Вход Господень в Иерусалим (толкование святых отцов)

Часто Господь наш Иисус Христос ходил в Иерусалим; но никогда Он не входил в него с такой славой, с какой вошел после воскрешения Лазаря, перед самыми Своими страданиями.

До этого времени Он тщательно уклонялся от всяких почестей и строго запрещал ученикам Своим разглашать в народе, что Он есть всеми ожидаемый Христос, Царь Израилев, а теперь с любовью принимает царственные почести от народа и вступает в Иерусалим торжественно, восседая на осляти подобно предку Своему Давиду, сопровождаемый восторженными кликами, как Царь, как Победитель смерти, как обетованный Сын Давидов — Мессия Христос.

Что это значит? Почему Он на этот раз не только не уклонился от этих почестей, но и для большей торжественности благоволил воссесть на осла? Потому что настало время открыто и всенародно показать, что Он есть истинный обетованный Мессия…

Но почему Он объявляет Себя Мессией, Царем, не раньше, как перед самыми Своими страданиями? Потому что такое объявление раньше было бы преждевременно. «При начале домостроительства нашего спасения, – говорит святитель Златоуст, – Он Сам еще не был всем известен, и время страданий еще не наступило. Поэтому Он до этого времени как бы и скрывался. Но после того, как показал много опытов Своего всемогущества, когда крест был уже при дверях, Он объявляет Себя с торжеством. Все это могло бы быть сделано с самого начала, но не принесло бы пользы».

Сердцеведец знал, что Его враги, несмотря на все Его чудеса, не признают Его за Мессию, напротив, Его открытое объявление Себя Мессией окончательно ожесточит их злобу и поведет к тому, что они, наконец, вознесут Его на крест. Но пока не пришел час смерти Его, пока Он не совершил на земле Своего Божественного дела, пока не положил прочного основания Царству Божию – Церкви Своей, до тех пор и смерть Его была бы преждевременной.

***

«Между почитателями Иисуса Христа было немало людей важных и богатых, которые по одному слову Его могли бы доставить Ему всё нужное для того, чтобы явиться дщери Сионовой в величии Царя Израилева. Но Он не делает этого, является всему Иерусалиму с обычной для Него простотой, смирением, даже убожеством!

Его именуют Царём Израилевым; Ему поют «осанна!»; перед Ним сыплют ветви, постилают одежды, оказывают почести, выражающие величайшую любовь, искренность и силу усердия, — но где торжественная колесница? где вооруженные слуги? где царские украшения?

Всё это заменено двенадцатью учениками, столь же убогими, как и Учитель, ослицей и ослёнком, взятыми на время у других! Самый последний из владельцев никогда не являлся в такой простоте и убожестве, как теперь Иисус! Всё, чем украшался вход Его, состояло в непритворной радости и усердии народа и учеников Его, так что внимательный наблюдатель уже теперь мог видеть ту святую истину, изреченную впоследствии перед Пилатом, что Царство Иисуса Христа не от мiра сего…

Так это было чисто, свято и невинно! И вместе с тем – столько было в нём чудесного и прямо — Божественного!» (Иннокентий, архиепископ Херсонский).

Приникнем благоговейным вниманием к тому, что благовествует Святое Евангелие о торжественном входе нашего Спасителя в Иерусалим…

«Если какому-то царю надлежит торжественно вступить в царственный город, — говорит святитель Филарет Московский, — торжественность эта обеспечивается посредством предварительных распоряжений и приготовлений.

Но ничего такого не видим у Господа нашего до самого дня, почти до самого часа царского входа Его в Иерусалим. Вчера Он вечерял в Вифании, где воскресил Лазаря, и при помазании ног Его миром говорил о предварительных распоряжениях не к воцарению, а к погребению Своему. Было там немало народа, но «не только для Иисуса, но чтобы видеть и Лазаря» (Ин. 12:9, 12).

Сегодня поутру идёт Он в Иерусалим, сопровождаемый учениками, так же, как и в другие дни… Нет никаких приготовлений. Никто не думает о Его воцарении. «Ученики Его сперва не поняли этого» (Ин. 12:16). Внезапно это начинается и вдруг совершается».

