Возрождение валаамского монастыря. 1989 год

Какой же короткой кажется иногда человеческая жизнь по нашим земным меркам! И в то же время как непостижимо много можно успеть сделать в этот отведенный Господом короткий срок, если жизнь свою полностью отдать в Его руки, жить во Славу Божию и во благо Церкви!

Судьбу монаха игумену Фотию (Бегаль) предсказал архимандрит Павел (Груздев), когда впервые встретил учащегося 1 класса Василия в коридорах Московской духовной семинарии. В марте 1986 года его постригли в монахи, в мае возвели в дьяконы, а в ноябре того же года посвятили в пресвитера. Не ведал тогда иеромонах Фотий, как сложится его жизнь, и что уготовил ему Господь.

Лишь позже, вспоминая свои встречи с духовным наставником архимандритом Павлом (Груздевым), он поймёт, сколь неслучайно было желание старца каждый раз рассказывать о далёком северном острове Валаам, где бывал он не раз и где стал свидетелем забвения этой святой обители и нижнего храма Собора, использовавшегося как овощехранилище. Своим духовным чадам он не раз рассказывал, как хитростью пробирался в храм, чтобы помолиться и приложиться к тому месту, где покоились мощи преподобных Сергия и Германа Валаамских, показывал им вещи, привезенные с острова, и угольки от сожжённой Владимирской часовни.

Весной 1988 года в стране началась «перестройка», в прессе появились статьи «о Русской Церкви как хранительнице народной культуры и духовности», а Русская Православная Церковь начала подготовку к празднованию 1000-летия крещения Руси.

В 1989 году в Даниловом монастыре стали набирать братию для возрождения Валаамского монастыря. После Троице-Сергиевой Лавры жизнь в самом центре Москвы тяготила студентов духовной академии. Жаждущим романтики, им хотелось уединённой монашеской жизни, но когда появилось предложение о возрождении обители на далеком острове, это их смутило.

«…Однажды отец Иаков предложил нам ехать на Валаам. А мы так подумали и несерьёзно ответили: «Давай сначала спросим нашего батюшку, отца Кирилла». Пошли к архимандриту Кириллу (Павлову), будучи уверены, что он не благословит, потому что незадолго до этого он отрицательно отнёсся к нашему предложению ехать на Украину. А в этот раз отец Кирилл неожиданно и так серьёзно сказал: «Поезжайте!». Мы так и застыли в молчании – не готовы были. Думали, что просто спросим, а потом скажем, что батюшка не благословил. А отец Кирилл взял да благословил», – так вспоминает то время нынешний валаамский насельник.

Свои сомнения о возможной поездке на Валаам молодые студенты изложили и в письме в Тутаев старцу Павлу (Груздеву). Письмо, специально написанное аршинными буквами для плохо видящего старца, было доставлено, но так и не вскрыто. Отец Павел его не читал, а просто взял в руки конверт и сказал: «Двумя руками благословляю!»

И тут все окончательно убедились, что такова воля Божия, и что чадам его следует ехать на Валаам. Экстерном сдали экзамены в академии и в декабре 1989 года отправились в Ленинград, в духовную академию, где к ним присоединились ещё два будущих валаамских брата – иеромонах Варсонофий и послушник Вадим, и все вместе несколько дней ждали судно, которое должно было доставить их на Валаам.

Всю жизнь отец Фотий вспоминает ту дорогу из Ленинграда до Приозерска, где находился причал – зима, снег и удивительная красота Карельского перешейка, которая запала в душу.

В Приозерке к ним примкнули иеромонах Серафим и инок Леонид – так их стало шестеро. Шесть человек, которых свёл Господь, чтобы направить возрождать Валаамский монастырь и молитвенную жизнь острова, который скоро станут называть Северным Афоном. Это было 13 декабря 1989 года.

Так вспоминает то время отец Фотий: «Прибыли на причал. Смотрим, рыболовецкое судно, на котором нам предстояло плыть, ломает прибрежный лед, пытаясь пробиться к берегу. Но ему так и не удалось подойти к причалу, поэтому пробирались мы к нему по льду. День был хороший – солнечный, благорастворенный какой-то, радостный. Тишь, гладь на Ладоге, и вечером мы приплыли в Никоновскую бухту. Встречали нас солдаты из расположенной на острове воинской части. Судну нужно было возвращаться, поэтому как только мы выгрузились, оно отошло. Сразу стемнело, Валаам стал таинственным. Расположились мы в так называемом Морском домике. В нём всё было устроено для жизни, правда, не топили его давно. Были дрова, пусть даже сырые. Впрочем, это нас не слишком смутило – у нас были с собой обогреватели.

