Первопроходцы: «Аще монах смирится…»

Окончание. Начало здесь.

Скиты

Постепенно, по мере увеличения братии, мы стали восстанавливать и скиты.

Всехсвятский скит находится в четырех километрах от монастыря, в лесу, уединенно. В скиту есть храм, нижний – в честь Всех святых, и верхний – в честь святых Небесных сил бесплотных. Постепенно были восстановлены храм и кельи. Скитоначальником стал иеромонах Виссарион, бывший послушник Вадим (впоследствии он принял схиму с именем Варахиил).

Потом открылся Никольский скит. Он располагается на небольшом островке – Крестовом, рядом с Монастырской бухтой и соединяется с главным островом мостиком (как и несколько других островов). Там есть два храма – в честь святителя Николая и домовый в честь преподобного Иоанна Дамаскина. Основное послушание братии – чтение Псалтири. Первое время Псалтирь читали на Всехсвятском скиту, потом – на Никольском.

Предтеченский скит – еще более уединенный, суровый. При настоятеле игумене Дамаскине в XIX веке на Валааме существовали все виды иноческого жития – и общежительное, и скитское, и пустынническое. Пустынники жили в разных местах, удаленных от туристических троп. Когда же в XIX веке с развитием пароходства умножилось число паломников, отец Дамаскин принял решение один скит, Предтеченский, выделить для пустынников. Там они подвизались.

В наше время на Предтеченском скиту жил один затворник – схимонах Иоанн. Он пришел с Кавказа, до Валаама подвизался в пустыне (в монашестве его звали Исааком). Это был ученый монах, хорошо знал святых отцов. Приняв схиму, он находился в затворе. Для него построили домик, и в этом домике он подвизался. Он изобрел календарь, по которому можно было определять пасхалию. Но бесы очень ему досаждали. Перед смертью у отца Иоанна были сильные искушения, его забрали в монастырь. Но по молитвам братии Господь его сохранил.

На Предтеченском скиту, как и на Всехсвятском, устав был очень строгим – там даже рыбу не кушали (хотя в Ладоге много рыбы), а только растительную пищу. Лишь на Пасхальной седмице и на Святках, после Рождества Христова, разрешалось вкушение скоромной пищи...

Святоостровский, или Александро-Свирский, скит находится на небольшом островке к северо-востоку от главного острова и отделяется от него небольшим проливом. На Святом острове подвизался преподобный Александр Свирский. Сначала был послушником монастыря (в течение семи лет), а потом перешел в скит на Святом острове. Жил в пещере, питался травой. Пещера эта сохранилась – очень узкая и холодная. Удивляешься – какую молитву надо держать, какую иметь силу духа, чтобы подвизаться в таких условиях при северных холодах и сырости. Там преподобный Александр прожил также около семи лет и затем ушел на реку Свирь, где основал монастырь – ему было откровение. Теперь Александро-Свирский монастырь возрожден, туда перенесли мощи преподобного.

На скитах служба, как правило, совершается только по воскресеньям и праздникам, а в другие дни – Иисусова молитва (по пустынническому чину службы дневного круга заменяются определенным числом молитв). На Святом острове был свой устав – там, кроме Иисусовой молитвы, читали Чин 12 псалмов.

Восстановил этот скит игумен Иоиль (он тоже приехал на Валаам из Данилова монастыря, сейчас – схиигумен Иоанн, подвизается в скиту в Липецкой епархии, близ Задонска). Там была полная разруха, храм стоял без полов, без окон… Он восстановил храм, построил кельи, в братском корпусе устроил домовой храм – потому что в основном храме все же зимой было прохладно. Причала первое время не было, а на Ладоге часто бывают шторма – большие волны. Когда приплывал к острову корабль, морякам надо было иметь особую сноровку, чтобы подойти с подветренной стороны и причалить. А потом еще разгрузить стройматериалы и прочий груз. Это было весьма непросто и всякий раз исполнено риска… Шесть лет отец Иоиль там подвизался. И еще какое-то время был на Валааме рухольным.