И КОГДА ПРИБЛИЗИЛИСЬ К ИЕРУСАЛИМУ И ПРИШЛИ В ВИФФАГИЮ (небольшое селение на склонах горы Елеонской) К ГОРЕ ЕЛЕОНСКОЙ, ТОГДА ИИСУС ПОСЛАЛ ДВУХ УЧЕНИКОВ, может быть Петра и Иоанна, СКАЗАВ ИМ: ПОЙДИТЕ В СЕЛЕНИЕ, КОТОРОЕ ПРЯМО ПЕРЕД ВАМИ; И ТОТЧАС НАЙДЕТЕ ОСЛИЦУ ПРИВЯЗАННУЮ И МОЛОДОГО ОСЛА С НЕЮ, на которого никто еще никогда не садился; ОТВЯЗАВ их, ПРИВЕДИТЕ КО МНЕ; И ЕСЛИ КТО СКАЖЕТ ВАМ ЧТО-НИБУДЬ, если кто спросит вас, – для чего отвязываете, ОТВЕЧАЙТЕ ему: ЧТО ОНИ (животные) НАДОБНЫ ГОСПОДУ; И ТОТЧАС ПОШЛЕТ ИХ, и он тотчас отпустит их сюда.

«Такое поручение, несмотря на малость предмета, — говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, — было не из числа обыкновенных; Иисус Христос всегда ходил пеший; до Иерусалима оставалось недалеко; и, между тем, теперь надобно было идти за ослицей, как бы для какого-либо дальнего и утомительного пути!

И как было дивно слышать из уст Иисуса: «они надобны Господу!»

«Господи, — говорит Филарет, митрополит Московский, — могли бы сказать посылаемые, — как можно это сделать? отвязать чужого осла неизвестным посланникам и вести, куда не знает хозяин!.. Но и здесь Божественное ведение Царя нашего провидело готовность посылаемых, а Божественная власть Его над сердцами укрепила их против всякого сомнения.

То же ведение провидело вопрос хозяина осла: «Для чего отвязываете?» Та же власть над сердцами предварительно дала на это, по-видимому, нисколько неубедительный для незнакомого, но на самом деле непреоборимым оказавшийся ответ: «Господь требует». И посланные взяли и привели осла, не зная, чей он; и хозяин осла отдал его, не зная, кому и на что».

«Всё показывало, что наступает время чудесных событий. Сын Божий начинал являть Божественную славу Свою даже в маловажных, по-видимому, обстоятельствах, потому что скоро должно было последовать величайшее затмение Его Божества» (Иннокентий, архиепископ Херсонский).

ВСЕ ЖЕ СИЕ БЫЛО, — говорит евангелист, — ДА СБУДЕТСЯ РЕЧЕННОЕ ЧЕРЕЗ ПРОРОКА (Захарию), КОТОРЫЙ ГОВОРИТ: СКАЖИТЕ ДЩЕРИ СИОНОВОЙ, возвестите граду Иерусалиму: не бойся дщерь Сионова: СЕ, ЦАРЬ ТВОЙ ГРЯДЕТ К ТЕБЕ КРОТКИЙ, СИДЯ НА ОСЛИЦЕ И МОЛОДОМ ОСЛЕ, СЫНЕ ПОДЪЯРЕМНОЙ, сидя на осле младом, рожденном от подъяремной, от рабочей ослицы.

«Примечайте внимательно, — говорит святитель Филарет, — как поистине Божественно действует Божественный Царь наш. Он видит пророчество, видит близкую минуту, когда ему надлежит исполниться; но ещё нет орудий к исполнению его. Он взирает не телесным оком Своим, но Своим всеведением; и потребное тотчас обретается. Кто бы мог ожидать, чтобы какой-нибудь царь торжественным шествием вступил в царственный город на юном жребяти, рожденном от подъяремной ослицы?

И если бы кто явился в таком виде с именем царя, можно ли было думать, что его примут с искренним весельем и торжественными восклицаниями, а не с посмеянием или пренебрежением? Издревле цари победоносные шествовали на конях; мирные вельможи, по простоте древних обычаев, путешествовали, правда, на ослицах; но на осле, рожденном от подъяремной, т.е. от рабочей, носящей тяжести ослицы, и притом на осле молодом, необученном, не отвыкшем от матери, царю воссесть свойственно ли, вероятно ли было?

