Епископ Панкратий: "Русские святые Горы Афон и их влияние на духовность и культуру России"

В рамках XXIV Международных Рождественских образовательных чтений, которые прошли в Москве 25–27 января 2016 года от Рождества Христова, под председательством игумена Валаамского монастыря епископа Троицкого Панкратия состоялась научно-практическая конференция «Святая Русь и Святая Гора Афон: традиции и современность».

Мероприятие было приурочено к предстоящему широкому празднованию 1000-летия присутствия русского монашества на Святой Горе. Для подготовки к торжествам, которые начнутся в мае, при правительстве РФ была создана рабочая группа и утвержден план празднования юбилея. По всей стране пройдут сотни выставок, конференций, культурно-просветительских мероприятий.

Предлагаем вашему вниманию доклад Преосвященного епископа Троицкого Панкратия
«Русские святые Горы Афон и их влияние на духовность и культуру России».

***
Трудно переоценить влияние Афона на формирование русского монашества и духовного самосознания. Более того, благодаря непрекращающимся с глубокой древности контактам русской Церкви со Святой Горой, Россия дала миру огромное количество святых и подвижников, без которых сегодня нельзя представить себе Вселенского Православия. О некоторых из этих святых и об их влиянии на жизнь русского монашества и культуры пойдет речь в этом кратком обзоре.
История появления монашеской жизни в Древней Руси начинается в первые десятилетия после ее крещения в 988 году. Уже митрополит Иларион в своем знаменитом «Слове о законе и благодати» упоминает о неких общинах, существовавших в Киеве при князе Владимире в 30-х годах X века. Эти общины не были монастырями в полном смысле этого слова. Их члены не принимали пострига и не давали обетов, а лишь вели приближенный к монашескому образ жизни.

Интервью Епископа Панкратия на конференции «Россия - Афон: тысячелетие духовного единства»

Полноценное же монашество начинает развиваться при князе Ярославе Мудром, когда многократно возросло влияние Византии и греческого духовенства, прибывшего на Русь. Церковный историк Смолич: «…в пору обращения Руси… монашество Восточной Церкви приобрело уже законченные черты». И действительно, к 988 году христианская традиция Востока насчитывала почти семь веков, в течение которых она развивалась более чем активно в плане богословском, аскетическом, культурном. Русь стала христианской уже в век развитой византийской цивилизации, когда вероучительные споры на некоторое время стихли, что позволило ей благополучно избежать смут и расколов и постепенно перенимать утвердившееся православие, которое несло в себе полноценную культуру, язык, образ жизни.

Это относится и к монашеству. Лаврентиевская летопись сообщает нам, что уже в 1037 году князь Ярослав Мудрый основал в Киеве два монастыря: святого Георгия и святой Ирины. Однако они были ктиторскими, т. е. подчинялись непосредственно князю. Поэтому те, кто хотел подлинного уединения, поначалу, как правило, уезжали принимать постриг в греческие монастыри и, прежде всего, на Святую Гору Афон. Наиболее известным из таких русских людей стал преподобный Антоний Печерский.

«Повесть временных лет» рассказывает, что он отправился на Святую землю, а затем принял постриг на Афоне. Через какое-то время игумен благословил его возвратиться на Русь для основания там монашеских общин: «Иди на Русь обратно, и да будет на тебе благословение Святой Горы, ибо от тебя пойдет много чернецов». Придя в Киев преп. Антоний, желая уединения и безмолвия, удалился в пещеру, вокруг которой постепенно стали собираться монахи, желавшие подражать ему в строгости иноческого жития.

Так постепенно стал основываться Киево-Печерский монастырь – одна из величайших святынь христианского славянского мира. Летописец заканчивает свое повествование о нем словами: «Пошел же монастырь Печерский от благословения Святой Горы». В этом рассказе есть очень важные в контексте данного доклада детали. Во-первых, это первый документ на Руси, который сообщает о посещении Афона русскими. Во-вторых, летопись особо подчеркивает благословение Святой Горы на дело преп. Антония. Это означает, что с самого начала русские монахи сознавали себя продолжателями дела афонских подвижников. Тем самым Афон становился для них духовным центром всего православного монашества и, можно сказать, духовной родиной русского монашества.

Однако татаро-монгольское нашествие XIII века надолго прервало интенсивные контакты Руси со Святой Горой. Они были восстановлены только во второй половине XIV века, т. е. в момент, когда в Византии уже начинали разгораться споры о природе Фаворского Света.

Нельзя не упомянуть то огромное влияние, которое оказало на Русь исихастское движение XIV века. Святогорцы и святитель Григорий Палама стали ревностными защитниками древнейшей восточной мистической традиции. Именно с этого времени Афон становится общепризнанным центром всего православного монашества.