Приехал он в 1993 или 1994 году – при наместнике отце Панкратии. Благословил его Владыка Арсений, тогда епископ Истринский. Первый раз он приехал, посмотрел – ему понравилось, некоторое время пожил. Потом вернулся в Данилов монастырь и принял решение перебираться на Валаам. Отправился он зимой. Ему дали небольшой микроавтобус, он загрузил его вещами, книгами и на нем с водителем ехал на Валаам из Сортавалы по льду. Ладога замерзла, но лед, видимо был не настолько толстым, чтобы выдержать вес микроавтобуса. Отец Иоиль рассказывал:

«Вижу – впереди трещина на льду появляется, увеличивается, увеличивается – и мы начинаем погружаться в воду». Зима, мороз… Водитель успел выскочить сразу. А отец Иоиль в рясе, замешкался… Как-то он все же выбрался из автобуса, но на лед не успел выйти. Автобус ушел под воду, а отец Иоиль оказался в воде – ряса распустилась… Водитель вытащил его с трудом на лед, и они пошли – а до Валаама еще не близко… Ряса на морозе оледенела, стала как кольчуга. Как уж они дошли... А мы-то ничего не знаем, переживаем: отец Иоиль должен приехать, уже ночь – а его нет. Братия все переполошились. И вот смотрим – идут, еле живые, замерзшие. Отца Иоиля переодели, натерли спиртом, дали выпить ему – он лежит такой блаженный, довольный: на Валаам попал, слава Богу!

Я заметил, что с Валаама легко уехать, а попасть на Валаам тяжело. Часто приезжаешь в Приозерск – погода нелетная, Ладога неприступная, шторм 3 балла, корабли не ходят. Сутки, двое, трое сидишь, молишься, чтобы попасть на остров, вопиешь: «Преподобнии Сергие и Германе, пустите грешника». Потом потихоньку буря утихает – на четвертый, пятый день. Наконец, можно сесть на корабль и отправиться… Уедешь с острова – а назад вернуться не можешь… Вот и отец Иоиль – с такими испытаниями попал на Валаам. Все свое стяжание оставил на дне Ладоги и начал новую жизнь…

Он любил Псалтирь читать и духовным чадам своим благословлял по десять кафизм в день прочитывать. А когда кто спрашивал благословения на отчитку, он к отцу Герману не посылал, а говорил: «Вот читай по десять кафизм – и будешь здорова». И сам, конечно, молился за этого человека. Любил читать акафист Архистратигу Божию Михаилу. Впоследствии мы с ним вместе ездили на Афон…

Позже открыли Ильинский скит. Он расположен на острове Лембос, еще дальше на восток от Святого острова. На пророка Илию мы туда приезжали. Там оставались только фундамент храма и колодец. Послужили молебен пророку Илии. Постепенно и этот скит восстановился.

В северной части Ладожского озера находится остров. До закрытия обители братия добывали там гранит (в нижнем храме на главном острове – в честь преподобных Сергия и Германа – все подоконники и подножие раки преподобных Сергия и Германа, сделаны из темно-красного гранита). Постепенно восстановили Сергиевский скит на этом острове. Сюда пришли братия схимонах Сергий и монах Агафодор, которые раньше подвизались на Ферме. И они вдвоем живут там пустынническим уставом, по святым отцам. Келья схимника в лесу, посреди острова, а монаха Агафодора – на берегу. Раньше они так молились: один – с вечера до полуночи, а другой – с полуночи до утра. Молились Иисусовой молитвой, по святым отцам. Когда восстановили храм, прислали для служения иеромонаха Вениамина, какое-то время там совершались службы, но потом этот иеромонах вернулся на остров (сейчас он скитоначальник на скиту преподобного Александра Свирского). А двое братий подвизаются там доныне. У них есть катер. Постоянно живут в скиту, лишь изредка приезжают на исповедь, за советом. Причащаются запасными дарами – по пустынническому чину, как их благословил Патриарх Алексий.

Смоленский скит находится на полуострове. В 1930-е годы там подвизался в уединении схимник отец Ефрем, совершавший ежедневно Божественную литургию и особо поминавший воинов, на поле брани убиенных. Сейчас скитоначальник на этом скиту – иеромонах Давид (Легейда), регент. Когда мы туда пришли впервые, храм стоял в развалинах. Финны поострили на полуострове часовню, баньку.

