Самая подробная рукописная карта монашеского острова

Перед нами уникальный исторический документ – карта острова Валаам от 1903 года, прорисованная от руки. Спустя сто лет после ее создания, в 2003 году игумену Валаамского монастыря епископу Троицкому Панкратию ее передала искусствовед Людмила Владимирова Степанова – человек, который уже не один десяток лет занимается историей обители.

Эту карту нашли в 1946 году на подоконнике пустого Спасо-Преображенского храма. Забрали с собой, перепродали кому-то, рукописная карта была выкуплена благотворителями за 2000 долларов и возвращена в монастырь во время проведения II Международной научной конференции на Валааме.

Имя автора карты нам неизвестно, но одно несомненно: тот, кто ее создал, был одним из насельников монастыря – монахом ли, послушником или трудником, – т.е. он был из тех людей, кто жил на острове долгое время. Карта, полностью прорисованная вручную, с мельчайшими деталями, объемно и разносторонне «описывает» повседневное бытие «монашеской республики» с теми подробностями, которые неведомы простому паломнику. Но, пожалуй, даже не это главное: важнее то, с какой любовью выполнена эта работа. Чистота сердца и искренность автора восполнили отсутствие живописного мастерства картографа, все рисунки выполнены с детской наивностью, и от этого они ничуть не теряют своей достоверности.

1903 год: промыслительно время создания карты, монастырь и Российская империя находились на пороге тяжелейших испытаний. Автор зафиксировал именно тот момент, когда обитель достигла своего наивысшего расцвета: число насельников выросло до тысячи человек, возрожден общежительный, скитский и уединенный, отшельнический образ монашеской жизни. Отстроены многочисленные часовни, храмы и скиты, за исключением Смоленского, который будет освящен в 1917 г. Собрана уникальная библиотека и создана иконописная мастерская. Трудами братии монастырь полностью обеспечивал себя съестными припасами: заложены сады и огороды, обрабатывались поля, налажен лов рыбы и сбор лесных грибов и ягод. Валаамское хозяйство включало в себя и производство всего необходимого: добыча и обработка камня, изготовление кирпича, смоляная, свечная, кожевенная мастерские; свои конюшня и молочная ферма.

И кто мог тогда предположить, что полвека спустя монастырь придет в запустение – храмы и часовни будут осквернены и разрушены, а валаамские имена и названия, казалось, навсегда исчезнут из памяти соотечественников. Но прошло еще полвека – и Валаам вновь воссоздает то, что оставалось жить на старой рисованной карте.

Нас, сегодняшних насельников, восхищает продуманность бытия и устроения «монашеской республики», как нередко называли Валаам современники. Умиляют названия известных и неведомых нам мест, например, знакомый Воскресенский скит, который монахи-устроители задумали и называли не иначе как как Новый Иерусалим. На месте нынешнего Смоленского скита располагалась Нилостолбенская пустынь. На карте можно найти забытые нами названия: скудельная (гончарное производство), рыбный садок, чухонское поле и рядом – чухонская гостиница (то есть, финская в современном понятии).

На карте в направлении Святого острова бежит по ладожским волнам пароходик под Андреевским флагом и тянет за собой на буксире две баржи с богомольцами. На Предтеченском скиту можно сосчитать количество домиков для пустынников-скитян, и виден большой братский корпус (еще пока нами не восстановленный). А радость пребывания в обители для паломников живо передают две веселые таратайки, которые мчатся по острову.

Интересно, были ли тогда на Валааме ограничения по скорости? О том, что в те времена богомольцы и паломники могли передвигаться по островам только в сопровождении монашествующих и только в определенные часы, говорят старые врата некоторых скитов, которые кое-где сохранились, например близ Владимирского моста. Такой порядок установился еще со времен игумена Дамаскина (+ 1881 год). Отдельно передвигаться по монашескому острову имели благословление только художники, а вот для фотографа тех лет и его аппаратуры, как минимум, нужна была повозка.

Сколько нежности в этих тонких линиях! Сколько детской непосредственности и чистоты в растопыренных деревьях и перевернутых домах! И вместе с тем перед нами исторический документ удивительной точности, который можно и нужно читать и перечитывать, открывая все новые подробности, обретая, казалось, утерянное и забытое. Как жук, оставшийся в капле янтаря неподвластным времени, так и на карте – все живо и полно благодати, и тот, кто оставил потомкам свой рукописный труд, невольно протянул связующую нить – из прошлого в день сегодняшний.