Движение исихастов пришло на Русь стараниями патриарха Филофея, который был одним из самых убежденных защитников этого учения. Его стараниями митрополиты Киевские святители Алексий и Киприан поддерживали исихастское монашеское движение на Руси, которое явилось здесь, прежде всего, в лице преподобного Сергия Радонежского и его учеников.

Старец Илий (Ноздрин): «Валаам ничуть не хуже Святой Горы Афон»
Очень важной в контексте нашей темы является фигура преподобного Нила Сорского. Святой родился в 1433 году и происходил из боярского рода Майковых. Монашеский постриг он принял Кирилло-Белозерском монастыре. Тамошняя атмосфера, однако, пришлась ему не по душе, и Нил решает уехать на Святую Гору (1475 год). Там он пробудет почти 10 лет. На Афоне он стал убежденным сторонником исихазма, и вернувшись на родину в 1485 году, принялся реализовывать в практической монастырской жизни идеалы афонского подвижничества.

Преподобный Нил считается основателем скитского монашества. Крупным монастырям он противопоставлял малые, в которых монах мог бы совершенно углубиться в умное делание и достигать обожения – главной цели монашества. Недалеко от Кирилло-Белозерского монастыря на берегу небольшой реки Сора он и основал свой скит.

Как церковный писатель Нил исходил из необходимости возрождения на Руси идеалов древневосточного подвижничества, которое он увидел на Святой Горе. Там он смог познакомиться с важнейшими текстами отцов-аскетов: преп. Симеона Нового Богослова, преп. Иоанна Лествичника и других. В своих произведениях он так или иначе следует за ними, пытаясь, однако, применить наставления греческих отцов к реалиям русского монашества. Для Нила Сорского главное – внутреннее совершенствование инока в атмосфере подлинной аскезы, борьбы со страстями, умной молитвы. Воспитанные в этом духе поколения монахов, если им придется совершать свое служение в миру, будут стремиться к чисто христианским целям.

Важным вкладом преп. Нила Сорского в понимание монашества на Руси стала его идея о нестяжательстве. Она затрагивала не столько формальный аспект проблемы, связанной с церковной собственностью, сколько поднимала более фундаментальные вопросы. Прежде всего, о том, кто такой монах. Может ли он позволить себе, используя чужой труд, совершать свой подвиг? Или в этом кроется некая подмена, выхолащивание самого смысла монашеского делания как такового? То же касается и отношения преп. Нила к церковной утвари: не будучи противником украшения храмового пространства, он, тем не менее, предупреждал об опасности его абсолютизации и превращения в самоцель.

Для современного человека вопросы, поднятые преподобным Нилом Сорским, не кажутся слишком глубокими. Спор стяжателей и нестяжателей давно стал привычным, хотя нельзя сказать, что он потерял актуальность в наше время. Однако для древнерусского сознания эта дискуссия во многом стала некой поворотной точкой. Святой поставил под сомнение подлинность и честность привычных форм благочестия человека той эпохи. Едва ли не первым на Руси его голос провозгласил, что эти формы хороши лишь настолько, насколько они могут привести нас к главной тайне Церкви – Христу; что церковная и монашеская жизнь не есть исполнение неких правил, а постоянный творческий путь к Богу, который лежит в стяжании той благодати, которую Господь ниспосылает искренне ищущему человеку.

Начиная с конца XVII века в России после трагедии раскола и гонений на староверов, «церковной реформы» сначала Петра I, а затем и Екатерины II, наступает упадок монашества и аскетизма. Введение просвещенческих норм жизни, упразднение патриаршества, подчинение Церкви воле светской власти сильнейшим образом ударило по авторитету монашества (особенно в образованных кругах). Последнее стало восприниматься как нечто устаревшее, противное человеческому разуму и идеям просвещения.

Однако и XVIII столетие не только дало своих великих подвижников, но и стало временем начала духовного возрождения монашества, возникшего вначале на Святой Горе. В этой связи необходимо вспомнить фигуру св. Паисия (Величковского) (1722-1794), ставшей ключевой для русского монашества и его связей со Святой Горой.

Преп. Паисий в 1746 году прибыл на Святую Гору. В 1750 году был пострижен в монашество.

На Афоне св. Паисий вел сначала пустынный образ жизни. По воспоминаниям одного из монахов, святой «подвизался и предуспевал от силы в силу духовную, возхождения полагая в сердцы своем на всяк день и разжигаяся ревностию Божественною к большим подвигом, купно же наслаждаяся огненоснаго Божественного рачения». За время жизни на Святой Горе св. Паисий изучил греческий язык и вместе с последователями стал делать переводы святоотеческих текстов. Главным же его вкладом в возрождение русского монашества стал церковнославянский перевод основных аскетических книг греческой «Филокалии», свод которых под названием «Добротолюбие» был издан в России трудами преп. Назария Валаамского.