Недалеко от Смоленского скита – через Московский пролив – Ферма. Это трудовой скит – там коровы, куры... Ферма сохранилась от прежних времен. Видно, с какой любовью все было сделано, добротно, как все продумано. Первое время там трудились люди мирские, а потом постепенно их заменили братия. И нужно сказать, что самые подвижники – те, кто прошел Ферму. Так, схимонах Сергий и монах Агафодор из пустыньки пришли туда с Фермы…

Недалеко от Фермы – Коневский скит. Он находится на Коневских (Игуменских) озерах. В этих местах подвизался в уединении в келье игумен Дамаскин. Впоследствии на месте своего уединения он устроил скит во имя Коневской иконы Божией Матери. Здесь устав также был очень строгим. В 1930-е годы в Коневском скиту подвизался схимонах Николай, последние годы жизни проведший в Псково-Печерском монастыре. Святейший Патриарх Алексий, будучи отроком, приезжал в эти годы на Валаам и вспоминал, что отец Николай всякий раз встречал самоваром, за которым велись душеспасительные беседы…

Воскресенский скит находится на берегу Большой Никоновской бухты – главной пристани Валаама, на вершине холма, где по преданию святой апостол Андрей Первозванный воздвиг каменный крест. Этот холм носит название Сионской горы. Нижний храм скита устроен по подобию храма Гроба Господня в Иерусалиме: Кувуклия, камень помазания, пещера Гроба Господня... Это было сделано тщанием игумена Маврикия, который побывал на святых местах. Теперь в скиту расположена паломническая служба монастыря…

У братии был обычай уединяться на несколько дней на скитах, чтобы помолиться, укрепиться в молитве. И я тоже ездил ради уединения на Всехсвятский скит, на Предтеченский скит, на Святой остров, на Никольский скит. Бывало, мы с отцом Варахиилом отправлялись на остров преподобных Зосимы и Савватия. У отца Александра, приезжавшего к нам на Валаам из Питера, был ботик – парусник. Он отвозил нас на остров, и там мы уединялись. А через три дня забирал обратно. На Дивный острой тоже уходили ради уединения. Там есть большой крест – прямо у креста располагались, разводили костерчик, и устав там у нас был пустыннический…

Одно время на Валааме жил иеромонах Тихон – духовное чадо отца Ермогена (Величутина, с Кургана, † 1995). Как-то видим – нет его на службах, на трапезе день, два, я беспокоюсь, пришел к нему, стучу в келью:

– Отец Тихон, ты что тут делаешь?

– Да что ты мне мешаешь, отвлекаешь…

Потом замечаю: отец Тихон по вечерам уходит с рюкзачком в лес, а утром появляется. Спрашиваю:

– Отец Тихон, ты чем в лесу занимаешься?

– Да по лесу хожу.

– А точнее?

– Хочу стяжать умно-сердечную молитву, ночное бдение хочу одолеть, а в келье у меня не получается – засыпаю, поэтому я хожу в лес и там молюсь.

Я говорю ему:

– Ты возьми меня с собой.

– Как тебя взять?

Пошли в лес вдвоем. Там в одном месте сосна упала, корень вывороченный, он целлофаном накрыл его – получилась келейка такая, там костерчик разводит. Мне понравилось… У отца Тихона был большой пустыннический опыт жизни в Кавказских горах. В лесу мы с ним прочитали Евангелие, потом помолились Иисусовой молитвой – такое совершили бдение. Костерчик погаснет, но все равно в келейке тепло. Было это осенью…

А как-то раз пошли мы с отцом Тихоном зимой на Авраамиевский скит. На лыжах перебрались через пролив. Холодно. У нас было такое приспособление в роде примуса (такие, как у спелеологов), мы его раскачали, сверху наложили валежника из сосны и разожгли костер. Иначе костер не разжечь – все заледенело, мороз, ветер. Отогрелись – и давай молиться… На островах особая благодать – что в горах, что на островах… Впоследствии отец Тихон ушел на Кавказ, подвизался так какое-то время в пустыньке, а теперь живет в Тверской епархии…

Многие скиты на Валааме были основаны в XIX веке, при игумене Дамаскине.