Мы знали, что когда последние монахи Старого Валаама покидали остров, двадцатью четырьмя ударами в большой колокол они засвидетельствовали завершение монашеской жизни на острове. И первое, что мы сделали по прибытии – поднялись с отцом Геронтием на колокольню, где оставался к тому времени только один старый валаамский колокол – средний, и пробили те же двадцать четыре удара в ознаменование возрождения монашества на Валааме. Спустились и отслужили в нашем домике вечерню, чествуя пророка Наума и Филарета Милостивого, чей праздник начинался…

В храме мы увидели пустые закопчённые стены, по-видимому, они ещё были замазаны чёрной краской. Иконостас не сохранился, был только пол, местами провалившийся, двери и печки. В предшествующие годы здесь располагался продовольственный склад, хранили картошку и другие овощи. Нашему приезду предшествовал визит на Валаам будущего Патриарха Алексия в 1988 году (это был год 1000-летия Крещения Руси). И в июле во главе с митрополитом остров посетила большая делегация. Таким образом, храм уже готовили и к тому приезду, и к нашему. Отец Виктор (первый наместник) заготовил дрова, правда, они были сырыми. Мы привезли с собой престол и жертвенник. Для нас было большим счастьем, что сохранились печки – можно было погреться. Зимой было так холодно, что мы в валенках ходили на службу, надевали по две пары шерстяных носков. Во время службы попеременно подходили погреться к камину, а камины были ещё те, древние, валаамские. Первый иконостас установили несколько месяцев спустя после нашего приезда – это был временный, деревянный, столярный иконостас с временными иконами. В 1995 году, уже при игуменстве владыки Панкратия, был установлен новый иконостас голубого цвета с медной чеканкой. Он простоял более десяти лет до того, как был установлен сегодняшний иконостас.

В целом первое впечатление от нижнего храма Спасо-Преображенского собора было радостным. Когда ехали, то думали, что он разрушен и все повыбито. Но в храме были двери, окна, уцелели печи и несколько каминов. Это очень утешило. Только в алтаре, где пол покрыт паркетом, оказалось несколько дыр, которые мы быстро залатали досками.

От раки над мощами преподобных осталось только основание. И мы сделали такое деревянное подобие гроба, накрыв его покрывалом. Патриарх Алексий II в первый раз приехал, во второй, в третий, и, наконец, сказал: «Сколько можно к этой деревяшке прикладываться?» (смеется).

На следующий год сделали бронзовую раку и установили икону. Эта икона была написана братией до разорения. Затем она находилась в городе Сортавала в храме святителя Николая. На Валаам икона была возвращена в 1990 или 1991 году, т.е. фактически находилась здесь с самого начала возрождения обители. В 1999 году, когда служил Святейший Патриарх Алексий, икона мироточила: миро иссякало от трона и текло по рукам преподобного Сергия. Была очень благодатная служба.

С полгода мы, наверное, отходили от московской суеты… Советский Союз был ещё в силе, а монахи – редкостью, поэтому местные жители смотрели на нас с большим интересом. Служили первое время при свечах и не каждый день, а несколько раз в неделю.

Кроме нас народа на службах почти не было, а потом по воскресеньям стали приходить местные старушки. Тогдашний председатель сельсовета Анатолий Свинцов тоже отнёсся к нам хорошо. Местный музей помог нам сделать в храме временный иконостас. Первым наместником монастыря стал отец Виктор (Пьянков), но на острове он бывал редко и жил в основном в Петербурге, на материке, где нужно было заниматься валаамскими делами.

Великий пост 1990 года был для нас очень строгим. Овощи – картошка, свекла, лук, которые дал нам с собой келарь Даниловского монастыря отец Даниил, уже закончились. В магазине, располагавшемся тогда в Успенском трапезном храме, куда вход был с алтаря, овощей не продавали, только крупы. Да и подвижничество в нас тогда жило неумеренное: и молились, и питались по строгости. Растительного масла не употребляли. В то же время узнали мы, что экуменисты хотят забрать себе Смоленский скит. Сильно это нас растревожило, даже до искушения уехать с Валаама. И тогда вызвал меня к себе в Лавру отец Кирилл, чтобы поддержать и утешить. «Терпите, – сказал, – не уходите». И по поводу поста вразумил: «Пост, – говорит, – должен быть разумным и взвешенным, чтобы силы были». Благословил употреблять растительное масло. Мы потом познакомились с местными жителями, стали у них покупать немного овощей.

Помню приезд игумена Андроника. Мирный он был человек, успокаивал нас, если что, примирял, и этим очень серьезно нас поддерживал. Сейчас о нём незаслуженно мало слышно, тем не менее это незаурядная личность, и не потому что он внучатый племянник священномученика отца Павла Флоренского. Его папа Сергей Зосимович Трубачев, сейчас дьякон Сергий, вместе с архимандритом Матфеем (Мормылём) написали «Милость мира», которая часто звучит и у нас, и во многих храмах. Отец Андроник – монах Троице-Сергиевой Лавры, он преподавал у нас Новый Завет, очень интересно преподавал. Богослов…

Когда после отъезда первого наместника о. Виктора Патриарх Алексей II благословил нас искать для Валаама наместника, мы понимали, что старшая братия как-то неохотно уезжала из Лавры. Удалось уговорить лишь отца Андроника. Он любил Север. С отцом Андроником было достаточно легко. Характер у него покладистый, он не гневался, и мне не раз за это так по-братски делал замечания.