Вследствие различных обстоятельств в 1763 году старец Паисий с учениками вынужден покинуть Святую Гору и перебраться в Румынию. Здесь старец поселяется в Нямецком монастыре, в котором вводит афонский устав. Ко времени его кончины в 1794 году число монахов в этом монастыре насчитывало несколько сот человек.

Строгое следование восточным монашеским традициям, в особенности старчеству, сделало общину св. Паисия ключевой в деле возрождения православного монашества в России. Его ученики, расселившись по многим монастырям страны, несли с собой афонские монашеские традиции. Влияние св. Паисия, проникшее и в светский мир, пробуждает интерес к духовной жизни и у лучшей части образованного общества. Возникло Валаамское, Глинское, Оптинское старчество, влияние последнего на русские умы хорошо известно. Эти монастыри посещало много паломников из самых разных слоев общества. Таким образом, при общем падении авторитета Церкви в России и потере интереса к ней у людей, монашество все же постепенно заставляло обратить на себя внимание и с восхищением относиться к подвижникам и духовной жизни.

Святогорцы на "Северном Афоне"

Одновременно в обществе стал появляться интерес и к афонскому монашеству. В это время многие паломники начинают печатать заметки о посещении Святой Горы. Кроме этого, некоторые афонские монахи начинают обращаться к русскому обществу напрямую.

Наиболее ярким примером подобного обращения является книга «Письма святогорца к друзьям своим о святой горе Афон». Эта книга, быстро ставшая очень популярной, безусловно, сильно подтолкнула интерес общества к Афону.

Важнейшую роль не только в восстановлении Русского Пантелеимонова монастыря, но и в росте интереса русского народа к Афону, сыграл старец Макарий (Сушкин) (1820-1889). Михаил Иванович Сушкин родился в купеческой семье. В 1851 году он прибыл на Святую Гору и был пострижен в схиму с именем Макарий. В 1875 году Макарий был избран игуменом Пантелеимонова монастыря. При нем начался новый расцвет русского монашества на Афоне. С ним был знаком один из крупнейших философов России второй половины XIX века К.Н. Леонтьев, написавший его биографию «Воспоминания об архимандрите Макарии», также привлекшей значительное внимание общества к святогорцам.

К.Н. Леонтьев посещал Гору и пробыл там достаточно времени. Афону он посвятил несколько своих текстов: «Отшельничество, монастырь и мир: их сущность и взаимная связь. (Четыре письма с Афона)», «Панславизм на Афоне» и уже упомянутую биографию игумена Макария.

Важное место Святая Гора заняла и в жизни святителя Феофана Затворника, который так и не смог совершить на нее паломничество. Однако, находясь в постоянной переписке со святогорцами Пантелеимонова монастрыря, он сумел сделать очень много для распространения афонской традиции в России. Прежде всего это касается его деятельности как ученого. Самым крупным его достижением на этом поприще было составление русской версии «Добротолюбия». Это было важнейшим шагом на пути понимания аскетизма и монашества. Ведь начиная с петровских времен российское интеллектуальное сообщество было крайне плохо знакомо с текстами восточных Отцов Церкви. В «Добротолюбии» же находится свод лучших из них. Для русских монахов эта книга станет главным руководством на многие десятилетия.

После катастрофы 1917 года все связи Святой Горы с Россией были потеряны. Однако отношения с русской эмиграцией оставались, и это во многом спасло русское монашество на Афоне.

Среди русских святогорцев XX века первое и центральное место занимает преподобный Силуан Афонский (1866-1938). Его жизненный путь нам хорошо известен благодаря замечательной книге архимандрита Софрония (Сахарова). Значение преподобного Силуана для православия в XX веке огромно. И, наверное, наиболее полно оно проявлено в той открытости и искренности, с которыми старец рассказывал миру о своем личном опыте. Однако он не останавливается на этом опыте. С точки зрения старца человек, хоть раз познавший Божию любовь и радость, не может не желать их другим людям: «Истинный монах есть тот, кто молится за мир». Это делает мировоззрение святого чрезвычайно литургичным. Он показывает, что монашеское уединение не является целью самой по себе, но служит, скорей, лишь путём к совершенству и молитве за всего Адама, за весь мир.