Как же пришло на мысль пророку Захарии предсказывать торжественное шествие и сретение Царя, вседшаго на подъяремника и жребца юна? Как могло исполниться такое предсказание? И то, и другое не могло быть иначе, как необыкновенным, от Бога устроенным образом. По этой необычайности предсказываемого действия самые Иудеи признают издревле доныне, что пророчество Захарии о кротком Царе относится к Мессии Христу, хотя не узнают Его, бедные, в кротком Иисусе».

***

Но этого не разумели сперва и ученики Его, как говорит один из них, евангелист Иоанн (Ин. 12:16): только тогда, «когда прославился Иисус, тогда вспомнили, что так было о Нем написано» в Писании, и это сделали Ему. На этот раз они только повиновались. УЧЕНИКИ ПОШЛИ И ПОСТУПИЛИ ТАК, КАК ПОВЕЛЕЛ ИМ ИИСУС: ПРИВЕЛИ ОСЛИЦУ И МОЛОДОГО ОСЛА.

Случилось и то, о чем предупреждал их Господь: хозяева действительно спросили их: «Зачем отвязываете ослицу и ослёнка?», и они отвечали, что так повелел Господь, и те безпрепятственно отдали их. «Такое точное соответствие события с предсказанием, — говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, — ещё более должно было удивить учеников, если бы они не привыкли уже к необыкновенному».

«В самом деле (слова святителя Златоуста), что заставило этих бедных людей, может быть земледельцев, без всякого противоречия отдать свою собственность? Если они уступили свой скот по одному слову учеников, что Господь его требует, это тем более удивительно, что Самого Господа они не видели, а только учеников.

Этим самым Господь дает разуметь, что Он мог воспрепятствовать жестоковыйным Иудеям, когда они пришли схватить Его, но только не захотел этого. С другой стороны, Он научает этим учеников и всякого – без противоречия жертвовать всем, чего бы Он ни потребовал, даже самой душою, ибо если незнакомые Ему повиновались Его требованию, то тем более они должны жертвовать Ему всем».

И ПОЛОЖИЛИ НА НИХ ОДЕЖДЫ СВОИ, не зная, на которое животное Господь пожелает сесть, в знак своего к Нему почтения они покрыли обоих своими одеждами, чтобы удобнее было сидеть на них, И ОН СЕЛ ПОВЕРХ ИХ, воссел на молодого осла поверх одежд.

Он воссел на осла, уподобляясь предку Своему Давиду, воссел для того, «чтобы подать нам правило жизни, как говорит святитель Златоуст. Если бы случилось, что кто-нибудь по немощи имел нужду в животном, то Иисус Христос показал, что не на конях, не на мулах надобно мчаться, но должно довольствоваться ослом, и не простираться далее необходимого. Не на колеснице едет, как обыкновенно поступают другие цари, не требует дани, не наводит Собой страха, не имеет при Себе копьеносцев, но и здесь показывает величайшую кротость. Спроси у Иудея, был ли какой-либо царь, который бы на осляти въезжал в Иерусалим; он ни об одном тебе этого не скажет, как только о Нём».

«Добрый и верный Пастырь, — говорит святой Мефодий Патарский, — грядет положить жизнь Свою за овец Своих, грядет Бог на диавола, не с открытым могуществом, которого и зрение снести не может, но в немощной плоти, чтобы связать сильного, — грядет Царь на мучителя, не с силой Вседержителя, но с премудростью, но с мнимым буйством креста, чтобы посредством его исторгнуть добычу у змия, мудрого на зло»...

«Когда Учитель воссел, прерванное шествие снова продолжалось с медленностью, которая свойственна такому роду езды, — говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский. — Ученики, вероятно, вели под узцы, как ослицу, так, рядом с ней, и молодого осла. Теперь великий Пророк не скрывался уже во многолюдстве народа и был виднее для всякого: и шествие при всей простоте своей, являло в себе уже нечто торжественное и священное, между прочим и потому, что в древности животные, не носившие на себе ярма, особенно были выбираемы на священное употребление; в частности, осёл издревле на Востоке служит символом мира, его не употребляют на войне и в сражениях».

