Иеросхимонах Силуан: "Никакие блага не заменят радость молитвы

Послушание у отца Гавриила

Крестился я в 20 лет. Тайно. Отец был идейным коммунистом. Он преподавал в университете политэкономию. От родителей сбежал в Сухуми. Под предлогом поездки на отдых. Забыв об отдыхе и развлечениях, сразу направился в кафедральный собор абхазской столицы и устроился певчим на клирос.

В Сухуми, в соборе, пела Ольга Романовна. Она приглашала в воскресные дни странников, накрывала у себя дома стол. Вот и меня позвала с крестной, которая была пострижена в инокини еще до революции.

Смотрю, за столом молодой иеромонах сидит. Сразу почувствовал — духовно ревностный:

— Вы откуда?
— Из Троице-Сергиевой Лавры.
— А где живете?
— В пустыни, в горах.

Я к нему прилепился: настоящий монах, да еще и пустынник! Не хочу отпускать! Я тогда ничего не понимал в духовной жизни, мне было 22 года, ему 27.

Напросился к нему в послушники. Вместе ушли в горы.

Там крохотная келья, длиной два метра, шириной — метр восемьдесят. Называлась «Пелагиина келья». Сбита из досок, вся в щелях. Мы вдвоем поселились в ней. Грязно. Тесно...

Стали жить. Поначалу было трудно. Отец Гавриил часто смирял. Говорил что-нибудь резко. Я не мог никак этого терпеть и часто прекословил, отвечал без смирения. А потом так скорбел! И уныние приходило, мысли «зачем же я все бросил, оставил мир», «у меня хорошая профессия, музыкант, а я теперь буду какую попало жизнь вести».

И как от навыка прекословия избавиться? Ушел в лес и начал плакать навзрыд, и просить святителя Николая об избавлении от греха. Молился минут 15-20 с плачем, с болью в сердце. После успокоился, подошел к отцу. А он опять набросился. Смотрю: а мне совсем легко терпеть! Ни одного слова в ответ и никакой обиды...

Святитель Николай избавил! Так и Господь каждого через молитву освободит от страстей.

Знакомство с молитвой

Отец Гавриил не мог быть настоящим пустынником по причине неопытности. Как мы молились? В основном, по книгам. Молитвой Иисусовой занимались очень мало. Все книги, книги, книги, все по книгам... Суточный круг вычитывали. Ночной молитвы вообще не было, потому что отец Гавриил не мог вставать поздно. Он был больной, во время службы в армии получил большую дозу радиации. Ложились где-то в 12 ночи. Вставали в 7 утра. Кончается день: малое повечерие, канон Божией Матери, молитвы на сон грядущим и спать. А в семь поднимаемся, начинаем читать утреннее правило, полунощницу.

До отца Гавриила я и не знал, какие молитвы бывают? Как молиться надо? Про Иисусову молитву он рассказывал. Говорил, что читать ее надо медленно-медленно. А я не понимал, как так читать, когда помыслы мешают постоянно?!

Отец Гавриил старался иногда посылать меня на послушание к опытным отцам, чтобы поучиться у них.

Монах Касьян (Ермаков) как-то попросил прислать меня и еще одного послушника помочь утеплить келью. Приходим. Сумерки, вечер. Восемь или полдевятого. Смотрю, отец Касьян уже лежит на топчанчике, готовится спать. А я взял и осудил его в душе:

— Что за пустынник? Так мало молится, и уже спать собрался!?

А он:

— Ложитесь и Вы.

Я-то привык по книгам правило вычитывать до ночи. Оказывается, отец Касьян молился с вечера.

Вдруг ночью — не знаю, во сколько, может, полвторого — он мне:

— Эй, ты! Чего спишь?

Я открываю глаза: что такое? В темноте горит керосиновая лампа. Старец стоит с четками. Молится.

— А ну поднимайся!

Мы вскочили. Ночное правило. Начали по четкам семисловную Иисусову молитву нараспев по сто раз читать. Один круг, второй, третий... Час, полтора, два... «Вот это да, — думаю — ничего себе молитва! Такая долгая!» Где-то 2 или 2,5 часа прошло. А я осудил: мало молится! Потом нас усадил, и принялись опять петь Иисусову молитву. Я засыпаю, а он: «Ты что спишь?» И полтора часа так сидим и поем, поем. Потом быстро прочитали утреннее правило, полунощницу, жития святых, съели просфорку с водой и... пошли трудиться до четырех-пяти вечера с перерывом только на обед. Отец Касьян сидеть не дает: все время стоять надо. Прочитали небольшое молитвословие, две кафизмы, три канона. И опять четки. Молитву Иисусову читаем, читаем, читаем...

Это был первый мой опыт ночной молитвы. Пробыли у отца Касьяна дня три-четыре. И каждую ночь так. А у меня до этого было сильное искушение от уныния и усталости. И тут вдруг все исчезло. Так на душе благостно, спокойно, хорошо! Думаю: «Вот это да! Вот, что значит Иисусова молитва!»

Благодать Божия

Во время, когда я пришел на Кавказ, были еще живы настоящие подвижники, связанные с Глинской пустынью. Монах Касьян (Ермаков) был духовным чадом глинского старца схиархимандрита Виталия (Сидоренко), прожил у него в послушании 8 лет. А когда тот ушел в затвор, стал обращаться к схиархимандриту Серафиму (Романцову)*.

Иеромонах Мардарий (Данилов), позже иеросхимонах Алексий, он на Кавказ приехал, когда Киево-Печерскую лавру закрыли в 1961 году. Прежде был келейником владыки Нестора в Киеве.

