"Бог трусливых не любит..."

Первый срыв и помощь отца Георгия

Выпивка и наказание

И настал такой момент один раз: отец меня «благословил»^[1], как я понимал, навсегда с фермы. Это было буквально в следующий отрезок после того, как он мне дал двух помощников.

…В общем, решил я с одним братом выпить.

Мы сразу как-то так подсуетились, появилась выпивка, я выпил с этим товарищем, который после меня долго не мог остановиться, целый месяц пил или неделю. Это был Р., очень хороший человек… Так вот, дело было даже не столько в том, что я сильно напился, сколько в том, что я другого споил. Отец в гневе меня отправил на усадьбу. (Но это не со злости, а просто в праведном гневе^[2].) «А, всё, благословляю: за то, что ты поступил так, напился. Ты же знаешь, что пить нельзя».

До сих пор я не знаю, как это было сделано — в целях профилактики на один день, на два или он действительно хотел меня отправить, но потом передумал в связи с тем, что он был быстро отходчивый (отходил быстро, буквально один день — и всё).

Ночь на усадьбе

Переезжаю я, значит, на усадьбу, ночую первую ночь. Все ночи, что я здесь, на ферме, ночевал, без снов спал, всё отлично. А там я не смог проспать эту одну-единственную ночь никак! Перед глазами вся моя прошлая жизнь, картинки такие в голове неслись, и настолько всего мне захотелось...

Значит, где-то к часу ночи думаю: так, всё, уезжаю; к двум часам решаю, что беру семь тысяч у отца Георгия и благословение; к часам трём: нет, семь не даст, пять. Настолько меня бес там крутил…

Но по мере приближения утра я мысленно просил у отца Георгия за работу свою всё меньше — три, две и в итоге — одну… тысячу. На этом остановился. А когда машина с рабочими уже должна была ехать на ферму, у меня в голове осталось одно: только благословение и — всё.

«Отец! Всё, не могу, уезжаю отсюда!»

И вот я прибегаю, значит, с машины, взвинченный, ночь не спавши, врываюсь прямо к отцу, падаю на колени, у меня слёзы текут, реву и говорю: «Отец! Всё, не могу, уезжаю отсюда». Переживал в душе: всё, не нужен я ферме — значит, и мне здесь больше ничего не нужно.

То есть настолько я к ферме прикипел! Он видит моё такое состояние и говорит: «Да, Сергей, я понимаю, что тебе сейчас бесполезно говорить, останавливать тебя. Без благословения ехать тебе не надо. У какого духовника ты исповедуешься, попроси благословения. И если он тебе разрешит…» Я говорю: «Хорошо». А у самого хитрость в голове: скажу, что «да», а сам сейчас бегом на пароход — и всё.

И в то же время он говорит, мол, я понимаю: ты за благословением не пойдёшь… Я говорю: «Не пойду, вот сейчас будет корабль — и я уезжаю, дадите Вы благословение или нет, Вы видите, я на психе». Он: «Ну хорошо, хочешь ехать — езжай». Я: «Тогда я на машине поеду, а то вдруг опоздаю». «Нет, машину дать не могу, она занята сейчас, пешком иди». Значит, иду...

Пешком с фермы до усадьбы

И вот, пока я шёл пешком с фермы до усадьбы, и когда дошёл уже до конца, до монастыря — чего я хотел, куда я собрался ехать? Прямо всё прошло, как будто из киселя выбрался. Думаю: «Вот это я „гнал“! Куда я собрался, чего я хотел, что случилось?.. Не, никуда я не поеду, ничего я не хочу. Зачем я куда-то хотел уезжать и к отцу прибежал зачем-то?» Реально посмотрел на себя со стороны и понял, что меня сильно «пооткрутило». И все эти нервы пропали, и всё ушло куда-то…

Это уже я потом узнал: чтобы пойти мне пешком, это он специально сказал — он потянул за меня чётку^[3], стал молиться. Думаю, он чётко (по чёткам) прочитал сто молитв Иисусовых. И у меня настолько всё отпустило! Отпустило — вообще.

Не помню, кто это говорил, что отец «потянул чётку», по-моему, видел кто-то… Но чтобы убедиться, я об этом сказал ему. Увидел, как он отреагировал, и по реакции понял… Он ушёл от ответа: «Нет, нет, Сергей. Да зачем тебе это надо?»