Между тем, толпы народа все увеличивались; по городу быстро распространилась молва, что великий Пророк Галилейский идет в Иерусалим. И вот все спешили навстречу Воскресителю Лазареву и выходившие из Иерусалима присоединялись к тем, которые сопровождали Господа от Вифании; один взгляд на Него, кроткого Царя, уже всем напоминал разительное пророчество Захарии. В пылу объявшего всех восторга, всякий старался превзойти в усердии другого: МНОЖЕСТВО ЖЕ НАРОДА, подражая ученикам Христовым, покрывшим своими ризами животных вместо всяких украшений, снимали с себя и ПОСТИЛАЛИ СВОИ ОДЕЖДЫ ПО ДОРОГЕ, А ДРУГИЕ РЕЗАЛИ ВЕТВИ С пальмовых, оливковых, каштановых и других ДЕРЕВ, которыми была обсажена дорога; и, потрясая этими ветвями в воздухе, бросали их И ПОСТИЛАЛИ ПО ДОРОГЕ перед Иисусом Христом. Пальмовые ветви напомнили праздник кущей, и вместе с тем и псалом 117 царя Давида, который певался в продолжение этого праздника, и который поэтому знали наизусть даже малые дети.

***

Христос Спаситель, грядущий в Иерусалим, видимо образовал тот Камень, который был пренебрежен зиждущими, отвергнут синедрионом, но, по слову Давида, должен сделаться во главе угла и быть дивным в очах всего народа Иудейского.

И вот, настал благословенный день, когда открывается слава Его, как Царя Израилева: «Сей день, егоже сотвори Господь: возрадуемся и возвеселимся вонь!» (Пс. 117:24). И невольно вспоминались всеми и повторялись устами дальнейшие слова этого пророческого псалма: «О, Господи, спаси же! О, Господи, споспешействуй же! Благословен грядущий во имя Господне! Бог Господь, и явися нам!». .. (Пс. 117:25–27). И вот, со всех сторон, всё громче и громче раздается это псаломское «осанна!»

НАРОД ЖЕ, ПРЕДШЕСТВОВАВШИЙ И СОПРОВОЖДАВШИЙ, ВОСКЛИЦАЛ: ОСАННА (спасение), помогай, Боже, СЫНУ ДАВИДОВУ! БЛАГОСЛОВЕН ГРЯДУЩИЙ ВО ИМЯ ГОСПОДНЕ, посланный Богом Царь Израилев, Которого мы так долго с нетерпением ждали, о Котором с таким благоговением наши пророки возвещали! «Благословенно грядущее во имя Господа царство отца нашего Давида!» (Мк. 11:10). «Мир», радость у Ангелов «на небесах и слава» Богу «в вышних!» (Лк. 19:38). ОСАННА, спаси Боже, живущий В ВЫШНИХ!

Всеобщий восторг ещё более усилился, когда шествие достигло последней возвышенности Елеона, откуда представлялся, как на картине, весь Иерусалим, тот Иерусалим, при мысли о котором трепетало и теперь еще трепещет сердце каждого еврея, Иерусалим, который никогда не забывал и не забывает еврей даже и в настоящее время, Иерусалим, град священный, град Царя Небесного, столь любезный, столь дорогой для еврея, что он клялся им, как особенной святыней. «Если забуду тебя, Иерусалим, – говорили Иудеи, – забудь меня десница моя!..»

Но нам трудно и представить себе всю красоту града Божия, какой сиял он тогда. «На первом плане, над ужасной пропастью, возвышался храм Иерусалимский и из-за многочисленных, блистательной белизны мраморных своих колонн казался искусственной громадой льдов, с золотым куполом, от которого безчисленными молниями отражались лучи полдневного солнца.

Наружное великолепие его ещё напоминало счастливые времена Давида и Соломона, но украшенная римскими орлами крепость Антония, с ее огромной башней, господствовавшей над храмом, казалось, выражала унижение, в котором находился народ Божий. Тут же являлась взору претория Пилата, но дворцы первосвященников были отделены от храма пропастями, как бы в знак духовного удаления их обитателей от Бога отцов своих.

