот путь, о котором я уже не раз думал, который представлял для себя, к которому уже тогда стремился.
***
Об архитектуре я уже не помышлял. Поэтому сразу после получения диплома начал искать такую работу, такой род занятий, который давал бы возможность уединения, духовного самообразования и молитвы – подальше от города, желательно в горах.
И когда через знакомых узнал, что в верховьях одной горной речки требуется работник на метеостанцию, не раздумывая, поспешил туда устроиться.
На этой станции я провёл две или три зимовки, точно не помню. В наши обязанности входило регулярно снимать метеоданные и дважды в день передавать их вниз по рации. По штату там полагалось три человека, но зачастую подолгу мы жили вдвоём.
Несмотря на то, что станция наша располагалась недалеко от Душанбе, зимой добраться к нам было непросто, продукты и другие необходимые грузы завозились заранее на вьючных лошадях и ишаках. Позднее, уже при мне, построили вертолётную площадку...
Из воспоминаний монаха Симеона Афонского: [1]
В приведённом ниже фрагменте автобиографической книги «Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога» отец Симеон рассказывает о своём знакомстве в начале 80-х годов прошлого века с будущим епископом Панкратием, тогда ещё молодым человеком Виктором (имена в книге изменены автором. – прим. ред.).
«... Через неделю приехал Пётр и рассказал, что его знакомые устроились работать на горную гидрометеостанцию, почти рядом с Душанбе, чтобы там молиться в уединении.
— Вот как? А я там работал одно время… — удивился я.
Он обрадовался:
— Так ты знаешь дорогу на эту станцию? Давай сходим вместе к ним в гости!
Мы договорились утром выйти в путь, и здесь я совершил ошибку, чуть не стоившую нам жизни. Предположив, что в этом ущелье ещё не выпал снег, я одел лёгкие горные ботинки, а не сапоги. То же самое сделал и мой товарищ.
На автобусе, а затем на попутной машине, мы добрались до устья нашей реки, где тропу уже слегка припорошил снег. Это не показалось мне опасным, и мы бодрым шагом начали подъём по горной тропе.
Длинный затяжной подъём к метеостанции длиной в семь километров обычно можно пройти за час или полтора, если не спешить. Но в этот раз всё случилось иначе и не так, как мы предполагали.
***
Мы вышли в путь в два часа после полудня. Через несколько километров высота снежного покрова возросла до колен, но возвращаться обратно не хотелось, так как пока светило солнце было тепло.
Вода от мокрого таявшего снега начала хлюпать в ботинках. Идти становилось всё труднее, потому что толщина снега неумолимо увеличивалась. Солнце быстро зашло за горы и повеяло холодом.
Потянул лёгкий мороз и мокрые ноги начали мёрзнуть. Силы постепенно оставляли нас, и каждая нога казалась такой тяжёлой, как будто на них висели многопудовые гири.
— Знаешь, а дело наше не очень хорошее… — сведёнными от холода губами осторожно сказал я моему усталому спутнику.
Тот ещё не видел опасности, хотя, как и я, устал очень сильно.
Уже долгое время мы поочередно прокладывали тропу в глубоком снегу — один прокладывал дорогу, а другой шёл позади. Пока солнце не зашло, мне ещё как-то удавалось угадывать тропу, полностью заваленную глубоким, по пояс, снегом.
Но вот из-за горных хребтов вышла луна и снежная пелена наполнилась зыбкими мерцающими искрами. Тропы не стало видно, и мы начали проваливаться в глубокие ямы между камнями, иногда утопая по шею в снегу.
Всё это отнимало последние силы. Стоять было нельзя — мороз сразу сковывал всё тело, одежда покрылась мерзлой коркой льда, а идти было невозможно — силы нас полностью оставили.
Так мы некоторое время стояли, увязнув по пояс в снегу. Ноги и руки давно потеряли чувствительность и не ощущали мороза.
