Ильич

Хорошо помню день, когда впервые увидел Ильича. День помню, а год не очень, видимо 2005-й. Я подошёл на фермерский утренний развод и сказал, что в бычатнике ^[1] нужна кормушка, но не простая, а с вырезом из сенника ^[2], чтобы удобнее было закладывать сено. Отец Георгий ^[3] кивнул:

— Скажи Николаю Ильичу.

— А кто это, Николай Ильич?

— А это наш новый бригадир, — улыбнулся почему-то Георгий. — Он сейчас в трапезной.

***

Я зашёл в трапезную.

Завтраки в то время на ферме проходили по свободному расписанию. Недалеко от выхода сидели за столом два мужика и обстоятельно завтракали, тихо о чём-то переговариваясь между собою. Один из них был солидный, представительный, а второй простой-простой.

Я сразу понял, что новый бригадир — представительный.

— Николай Ильич, — обращаюсь к нему, — так и так, нужна кормушка с вырезом...

Представительный приосанился, отложил ложку, слушал внимательно, но глаз от тарелки не поднял и не произнёс ни слова.

Я подумал, что сказал что-то не то, и начал второй заход более осторожно:

—Понимаете, кормушка нужна...

— Я понял, — мягко грудным баритоном откуда-то сбоку вдруг произнёс второй. — Мы сделаем.

Я сбился и удивлённо посмотрел на него: чего лезет? Не к нему ведь обращаюсь.

И только в конце рабочего дня до меня дошло, что простой мужик и есть наш новый бригадир Николай Ильич Анохин, родной дядя Алексея-агронома из Рязанской области.

А представительный был Кеша, Николай Николаевич, тоже хороший человек.

Кормушку они сделали, как надо.

Николай Ильич был жизнелюбивым и жизнерадостным человеком. Разговаривал плавно, даже мелодично, правильно расставляя акценты, спокойно подбирая и находя нужные слова. Обычно очень вежливо и деликатно; но иногда жёстко и даже грубо, в зависимости от обстоятельств.

Общение с ним заряжало энергией, и одновременно успокаивало, вселяло надежду в трудных случаях, что все у нас получится. Слышать и видеть его всегда было радостно.

***

В бытность мою на ферме, если случалась какая-то тупиковая ситуация, из которой не мог найти выхода, — например, корова вязла в канаве или не могла встать после отёла, а ветврача не было, — я первым делом звонил Ильичу.

И он всегда приходил на помощь, даже если был очень занят. Приезжали они вместе со своим другом Володей на тракторе, привозили стропы.

Потом вытаскивали мы все вместе эту корову...

***

Очередной неудавшейся зимой, сырой, серой и грязной, незадолго до Рождества вдруг посветлело, выпал белый чистый снег, — и невольно всплыло в памяти откуда-то:

«В тот год осенняя погода стояла долго на дворе.
Зимы ждала, ждала природа.
Снег выпал только в январе…»

Дальше я не помнил.

— «На третье в ночь!» ^[4], — увесисто закончил за меня Ильич, словно поставил точку.

За простой и мужицкой внешностью скрывался сельский учитель, директор школы, награждённый знаком «Отличник народного просвещения».

Было, кстати, именно третье января, правда, другого стиля.

***

Николай Ильич Анохин родился 19 мая 1955 года в селе Дуброво Касимовского района Рязанской области.

После окончания Рязанского педагогического института по распределению попал в село Благие, где и остался.

Завёл дом, семью, обширное хозяйство. Из домашней скотины Анохины всегда держали двух-трёх коров, выращивали бычков, свиней, кур, кроликов.

29 лет преподавал в местной сельской школе математику и физику. Из них последние 10, будучи уже директором этой школы.

После выхода на пенсию работал какое-то время в местном колхозе заместителем директора по строительству.

А потом один из его племянников, Алексей Кузнецов, закончивший к тому времени Мичуринскую сельскохозяйственную академию и принявший активное участие в возрождении валаамских земельных угодий, предложил ему немного пожить на острове, на ферме, посмотреть...

***

Произошла обыкновенная история: Ильич приехал, посмотрел... и навсегда связал свою жизнь с Валаамом.

Временами наведывался домой в семью, — но неизменно возвращался.

Первые годы Николая Ильича на острове прошли на ферме. Он щедро делился со всеми своими знаниями. Выполнял всё, что скажут: рубил овощи для скота, был водителем, плотником, строителем, бригадиром, старшим по коровнику.

Не вступая в монастырскую братию, был братом и в то же время надёжным наставником для молодых и неопытных, всегда помогая нам советом и делом.

***

В 2009 году Николай Ильич был назначен на должность монастырского агронома. Одновременно с этим он возглавил волонтёрское движение, благодаря которому на Валааме выполняется большинство сельскохозяйственных работ.