Среди этих видов, каждый из которых напоминал и о древней славе, и о настоящем унижении отечества, взоры всех невольно обращались на Иисуса, Который видимо нёс с Собой в Иерусалим его прежнее святое величие. Надежда славного Царства Мессии, казалось, готова была теперь исполниться на самом деле» (Иннокентий, архиепископ Херсонский).

И живо припоминались народу все чудеса, совершённые Господом, и ещё более со всех сторон сыпалось ветвей, ещё громче и чаще раздавалось «осанна!» Господь ведал, что эта народная радость возбуждается несбыточными надеждами видеть в Нём земного Царя; но важно было уже и то, что народ теперь в Его лице видимо признавал обетованного Мессию, и потому Он не препятствовал этому искреннему излиянию радостных чувств.

Господь видел во всем этом исполнение воли Отца Своего Небесного, давно предсказанной пророками; видел, что теперь как бы Сам Отец Небесный указует на Него всему народу Иудейскому, как на пришедшего Мессию.

***

Для одних врагов Его все это зрелище народного восторга было нестерпимо. Но высказаться открыто они боялись. Ведь во всем этом торжестве была любовь народа к своему отечеству: как можно судить за это народ? А ход дела показывал, что Галилейский Учитель, может быть, скоро будет их повелителем...

Но и совершенно молчать они были не в силах. Поэтому хитрые лицемеры приняли такой тон, который не знающему их мог показаться безпристрастным, даже благожелательным. «Учитель, — сказали они, — уйми учеников Своих: это небезопасно и для Тебя, и для народа, — могут обратить на это внимание Римляне». Им как будто дела нет до того, что ликуют не одни ученики, – торжествует весь народ; им хочется унизить торжество Господа: все это дело затеяли Твои ученики, а за них достанется всему народу. Так тешит себя безсильная злоба!

Что же Господь? Сердцеведец знал, из какого сердца идет этот совет о предосторожности; не обличая их прямо, Он только сказал: если они умолкнут – камни возопиют: так суждено свыше! Это было указание на пророчества; фарисеи хорошо знали Писание и потому вынуждены были умолкнуть. Через шесть дней, в час смерти Спасителя, рассевшиеся камни самым делом засвидетельствовали истину слов Господа нашего.

«Вид Иерусалима, который скоро должен быть разрушен, — говорит Иннокентий, архиепископ Херсонский, — непостоянство народа, который через пять дней, вместо «осанна!» будет кричать Пилату: «возьми, возьми, распни Его!», и особенно это, невольно прорвавшееся наружу, хотя и по необходимости, сдержанное чувство злобы фарисейской вызвали в святейшей душе Спасителя нашего чувство глубокой скорби, которая отразилась и на Его Божественном лице.

Может быть на том месте, где спустя тридцать восемь лет расположились грозные легионы Римлян, разрушивших святой город, легионы, которые Господь уже созерцал в Своем всеведении, — Он вдруг приостановил осла и в молчании устремил скорбный взор на Иерусалим...»

***

Настала минута двинуться дальше. В долине Кедронской, по зеленым горным скатам Елеона, теснились палатки и шалаши прибывших в Иерусалим дальних богомольцев; услышав отголоски радостных криков, узнав, что это Иисус грядет, и эти богомольцы толпами устремились туда же, так что когда Господь вошёл в Иерусалим, то весь город пришёл в волнение.

И КОГДА ВОШЕЛ ОН В ИЕРУСАЛИМ, ВЕСЬ ГОРОД ПРИШЕЛ В ДВИЖЕНИЕ. Всякому, кто ещё не успел выйти из города, хотелось узнать: что значит это ликование? Всякий спрашивал И ГОВОРИЛ: КТО СЕЙ? Мысль, что это Иисус, не вдруг могла прийти тому, кто знал Его прежнее смиренное обращение и вместе — грозное определение синедриона.

НАРОД ЖЕ, сопровождавший Господа, особенно пришельцы из родной Ему Галилеи, ГОВОРИЛ, радостно крича в ответ: СЕЙ ЕСТЬ ИИСУС, ПРОРОК ИЗ НАЗАРЕТА ГАЛИЛЕЙСКОГО!..

«Троицкiе Листки», 1898 год,

по материалам сайта "Азбука веры"

---