Валаамские подвижники

Игумен Дамаскин (Кононов) – это замечательный подвижник. О нем надо сказать особо. Он пришел на Валаам из Тверской епархии. Духовником у него был иеросхимонах Евфимий (Ужтовский, † 1829), который был учеником старцев, приехавших в Россию из Нямецкого монастыря от Преподобного Паисия Величковского и подвизавшихся в то время (с 1811 года) в скиту Всех Святых Валаамского монастыря – схимонаха Феодора и иеросхимонаха Клеопы и их ученика и сподвижника иеросхимонаха Льва (будущего старца Оптинского). Они научили отца Евфимия умному деланию, хранению ума, Иисусовой молитве, а тот, в свою очередь, восприняв это учение, воспитал валаамского светильника игумена Дамаскина. Отец Дамаскин, преуспев в молитве Иисусовой, удалился во Всехсвятский скит, где жил семь лет, а потом подвизался в пустынническом уединении в келье на Коневских озерах. Часто он испытывал страхования, видел, как из озер выходят какие-то чудовища – приходилось обороняться Иисусовой молитвой, постом, поклонами... По благословению святителя Игнатия (Брянчанинова) отца Дамаскина рукоположили в Санкт-Петербурге в иеромонахи, он был назначен игуменом Валаамского монастыря и оставался игуменом в течение 40 лет – с 1839 года по 1881 год – до самой своей кончины, последовавшей 23 января.

При игумене Дамаскине монашеская жизнь на Валааме процвела. Он заботился и о внешнем устроении, особенно об укреплении скитов, при нем было построено много часовен. На Дивном острове воздвигли большой шестиметровый поклонный крест, и в других местах воздвигали поклонные кресты. Сам пройдя все степени монашеского жития, он учил братию молитве Иисусовой, правильным подвигам, правильному внутреннему устроению.

Похоронен он на игуменском кладбище. Игуменское кладбище находится в километре от монастыря, на восток. Там есть храм в честь Всех святых, в подвиге иноческом просиявших – за неделю до Великого Поста, в субботу Сырной седмицы, совершается им празднование. Храм сейчас восстановлен, там совершаются службы.

Ниже находится Братское кладбище. А если пройти еще дальше – там находилась келья схимонаха Николая (Смелова, † 1824). Это был инок святой жизни, пустынник, ученик игумена Назария. Во время своего паломничества на Валаам его посетил Император Александр I и беседовал с ним в его келье… Мы искали его мощи, но, к сожалению, кладоискатели опередили нас. Нашли только часть лобовой кости, куколь и параманный крест. Мы сделали ковчег и бережно хранили эти мощи, которые тоже благоухали. Над его могилой теперь устроена сень. Схимонах Николай почитается как местночтимый святой. Игумен Андроник готовил его прославление. Он говорил, что на Валааме более ста человек можно прославить в лике святых. Когда приезжал на Валаам отец Кирилл, он побывал на Старом кладбище, что рядом с монастырем, и говорил, что здесь любую могилу можно открыть – и найдешь святые мощи. Много святых подвижников просияло на Валааме. На Старом кладбище покоятся схимонах Агапий – делатель молитвы Иисусовой, схимонах Никита, многие другие отцы, просиявшие в иноческом подвиге. А на кладбище в скиту Всех Святых, у восточной стены алтаря, похоронен иеросхимонах Клеопа (Антонов) – один из тех старцев, которые принесли в Россию мощную духовную струю с Афона, через преподобного Паисия Величковского. Это был великий подвижник, у него был большой помянник, он постоянно читал Лествицу, говорил, что эта книга должна быть настольной после Евангелия.

Иеросхимонах Клеопа преставился на Валааме и похоронен на Всехсвятском скиту, где подвизался (†19 мая 1816 г.), а иеросхимонах Лев и схимонах Феодор, прожив на Валааме шесть лет, ушли в Александро-Свирский монастырь, где схимонах Феодор почил, а иеросхимонах Лев перешел в Левобережскую, а потом в Оптину пустынь.