Как отрезанный кусок хлеба без фермы

Но на этом дело ещё не кончилось. Отец Георгий говорит: «Ну хорошо, но ты всё равно к батюшке Науму подойди, у кого исповедуешься». А меня чего-то бесы держат, какой-то ложный стыд, и я не иду. Тогда отец уже сам подошёл к батюшке, говорит: «Вы там поймайте Сергея».

Выхожу с ужина в братской, отец Наум: «Ну как ты, Сергей? Ты на усадьбе? Как тебе здесь?» — «Да как отрезанный кусок от хлеба без фермы». Он: «Ну, Господь с тобой, иди».

Фьють — на ферму…

Наутро машина, и всё — фьють, на ферму! И — сейчас даже слёзы наворачиваются — было видно, как отец сам был рад. Не показывает виду: типа — а-а-а, нерадивый приехал, ну-ка быстро на навоз, шесть телег закидал...

А по нему всё равно заметно, глаза-то горят...

Ну и на этом всё — опять остался на ферме…

Трудник Сергей Голубенко

Я не знала до отца Георгия этой мощи

(12 июля 2007 года)

Непростой период

Однажды у одной девушки из волонтёров был день рождения, собралось достаточно много народу, отец Георгий тоже зашёл.

А у меня был очень непростой период, я уже три недели прожила на острове и медленно, но верно и упорно начинала бороться со своим характером, с мирскими привычками, с ненужными мыслями и с грехами. Ходила очень нервная. «В люди» решила выбраться только для того, чтобы успокоить раздражение.

Ночью^[7] после службы мы сидели под самой крышей работного дома и пили чай. Отец что-то оживленно рассказывал, но в то же время я чувствовала, что он на меня временами поглядывает.

Я никогда не забуду, наверное, этот вечер

Когда настало время отцу Георгию уходить, он спросил у меня: «Ну что, останешься или проводишь меня до низу?» Я ушла с ним.

Я никогда не забуду, наверное, этот вечер. В полвторого ночи^[8] мы стояли внизу и разговаривали. Отец расспрашивал, что же меня так беспокоит, почему упадническое настроение.

Разговор зашёл о родителях. «Вот, ты говоришь, что любишь маму и папу, — сказал отец Георгий, — а почему же тогда ты их, бывает, расстраиваешь своим поведением? Ведь, понимаешь, когда человек по-настоящему любит, он старается отдать всё, что у него есть, причём взамен ничего не желая; старается, чтобы тем, кого он любит, было хорошо, а потом уже — ему самому. В этом-то и есть смысл слова „любовь“. Вот как Господь — так полюбил людей, что отдал им Своего Сына…

А в наше время понятие „чувство“ очень опошлено. Например, в отношениях молодого человека и девушки: мне с тобой хорошо, удобно до поры до времени, а потом „будь что будет“. Неправильно это!»

Отец Георгий мне рассказывал про своих родителей, что не всегда ценишь их любовь, а потом лишь приходит горькое раскаяние от того, что упущено, особенно когда уже кого-то нет в живых. Говорил про любовь к брату, который был для него авторитетом, поддержкой, про любовь ко всем людям. Я почувствовала такую силу, чистоту в этих словах, что передать невозможно: как какая-то тёплая волна пришло осознание этих слов.

Во мне действительно многое поменялось

Мы разговаривали ещё больше часа, в келью я вернулась словно на крыльях — тихая, счастливая; потом пошла ещё гулять по ночному острову и всё думала, думала…

Во мне действительно многое поменялось в тот вечер... И то, как я после этого разговора с новой силой смогла полюбить окружающих меня людей — близких, родных, братьев и сестёр на Валааме, меня саму удивило, я не знала до отца Георгия этой мощи, этой христианской любви в себе.

И пусть не каждый раз всё в жизни с людьми у меня получается гладко, передо мной всегда стоит тот вечер, который дал мне так много, действительно много...

Кристина Гайдук

Бог трусливых не любит

Отец Георгий как родной брат, как друг был для меня... Тесных постоянных дружеских отношений мы не имели, потому что несли разные послушания. Но знал я его с 1997 года, когда мы — ещё трудниками — только начинали свой монашеский путь в монастыре, и начинали его на ферме вместе — трудясь.