Ученик преподобного Силуана архимандрит Софроний (Сахаров) также занимает важнейшее место среди русских святогорцев XX века. Именно он донес до мира уникальный опыт своего наставника. Старец Софроний чрезвычайно автобиографичен как духовный писатель. В своих книгах он отказывается от построений абстрактных философских и богословских схем и вводит те или иные понятия только исходя из их связи с конкретным мистическим опытом. Тем самым он еще раз убедительно демонстрирует теснейшую связь и взаимопроникновение теории и практики в восточно-православной традиции. При этом архимандрит Софроний имел прекрасное богословское образование, которое он получил до своего отъезда на Афон. Однако на Святой Горе к богословскому образованию под мудрым наставничеством преподобного Силуана присовокупилось знание мистическое, созерцание Нетварного Света, которое старец будет описывать почти во всех своих книгах.

Как мыслитель архимандрит Софроний – ревностный продолжатель монашеской исихастской традиции. Главная цель монашества – достижение совершенства, «наивысшее, что может быть с нами по вере нашей, – говорит старец, – единство по образу Святой Троицы. Господь не оставил нам сие в виде заповеди. Однако то, что Он говорил в молитве к Отцу перед самой Своей голгофской смертью, было, как я думаю, действительно последним и высочайшим: "да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино" (Ин.17:21). Но зная недостижимость для нас, после падения Адама, сей последней высоты и полноты обожения, я предложил вам это как критерий, чтобы вы судили, где вы: стали ли вы действительно учениками Христа или остановились где-то на середине пути». Рассуждая о молитве, старец подчеркивает, что последняя является творческим действием: «Молитва есть бесконечное творчество, высшее всякого иного искусства или науки. Чрез молитву входим мы в общение с Безначальным Бытием. Или иначе: жизнь Самосущего Бога входит в нас по этому каналу».

Совершенно особое место в мысли архимандрита Софрония занимает Литургия и евхаристическая молитва: «Совершение Божественной литургии было не только актом благочестивой, чистой от колебаний веры, но ощущение всем моим существом факта присутствия Бога, совершающего таинство». Таким образом, аскетический опыт начинает пониматься архимандритом Софронием в свете опыта евхаристического.

Необходимо отметить, что для ранних Отцов Церкви вопрос о месте Евхаристии даже не стоял. Для абсолютного большинства верующих она занимала центральное положение. Однако наступившее со временем евхаристическое охлаждение привело к тому, что Литургия зачастую рассматривалась в качестве некой помощи на пути индивидуального аскетического делания, а не как основа церковного бытия как такового.

Архимандрит Софроний как своей жизнью, так и творчеством, пытался исправить эту крайность. Во многом современное евхаристическое богословие и вообще возрождение интереса в литургической традиции в Церкви обязаны именно ему. Значение фигуры старца для России огромно и, наверное, во многом ещё недооцененно и непонято. Хотя во многом, в том числе благодаря его трудам, в русском церковном обществе по-прежнему не угасает интерес к жизни афонского монашества.

Святая Гора поистине была и остается настоящей общеправославной монашеской семьей, на которой сошлись люди самых разных культур и традиций со всех континентов Земли. Но всех их объединяет одно – горячее желание служить Богу. Опыт афонского монашества – по-настоящему вселенский опыт Церкви, которая словно выразила здесь все лучшее, что есть в восточной аскетике и богословии.

Связи России и Святой Горы имеют древнейшие корни, уходящие ко временам крещения Руси. Со времен преподобного Антония Печерского русские люди связывали с Афоном лучшие свои представления об идеалах монашеской жизни. Святая Гора дала Руси и России не только великих подвижников, но и духовную основу культуры, которая зиждется на созерцательности, умении соединять разум и сердце, рациональность и мистическое озарение, красоту и скромность, безупречность художественных пропорций и исполнение их в ограниченном наборе средств, что особенно отличает русскую икону.

Родившееся же в недрах Афона русское старчество было и остается залогом народного доверия к Церкви Христовой. Даже в моменты, когда люди начинают разочаровываться в церковной жизни, когда их не удовлетворяет внешний облик Церкви, как этой было в XVIII и XIX столетиях, образ великих старцев, которые своей любовью и жертвенностью озаряли мир, заставлял задуматься о том, что Тот, Кому эти подвижники без остатка посвятили жизнь, есть Истинный Бог.

Афон дарил Руси не внешнее благолепие, не помпезность, но сокровенную жизнь сердца, умение проникать в глубины собственного существа. Можно ли представить себе произведения Достоевского без предшествующей огромной традиции видения человека, его сущности через призму его глубоко личного отношения с Богом? Это заложено в природе афонского монашества, а значит и русского, имеющего прямое духовное родство со Святой Горой.