В конце XIX века на Всехсвятском скиту хоронили одного почившего брата, и когда копали могилу, сбоку, из соседней могилы, выпал череп – чистый, темного воскового цвета. По всему скиту распространилось благоухание. Скитской старец иеросхимонах Алексий (Блинов) сказал, что это череп иеросхимонаха Клеопы. Отслужили панихиду и возложили главу на место. Так мощи его и находятся на кладбище Всехсвятского скита по сей день.

Старцы – основатели Нового Валаама

В 1939 году, в связи с началом советско-финской войны, валаамская братия была эвакуирована в восточную Финляндию и там основала Ново-Валаамскую Преображенскую обитель. Интересно отметить, что новая обитель расположилась в усадьбе Папинниеми в местечке Хяйнавеси, где в одном из зданий была найдена икона преподобных Сергия и Германа Валаамских. Братия привезли с собой иконы со старого Валаама, а также церковную утварь. После войны Ново-Валаамская обитель была включена в юрисдикцию Русской Православной Церкви. А когда в 1957 году монастырь был передан Финляндской архиепископии, часть братии по благословению переехала в Псково-Печерский монастырь. Таковых было семь иноков – схиигумен Лука (Земсков), игумен Геннадий, иеросхимонах Михаил (Питкевич), иеромонах Иоанн (в схиме Лавр), монах Борис (Монахов, в схиме Николай), монах Сергий, и монах Гурий (Соколов, в схиме Герман).

Иеросхимонах Михаил до закрытия Валаамской обители подвизался в Гефсиманском скиту, находящемся в четырех километрах от монастыря. Он каждый день служил литургию – молитвенник, подвижник.

Схиигумен Лука нес послушание гостинника. Паломники отзывались о нем как о человеке очень любвеобильном, он всех встречал с любовью, помогал, утешал, имел дар утешения. Он был духовным наставником отца Павла (Груздева). Отец Павел подарил нам напрестольное Евангелие, которое мы потом употребляли при богослужении. Может быть, оно ему досталось от отца Луки…

Схимонах Николай был великим молитвенником. С детства у него были больные глаза. Когда он учился в школе, как-то дети баловались и втолкнули его в пустую комнату, и он увидел там в каждом окне по громадному бесу. Мальчик сильно перепугался, и с этого времени у него повредились глаза. Но это было, видимо, промыслительно, потому что у него были отверсты внутренние глаза, и многое было ему открыто. Когда в 1920-е годы на Валааме стали вводить новый стиль, отец Николай молился перед иконой Божией Матери, и в видении ему было указано, что переходить на новый стиль нельзя. Отец Кенсорин, его келейник в Псково-Печерском монастыре, рассказывал, что старец особенно любил ночную молитву. С 11 часов садился в кресло и всю ночь до 5 часов утра молился. Говорил, что Господь любит ночную молитву. Во время молитвы небесный свет озарял келью старца. От него исходила особая любовь и теплота молитвы, и это передавалось тем, кто находился рядом с ним. Отец Кенсорин говорил, что, живя рядом со старцем, он постоянно испытывал неизреченную радость.

Один из духовных чад отца Кирилла рассказывал, как он приезжал в Печоры и еще застал этих старцев. Он удивлялся тому, какие они великие подвижники, рассказывал: «Я еще только зашел, в коридоре нахожусь, а отец Николай уже называет меня по имени, приглашает войти, и то, что я намеревался спросить, уже знал заранее – я не успевал задать вопрос, как он уже отвечал». Он тогда был уже немощен.

Эти три отца просияли в молитвенном подвиге еще на старом Валааме и в Псково-Печерском монастыре. Иеросхимонах Михаил преставился в 1962 году, схиигумен Лука – в 1968. Схимонах Николай – в 1969.