Отец Георгий всегда вспоминается в моем сердце как очень волевой, жизнерадостный, любвеобильный, готовый помочь и, главное — очень смелый, мужественный человек, что так необходимо и в наше время, и в монашестве. Потому что, как говорят святые отцы, Бог трусливых не любит. А отец Георгий был очень мужественным человеком. Он не боялся трудностей в своей работе, в своём послушании^[4]. Он не боялся даже пострадать за Христа.

Больше всего мне вспоминается такой случай.

Он уже нёс свое послушание начальника фермы, я был в то время на ризнице монастыря. Но так получилось, что в один и тот же день мы оказались вместе в Петербурге, на подворье. И он попросил меня съездить с ним на станцию метро «Кировский завод» (там рядом магазин), помочь купить цепи для привязи коров. Мы поехали, взяв с собой рюкзаки.

И вот, когда мы уже возвращались обратно, при выходе из метро, поднимаясь по эскалатору, отец Георгий сказал: «Да вот, у меня сегодня день рождения». Я спросил: «А что ж ты никак не отметил его? В магазин поехали, в суете проводим». И слышу в ответ: «Да я никогда не отмечаю свой день рождения»^[5]. Я говорю: «Я тоже. Потому что день рождения у меня связан со скорбной датой».

И тут отец Георгий вдруг говорит: «Да мне уж недолго осталось». Я говорю: «Откуда ты знаешь, сколько тебе осталось?» А был у него, по-моему, юбилей — тридцать лет (может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, даже такая круглая дата была). Он говорит: «Мне старец сказал, что на Валааме я себе разобью голову. Снесу голову». Я говорю: «Что ж ты веришь? Ещё неизвестно, что будет. Господь может судить иначе». А он: «Нет, я знаю, мне старец сказал».

Я спросил, кто именно. «Я тебе не могу пока сказать — какой старец мне это сказал. Но я даже знаю, кто будет после меня на ферме». Я говорю: «Кто?» Он говорит: «Ты будешь». А я рассмеялся ему в лицо. Говорю: «Не может быть такого! Точно старец ошибся твой»[6]. «Нет, — говорит, — я знаю, ты будешь после меня на ферме. Но я, — говорит, — за ферму спокоен. Там Господь всё управит, там будет всё хорошо».

И вот отец Георгий, зная свою судьбу, зная то, что его ждёт, что предначертано, зная предупреждение старца, — он не бежал от этих трудностей, не бежал с фермы, но продолжал нести своё послушание — как мученик, стараясь помочь ближнему, ближним своим. Пожертвовав даже, может быть, собой... Может быть, пожертвовав даже собой ради ближнего!.. В этом и проявилось его мужество, в этом проявилась его любовь к ближнему.

Иеромонах Вениамин

[1] Перейти на усадьбу.

[2] Праведный гнев, направленный на грех и проистекающий от него соблазн, а не на человека.

[3] Чётки — духовное оружие монаха. Выражение «тянуть чётку» означает перебирать её узелки, повторяя про себя Иисусову молитву.

[4] Поскольку я после него сразу заступил на его послушание, то на себе испытал, насколько было ему трудно. Это послушание — одно из самых тяжёлых в монастыре.

[5] 1 сентября, на неделе Успения Божией Матери, в день памяти Донской её иконы.

[6] Отец Вениамин стал начальником фермы сразу после смерти отца Георгия.

[7] Отец Георгий постоянно кому-то помогал, не смотря на свои монашеские обязанности и правило, всегда спешил на помощь. Работы было много, редко когда удавалось посидеть или отметить праздник днём. Было такое, что даже картошку всю ночь сажали. Так и в этот раз отец Георгий мог не приходить, остаться в келье, помолиться, но он в очередной раз решил пожертвовать своим правилом, чтобы оказать любовь к ближним, поддержать их и просто поздравить после тяжёлого трудового дня.

[8] Что бы не подумали сейчас читатели об отце Георгии, в этот момент он хотел помочь волонтёру в его проблемах, так как заботливый начальник видел, что у человека не всё в порядке. В этот момент он не думал, что скажут или подумают люди, братия монастыря, для него было важным оказать человеку помощь, решить его проблемы, проявить христианскую любовь к ближнему. Хотя он мог просто уйти и не обращать внимание на проблемы волонтёра, но он решил поступить по-человечески. Таким был отец Георгий.