С ранней весны до поздней осени практически безвыездно находился на острове. Трудился без выходных.

Он любил, уважал и ценил волонтёров, а они в нём души не чаяли.

Последнее лето

В последний свой год, 2017-й, приехал на остров уже больным. В первый же день после обеда его вырвало. Больше он в трапезную не заходил. Ел дома или на ферме иногда.

Он никогда не жаловался. Я лично ничего не замечал, хотя в мае заходил к нему почти каждое утро после выпечки. Мы пили чай, потом он уходил в гараж. Весь стол был завален какими-то плюшками, печеньками. Я про себя удивлялся: зачем ему так много? Но не спрашивал. Не знал ведь, что он уже в трапезную не ходит.

***

Иногда я приходил на волонтёрский развод.

Было интересно учиться фотографировать, ловить человеческие эмоции. И вот, Ильич подъезжает на мотороллере, все радуются, оживлены. Пытаюсь поймать его в кадре, а он видит и отворачивается, будто по делу. Не могу понять почему: договаривались же...

Раньше он не отворачивался. Хотя и позировать не любил. Видимо, уже почти постоянно испытывал приступ болезни.

«Ладно, — думаю, — потом как-нибудь...»

А потом у нас время выпечки сдвинулось на час, и я перестал успевать к их разводу.

Летом заходил к нему реже, по вечерам, времени не было. И опять ничего не замечал. Ну, похудел немного, — так это ж хорошо. А в августе вообще не заходил.

Вот только по дороге на пекарню всё чаще видел, что мотороллер его одиноко без хозяина стоит. Раньше в разгар сезона до позднего вечера не видать:

— Вот, смотри: мотороллер здесь увидишь, — значит, я дома...

***

Брат Ростислав после Успения говорит:

— Слушай, Ильич что-то сильно похудел. «Да-а, нормально всё...», — хотел я по привычке ответить. А ответить нечего.

Пошёл к нему вечером. Ильич вроде, как всегда:

— О-о, заходи, вот твоя кружка! А я пока полежу немного. Желудок у меня что-то...

Прилёг и к стенке отвернулся.

***

На следующий день опять прихожу. И вот, он встал, я посмотрел на него — мать честная!.. В куртке-то не очень заметно было, когда мимоходом на улице встречались. Ему, оказывается, уже многие говорили:

— Бросай всё, езжай, лечись!

И эконом говорил. Но Ильич очень хотел дотянуть до конца уборочной. И тянул, тянул до последнего...

***

Я в первый раз увидел, как человек от рака умирает. Именно «сгорает», другого слова не подберёшь. В считанные дни.

В субботу набрал ему с утра овсянки. Несу, думаю: «Что ж раньше не догадался? Несложно ведь». Ильич за столом сидел. Кашу в сторонку аккуратно отодвинул:

— Спасибо, потом как-нибудь. Мне тут Рашид бульона сварил.

В воскресенье принёс ему в котелке супа рыбного.

— О, супчик, это хорошо! Налей-ка мне сюда.

И стаканчик пластиковый одноразовый протягивает. Я оторопел от такой картины:

— А остальное? Он же лёгкий, рыбка отварная!

Ильич посмотрел, и грустно так: «а-а». Желудок у него не принимал уже ничего, кроме воды.

В понедельник с утра он ещё на развод в гараж поехал.

Во вторник говорит:

— Домой еду. Это решено!

Сказал так, будто не он три дня назад заявлял, что никуда не поедет. В этом «решено» в последний раз я услышал прежнего Ильича.

В среду принёс ему что-то в котелке. Он лежал. Котелок увидел:

— Не надо, не надо... Не носите мне ничего. Не мучайте меня.

В четверг 14 сентября 2017 года Николай Ильич покинул остров, которому отдал больше десяти лет своей жизни.

Он уже не вставал.

На корабль его перевезли и перенесли.

***

Николай Ильич редко ходил в храм.

«Потом... потом... я не готов ещё... вот посадим картофель... вот скосим траву... вот соберём свеклу...»

«Потом» не наступило.

Ильичу нужны наши молитвы.

Эти молитвы необходимы и нам самим.

---

Примечания:
[1] - Бычатник - так на нашей ферме называли помещение, где содержались быки и волы.
[2] - Cенник - Нижний небольшой сеновал в коровнике, обшитый досками, куда сбрасывалось сено с верхнего обширного сеновала на два-три дня.
[3] - Монах Георгий (Иванов; +2007) - начальник валаамской фермы в 2001-2007 гг.
[4] - А. С. Пушкин. Евгений Онегин. Начало пятой главы.