Запомнился мне на Валааме и первый праздник Всех Святых. Тогда службы начинались вечером и продолжались почти до утра – сначала Всенощное бдение, потом Литургия. Отслужили мы и двинулись Крестным ходом на Всехсвятский скит. Вроде устать должны были, ведь 14 часов на ногах, но усталости не было. Радостный оказался Крестный ход, паломников много приехало, и все как-то благодать чувствовали. Вообще паломники в ту пору очень нам помогали. Средств у монастыря тогда почти не было, и они привозили нам, жертвовали – кто продукты, кто деньги, кто одежду.

Ещё был очень памятный праздник преподобных в 1990 году, когда отчаянный отец Андроник плыл на остров по ревущей от шторма Ладоге. Его водный путь занял 24 часа, в монастыре он появился в два часа ночи, когда братия уже вышла на полиелей. Только что вошедший наместник распорядился: «Возвращайтесь, выходим ещё раз в знак благодарности Богу». Так, говорит, молились! Никогда до этого так не молился. Лишь потом он рассказал о пятиметровых волнах, разбитых иллюминаторах, отважном капитане и семинаристах, которые всю дорогу вычерпывали воду из трюма.

В этот же день корабль «Коневец» не смог подойти к острову и напоролся на скалу недалеко от Никольского скита. Тогда первый раз пришлось применить новые плоты для спасения паломников.

На следующий год, в 1991-ом, во время ремонтных работ были обретены мощи преподобного Антипы Валаамского около Страстной часовни неподалёку от скита Всех Святых. Гроб открыли и увидели, что мощи нетленные. Их достали, омыли вином и поставили на поклонение братии. Впервые отец Антипа был прославлен на Афоне. Мощи были перенесены в нижний храм собора и по сей день находятся там».

Вспоминая труды игумена Андроника во благо Валаама, отец Фотий говорит: «…При нём Валаам получил солидную помощь. Был такой пресловутый «Фонд мира», куда в приказном порядке в советское время каждый приход, каждый храм сдавал деньги. В 90-х годах этим Фондом управлял известный шахматист Анатолий Карпов. И отец Андроник, используя свои связи и знакомства, вышел на этот фонд. Сначала мы получили 9 млн. рублей, потом ещё 11. Что значит миллионы в то, ещё советское время? На эти деньги мы закупили автопарк – 40 единиц техники (легковые и грузовые машины), появился первый флот, и, конечно, эти средства пошли на восстановление монастыря. На Валааме отца Андроника очень любили.

И сняли его совершенно незаслуженно. Всё, что на него наговаривали, было неправдой. К Патриарху писали и ездили даже, а поскольку мы друг у друга исповедовались, то я прекрасно понимаю, что это всё неправда. Жалко. Но он просто жертва нестроения, жертва становления монастыря. Всегда же непросто, когда собираются люди, семья, новое братство на разрушенном и осквернённом месте. Ему нужно было очень много терпения и мудрости.

Он очень любил Валаам и не хотел выезжать, говорил: «Каждый раз, когда надо уезжать, покидать обитель, для меня просто пытка».

Но ему приходилось уезжать, было много хлопот. Именно заботами игумена Андроника в 1990 году стали служить на Санкт-Петербургском подворье, а в 1992-ом монастырю передали историческое Московское подворье.

Сейчас, просматривая старые фотографии 2000 годов, игумен Фотий говорит, что через каждые два-три года на снимках появляются новые лица, потому что проверка Валаамом – это серьёзное испытание в жизни, и пройти его удаётся не каждому.

«Много подвижников уже за наше время прошло через Валаам. Кто-то удержался, кто-то нет, но сделал выводы, уроки, набрался опыта. И главный опыт в том, что понимаешь, насколько человек является ничтожеством, лишенным Благодати Божией. Это, наверное, главное, что надо понять. У нас всех столько страстей, особенно гордыни, самомнения, прежде всего это мешает каждому из нас нормально жить – и монаху, и мирскому человеку. Оказывается, что кротость и смирение – такие добродетели, которые даются непросто. Если монах в эти благодетели погружается добровольно, тогда меньше, как мы говорим, всяких наказаний, а когда не добровольно, то со всех сторон шишки сыпятся», – говорит игумен.

На вопрос, как бороться с гордыней, игумен Фотий отвечает, что часто вспоминает, сколько терпели современники наши, исповедники, новомученики, духовные наставники отец Кирилл (Павлов), отец Павел (Груздев), Святейший Патриарх Пимен, которых не сломили десятилетия ссылок, страшные пытки, долгие годы войны, потери родных и близких, голод, холод, лишения. Сколько надо сил, чтоб такое перенести и перетерпеть, устоять, не сойти с ума и выжить!

Трудами братии Валаамского монастыря + Светлана Панченко