Отец Мардарий жил как настоящий пустынник. В безмолвии. Ложился всегда в одно время: в девять часов. Строгий распорядок. В час ночи подъем. До шести — молитва по четкам. Внимательно и сосредоточенно, без помыслов. Господь ему давал. Священнический сан принял, чтобы, живя в уединении, самому причащаться. Кроткий и смиренный, тихий такой, благостный. Всегда. Подойдешь к его келье — тишина! Очень тихо, спокойно. Умиротворенно читаешь молитву, а он отвечает благостно-благостно: «Аминь!» С любовью принимает: усадит, покормит. Я ему помыслы открывал.

Однажды, когда отец Гавриил уехал в Сухуми, снится мне сон, будто он пришел с отцом Мардарием к нам в келью. Отец Мардарий достает дароносицу, открывает, а там просфора шоколадного цвета: «На, съешь!» Я съел. А она такая сладкая! На том и проснулся. Только встал — за дверью отец Гавриил читает молитву, чтобы войти. Я — ему: «Аминь!» Он с порога: «Сейчас был в Сухуми, видел отца Мардария. Он благословил тебя одеть в послушники». Вот, что за просфора шоколадного цвета — благодать Божия!

Советы старцев: «Бог пошлет тебе опытного»

В начале жизни в горах у меня были сильные искушения. Почти год в душе возникал вопрос: «Есть ли воля Божия жить мне на Кавказе?» Как-то отправился в Тбилиси к владыке Зиновию (Мажуге)*. Приехал. А митрополит такой благостный, смиренный! Рассказал ему, как мы с отцом Гавриилом живем. Он послушал. Спрашиваю:

— Владыка, у меня нет опытного старца, — а он говорит:
— Бог пошлет тебе опытного.

Потом благословил побывать у схиархимандрита Андроника (Лукаша)*. Тот уже парализованный лежал. Я встал перед ним на колени и говорю:

— Батюшка, как мне быть? Пустынником в горах жить или нет?

Он спрашивает: — А кто у вас там есть из отцов?

Я перечислил, а он молчит... Еще раз спрашиваю — опять молчит. А потом произнес:

— Трудно ответить.

Я не понимал тогда, почему он так говорит, а потом осознал: хорошие монахи были, но мне нужен был именно духовный руководитель. Потому что, живя в уединении без руководства, можно в такую прелесть попасть! При мне такое было: один пустынник впал в прелесть, так что сам схиму надел и называл себя одним из малых пророков. Были и другие случаи.

Наконец, в третий раз спросил у отца Андроника: — Жить там, в горах? — и он ответил: — Живи!

Так я успокоился и из Тбилиси отправился в Сухуми к отцу Серафиму (Романцову), к которому стремился попасть за советом в самом начале, но встретиться все никак не получалось. Теперь он меня принял, да с такой любовью! Спрашиваю у него:

— Батюшка, как быть? Братья говорят, что живу в послушании у неопытного старца.

А он улыбнулся и отвечает:

— Отдайся послушанию и все будет хорошо!

И архимандрит Кирилл (Павлов), к которому ездил за советом позже, когда покинул Кавказ, отвечал на этот же вопрос так:

— Если будешь своего наставника слушаться в простоте сердца, то спасешься.

Значит, можно даже у неопытного руководителя подвизаться. Лишь бы он не учил против Православной веры и святых отцов. Вот, какую ценность имеет сама добродетель послушания!

Кровавым потом стяжевается молитва!

Так около 14 лет я провел у отца Гавриила. А он такие тяжелые послушания давал! Очень трудные. Поминаю его все время: замерз в горах, когда меня с ним уже не было. Его отговаривали зимой в келью возвращаться, а он: «Очень хорошо в горах помирать, в пустыни».

Так ушел и там остался.

До монашества, на Кавказе, было одно искушение — сильное уныние. Зато, как принял мантию, начались искушения от своих страстей. Особенно от гнева. Плотские страсти появились. Откуда повылазили? До этого совсем не тревожили... Но с такими страстями известно, как бороться. Читал Святых отцов. А когда схиму принял от схиархимандрита Серафима (Мирчука), такие искушения начались, что просто непонятно как с ними управляться?...

Расскажу еще про отца Серафима (Романцова), я узнал его где-то в 1973 году.

Ходил к нему, когда тот был уже больным. Когда он был еще молодым послушником в Глинской пустыни, имел такую чистоту, смирение и послушание, что Господь дал ему дар благодатной молитвы. Молитва явилась ему в виде прекрасной девы небесной красоты и говорит:

— Я — молитва. Сейчас по воле Божией должна тебя оставить. Но, если взыщешь меня с усердием, тогда вернусь к тебе, когда сделаешься совсем больным и старым. И сделалась невидимая...

Отец Серафим рассказывал:

— У меня так сердце опустело! Благодать ушла!

Он так скорбел! И потом все силы потратил, чтобы опять возвратилась молитва. Никак не мог успокоиться... А сколько ждать? Всю жизнь.

Он так подвизался, так трудился, чтобы опять пришла молитва и благодать! Старался не просто Иисусову молитву читать, но так, чтобы благодать молитвы пришла. Как он смирялся, как искал этого!

Один из Глинских отцов тогда рассказал о нем: «Отец Серафим как-то подзывает. Подхожу, а он весь сияет от радости, аж захлебывается». Говорит: «Возвратилась молитва!» И не может успокоиться от радости. То есть в сердце опять вошла та благодать, которая только в молодости была. А, может, даже бóльшая.

Они все: владыка Зиновий, отец Серафим, отец Андроник, — имели в сердце благодатную Иисусову молитву. При мне один схимник спросил Владыку о том, как стяжать Иисусову молитву. Так тот аж приподнялся и произнес: «Кровавым потом стяжевается молитва!»