Мой смелый друг не поддался панике:
— Слушай, Фёдор, давай молиться, Бог поможет! Нужно идти…
Мы начали молиться. На каждый трудный шаг мы говорили: «Господи…помилуй…» — и действительно, сил и отчаянной решимости значительно прибавилось.
Растаскивая по очереди снег всем телом (а его уже было по грудь), Пётр и я неведомо как добрались до последнего подъёма, откуда через заснеженную поляну был виден домик метеостанции. В маленьком окошке приветливо горел свет.
Мы попробовали кричать хриплыми голосами, но нас никто не слышал, а наши голоса были слишком слабы.
Из последних сил, на дрожащих ногах, мы добрались до освещённого окна. Один парень с небольшой бородкой печатал что-то на пишущей машинке, другой стоял к окну спиной, подкладывая в печь дрова.
Было около десяти часов вечера, когда я стукнул в окно. Крепыш, сидевший у машинки перестал печатать и замер, глядя недоуменно в темноту, а другой обернулся и начал прислушиваться.
Тут мы с Петром не выдержали и заколотили в дверь обмёрзшими руками. Ребята распахнули дверь, втащили нас в дом и помогли стащить стоявшую коробом мёрзлую одежду.
Они налили в таз холодной воды, и мы опустили в воду руки, пока они не обрели чувствительность, а затем отогрели ноги. В руках и ногах появились сильные боли. Серьёзных обморожений вроде не было, но сильные боли долго не отпускали нас.
Мы с трудом переоделись и только потом, за горячим чаем, обрели способность говорить.
Из беседы с сотрудниками выяснилось, что на гидрометеостанцию эти люди устроились недавно.
Тот, кто печатал на машинке, был инженер, переехавший в Душанбе из Киева, возрастом чуть постарше меня, а который топил печь — архитектор, закончивший в Душанбе политехнический институт, моложе меня лет на шесть. Они стали на долгие годы моими лучшими друзьями, и с ними я прошёл первые уроки и экзамены настоящей дружбы, которая принесла много радостей и немало испытаний нашей стойкости и решимости.
Это были верующие молодые люди, только начавшие искать свой путь к вере и молитве и пытающиеся через доступный им небольшой набор книг определить свои ориентиры в Православии. Они уже почувствовали вкус к молитве и ради неё поселились в горах, чтобы испытать себя в уединении.
Того, кто печатал на машинке (как потом я узнал — молитвенное правило), звали Геннадий. Он привлёк меня спокойным рассудительным характером, и с этим человеком мы за долгие годы дружбы ни разу не поссорились.
Виктор-архитектор, в больших очках, в то время был больше занят своими проблемами: он увлекался постом и постился до того, что поражал всех своей невероятной худобой и вызывал чувство удивления силой воли.
Наши метеорологи оборудовали для жизни две комнаты и даже обжили бетонную комнату, где раньше находился склад. Там они поставили железную печь и две раскладушки, на которые и уложили нас ночевать. Печь быстро прогрела воздух в комнате, и мы уснули счастливыми и радостными от встречи с этими хорошими людьми.
Проснувшись утром, Пётр и я с удивлением заметили, что мы даже не простудились после ужасов прошедшего дня. Но опасность оставалась, как нас предупреждали в один голос наши друзья: если начнётся снегопад, то он может полностью отрезать нашу последнюю возможность спуститься вниз по проложенной нами снежной борозде.
Мы попрощались с заботливыми хозяевами станции, договорившись почаще общаться друг с другом, насколько это будет возможно...»
(продолжение следует)
Современный вид горной гидрометеостанции, на которой в 80-х годах прошлого века трудился Владислав Жердев, будущий епископ Троицкий Панкратий.
[1] Монах Симеон Афонский. Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Братство «Новая Фиваида». Святая Гора Афон. 2015.
Неусыпаемая Псалтирь – особый род молитвы. Неусыпаемой она называется так потому, что чтение происходит круглосуточно, без перерывов. Так молятся только в монастырях.
Видео 478811