Споручница грешных

На Валааме схимонах Николай проходил разные послушания. Однажды, еще будучи послушником, до революции, он был направлен в Москву на подворье Валаамского монастыря. Там он был пострижен в монашество с именем Борис и нес послушание пономаря. Однажды, в воскресный день во время службы он обнаружил в храме сверток. Поскольку никто не брал его, после обеда он этот сверток развернул – оказалось, это икона. Икона была вся потемневшая, он ее промыл, и оказалось, что это икона Божией Матери «Споручница грешных». Отец Борис принял ее как Божие благословение, и она сразу проявила себя как чудотворная. Когда он возвращался на Валаам на корабле, была страшная буря, так что все уже отчаивались за свою жизнь – думали, что корабль потонет. Отец Борис сильно молился Божией Матери, веря, что Матерь Божия поможет, спасет, сохранит.

А нужно сказать, что Ладожское озеро большое, как море, но на море волны пологие и потому не столь опасные, а на озере бывают очень крутые волны, и часто судно не выдерживает – очень много кораблей потонуло на Ладожском озере. Потому-то преподобные Сергий и Герман часто являлись бедствующим на озере и спасали утопающих – очень много известно таких случаев…

И вот корабль сильно качнуло, так что вещи просыпались на пол, и с ними икона. Отец Борис думал, что она наверняка разбилась. Но когда корабль прибыл в Воскресенский скит и отец Николай стал собирать вещи, он к своему удивлению увидел, что икона цела, – стекло совершенно неповрежденное. Эту икону братия очень почитали. Было замечено, что если кто был одержим духом уныния, то, помолившись у иконы – послужив молебен или просто помолившись, – получали уврачевание. И не только от уныния, но и от других искушений. Эта икону схимонах Николай оставил своему келейнику отцу Кенсорину (Федорову).

Отец Кенсорин был насельником Псково-Печерского монастыря, затем – наместником Святогорского Успенского монастыря (в Пушкинских горах), потом служил на приходе в деревне Троицкая гора (Псковской области), потом нес послушание духовника в Спасо-Елеазаровском женском монастыре Псковской епархии… Я приезжал к нему – и в Троицкую гору, и в Спасо-Елеазаровский монастырь, и именно в связи с этой иконой.

Однажды я приехал в Псково-Печерский монастырь к старцу архимандриту Александру (потом он принял схиму). Сказал, что я с Валаама, и отец Александр принял меня с любовью, рассказал о валаамских старцах, которых он еще застал в Псково-Печерском монастыре, а потом и говорит: «Поезжай в Троицкую гору, и пусть отец Кенсорин передаст икону Божией Матери на Валаам». Сам, конечно, я не дерзнул бы поехать к отцу Кенсорину, но за послушание поехал – раз старец благословил. Приехал, нашел отца Кенсорина, увидел эту икону – икона, конечно, чудная, особенная такая… Передал ему благословение. Он с любовью меня принял. Послужили всенощное бдение перед иконой, помолились, приложились к ней, маслицем помазались, но икону отец Кенсорин мне не отдал, сказав, что вернет ее со временем – как только на Валааме укрепится духовная жизнь. Позже он сам побывал на Валааме, но не остался там. Когда он был уже в Спасо-Елеазаровском монастыре, я опять навестил его, опять послужили перед иконой, помолились вместе с ним… Но икона опять осталась при отце Кенсорине…

Я заказал иконописцу написать мне такую же икону. Икона была написана, сейчас она находится в Санкт-Петербурге у монахини Марии. Эта икона тоже необычная, перед ней были откровения… Она меньшего размера и иконописная. А подлинная икона выполнена в живописной манере…

После Спасо-Елеазаровского монастыря отец Кенсорин вернулся на свою родину в пос. Борисоглебский (бывший город Борисоглебск, Ярославской обл.). Поселился в доме и стал там служить литургию в домовой церкви. Как-то Владыке ярославскому доложили об этом. Владыка вызывает его и говорит: «Ты что там служишь на дому, не поминаешь Патриарха, что ли?» А отец Кенсорин отвечает: «Владыка, я досматривал трех валаамских старцев. Иеросхимонах Михаил каждый день служил литургию – и на Валааме, и когда переехал на Новый Валаам, и мне благословил, чтобы я так служил. Поэтому я и служу литургию». И Владыка оставил его в покое. Позже отец Кенсорин переехал в деревню в семи километрах от Борисоглебска. Там восстанавливает храм, есть у него и домовая церковь, где он каждый день служит литургию.

Судьбы Божии

– А где теперь те первые иноки, которые пришли на Валаам в 1989–1990 гг., как сложилась их жизнь?

– Я не о всех знаю… Из первой братии на Валааме остались отец Фотий и отец Авраамий (бывший послушник Валентин).

Иеромонах Фотий – постриженник Лавры, в Лавре он был помощником эконома, в Данилове – смотрителем патриарших покоев, а когда приехали на Валаам, был благочинным, он служил. Из Данилова мы вдвоем поехали на Валаам. Когда мы бедствовали без игумена, он ездил в Лавру, просил отца Кирилла прислать нам игумена. Деятельный, хозяйственный, подвижник, труженик. На Валааме усердием отца Фотия стали разводить огороды – он знал, как это делается. Через некоторое время его направили на Приозерское подворье (70 км на запад от Ладожского озера). Он возглавил подворье, собрал братию, построил еще один храм, и в разных местах построил храмы – в Плодовом, в Кузнечном… Сейчас он игумен, начальник Приозерского подворья. У них строгий устав, есть хозяйство.

Иеромонах Авраамий (тогда еще послушник Валентин) был помощником эконома. Принял монашеский постриг с именем в честь Авраамия Ростовского. Впоследствии он был на Сортавальском подворье – на северном берегу Ладоги, на границе с Финляндией (там храм в честь святителя Николая). Потом он был игуменом, начальником Сортавальского подворья.

Иеромонах Иаков много сделал для открытия Валаама, подобрал братию, воодушевил. Нас организовал – а сам с первой братией не поехал – не было благословения. Приехал он позже, в мае 1990 года, и его назначили экономом. Сейчас он подвизается под Москвой… Много потрудился для восстановления монастыря. Дружелюбный, общительный, жизнерадостный…

Иеромонах Феофан родом из Чувашии, на Валааме его назначили казначеем. Потом он жил на Гефсиманском скиту, трудился там в уединении, в молитве. Очень трудолюбивый, смиренный, имел дар рассуждения. В общении с братией – внимательный, осторожный, умел говорить так, чтобы никого не обидеть, не осудить. Впоследствии его направили в Иерусалим, где он был духовником Горненского монастыря. Сестры любили его, потому что он всегда старался всем помочь, несмотря ни на что, нес самоотверженные труды. Потом он заболел воспалением легких и от этого умер. Похоронен на кладбище Горненского монастыря в Иерусалиме.

Схиигумен Варахиил (бывший послушник Вадим, в монашестве Виссарион) был первые годы уставщиком, регентом – вся служба была на нем. Он учился в Санкт-Петербургской семинарии, не закончил Академию и поехал на Валаам, потому что его влекла уединенная жизнь, подвиг. Он был сыном военного – была у него военная закваска, рано вставал, строго постился, подвизался. Потом он стал начальником Всехсвятского скита. В скиту я его навещал, оставался у него по нескольку дней. Службы на Всехсвятском скиту были только в субботу и воскресенье, а отец Варахиил у себя в келье вычитывал службы каждый день. Читал он динамично, быстро – молиться с ним было хорошо. Впоследствии он заболел, возникли проблемы со зрением. Одно время жил на подворье в Санкт-Петербурге, а потом ушел в Коневский Рождество-Богородичный монастырь (Коневец – это остров к юго-западу от Валаама, недалеко от материка, основанный преподобным Арсением Коневским). Живет на Казанском скиту на Коневце вместе с послушником и несет послушание духовника. Служат там вдвоем, поют византийским напевом. Только в субботу и воскресенье в скит на службу приходит братия…

Инок Леонид уже скончался. Он был первое время певчим на клиросе, и мы с ним пекли просфоры – в обычной печке в духовке, ночами, потому что печка одна была – днем готовили пищу, а ночью пекли просфоры. Исполнительный, послушный, любил уединение, молитву, до конца жизни пребывал в молитве и почил с молитвой на устах. Постоянно читал Древний патерик. Жил он в холодной келье на чердаке – не топил, а довольствовался тем теплом, которое снизу шло. Питался он одной гречкой – то ли ради подвига, то ли такая у него была диета. В келье у него были только ряса, подрясник, сапоги, Новый Завет, Псалтирь и Древний патерик. Он ревностно подвизался, постился и здоровье его пошатнулось, начались сильные головные боли. Принял иноческий постриг с именем в честь преподобного Леонида Усть-Недумского. Когда здоровье его ухудшилось, его перевели в Приозерск. Скитоначальник отец Фотий определил его жить у одной местной старушки, которая за ним ухаживала. Она рассказывала, что пока у отца Леонида было хорошее состояние, он молился без отдыха – так истово, молитву Иисусову читал, акафисты, каноны. А когда ему плохо было, он сутками лежал. Потом он вернулся на Валаам – в 1994 или 1995 году. Как-то я с ним беседовал, и он сказал мне: «Я уже на земле прохожу мытарства», – без ропота, просто открылся. Молитва у него действовала непрестанно. Говорил: «Всю братию люблю, за всех молюсь». Когда инок доходит до такого состояния, это говорит о том, что он научился правильному житию в общежитии, что общежительная жизнь пошла ему на пользу. И тогда Господь дал ему непрестанную сердечную молитву.

А бывают примеры, когда братия занимаются молитвой, а имеют своеволие, не слушают никого, авторитетов нет: я сам знаю, я святых отцов читаю, я сам себе и духовник, и старец, и игумен. Это неправильное устроение. А у инока Леонида было смиренное послушание, и он достиг такого высокого состояния. Полюбил молитву Иисусову и поставил ее целью жизни… Он и почил в молитве. Когда он вернулся уже на Валаам, его поместили на Ферму. Напротив Фермы – Смоленский скит, дальше – Коневский. По воскресеньям он ходил на службы в монастырь. И вот раз мы не увидели его на службе. А от Фермы до монастыря километра три-четыре, идти надо по Московскому заливу, по озерам, по льду. Может быть, он пошел в это воскресенье на Всехсвятский скит... Три дня мы искали его и наконец нашли ближе к Всехсвятскому скиту – он провалился в полынью. Нашли по перчаткам, оставшимся на льду, на глубине трех метров… Когда его подняли – лицо его было спокойным и персты были сложены для крестного знамения. Когда совершалось отпевание, он был такой светлый, и молиться за него было легко. Братия испытывали такую радость, чувствовалось, что он перешел от земли на небо.

«Аще монах смирится…»

«Аще монах смирится, на всяком месте обрящет покой». Не место спасает, но место, конечно, помогает. В Лавре тоже подвижники умудрялись среди народа нести крест, и спасаться, и другим помогать… Есть очень хорошая книга архимандрита Тихона (Агрикова) «У Троицы окрыленные» – об отцах Троице-Сергиевой Лавры. Здесь, конечно, другой подвиг – незаметный, сокровенный… В духовной жизни бывает такое искушение: мы недовольны местом, где находимся, куда-то рвемся, думаем, что вот – там спасение, в том месте лучше, или в этом. А это не совсем так. И даже великие подвижники попадались на это искушение. Так что надо быть осторожным. Матушка Ольга (схимонахиня Виталия) из Сухума говорила: «Бес оседлает человека и гоняет»… А отец Павел Груздев говорил: «Блажен человек, который всем доволен и за все благодарит Бога»…

– А на Валааме сейчас есть молитвенники?

– Есть… Когда приезжаешь на Валаам, чувствуешь какую-то особую атмосферу, какое-то успокоение, утешение – как будто попадаешь в другой мир. Недаром это место называют Северным Афоном. Все там способствует молитве, уединению, богомыслию… На Валаам приезжали в первые годы архидиакон Сергий (Генсицкий, ныне митрополит Тернопольский и Кременецкий), протоиерей Валериан Кречетов. Приезжал наместник Данилова монастыря архимандрит Алексий (Поликарпов). Мы с ним ехали на корабле вместе. Он смотрит на Ладогу, на леса, на сопки. «Да, – говорит, – если тут не стяжешь чистой молитвы, то трудно будет, убежишь». Валаам – это место для молитвы, кто молится, тот преуспевает, укрепляется духовно…

Богу нашему слава всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Иеромонах Геронтий