У солдат в Чечне стынут ноги

Отец Парфений почти три месяца откладывал нашу встречу. Говорил: "Я не готов пока рассказывать о своей поездке в Чечню - слишком все трудно, больно". Боль от увиденного не утихла и сейчас. Просто она стала ровнее.

В конце июля насельник Спасо-Преображенского Валаамского монастыря иеромонах Парфений и сестры Марфо-Мариинской обители привезли в Чечню полторы тонны гуманитарного груза для наших воинов. На заставы Владикавказского погранотряда, в медсанчасти и полевые госпитали, расположенные неподалеку от Аргунского ущелья, были доставлены медикаменты, носилки, палатки, альпинистское снаряжение, шерстяные носки и варежки...

- Мы постарались привезти именно то, в чем, как мы знали, нуждаются наши солдаты, - рассказывает отец Парфений, - и они очень благодарили нас за это. Но вместе с тем и у них, и у нас возникал вопрос: почему на заставах, в учебке, где молодые воины проводят первые полгода службы, в медсанчастях вообще возникает эта нужда - в самом необходимом? Куда все это девается со складов? Почему не доходит до тех, кому предназначено? Понимаете, это здесь мы можем капризничать: отчего у нас нет того или сего... Хотя в последние годы можно достать все, что угодно. А там, в условиях войны, это уже не капризы... Солдаты, с которыми я беседовал, рассказывали мне об этом даже не с обидой - с недоумением и болью.

- Отец Парфений, это ведь ваша первая поезда в Чечню, вам не было боязно туда ехать?

- Боязно не было. Я отправлялся туда по благословению игумена обители и Святейшего Патриарха, и по их молитвам меня берег Господь. Причем иногда - явно. Мы базировались во Владикавказе и оттуда ездили по заставам. Приехали в боевой вертолетный отряд, а обратно нас как раз на одном из вертолетов должны были отправить. Уж не помню, по каким причинам не попали мы на него. А этот вертолет сбили... Все, кто в нем находился - кажется, шестнадцать человек, - погибли. Это была первая в отряде потеря боевых товарищей, ее тяжело переживали... Я приезжал потом туда еще, служил панихиду...

Первое впечатление от зоны боевых действий было очень странным. Совсем не было ощущения войны. Где-то там, вдали, стреляли, но казалось, будто в тире... А когда мы побывали в медсанчасти, в госпиталях, когда случилась эта беда с вертолетом, когда мы увидели молодых ребят - искалеченных, с развороченными животами, когда прочувствовали боль и страдания всех этих людей - вот тогда по-настоящему пришло ощущение войны, опасности, смерти...

Некоторые спрашивают меня: "Зачем ты туда поехал?" Я на это могу ответить словами Патриарха. Благословляя меня, он наставлял: "Раненых, которых будешь навещать, - утешь. Ребят, воинов наших, несущих службу, - поддержи и вдохнови. Православных людей, живущих в Чечне, в мусульманском окружении, - тех укрепи в вере". С этими словами Святейшего я и поехал. Насколько мне удалось исполнить его благословение - не знаю...

- Как вас встречали на заставах, в госпиталях? Ваше служение было востребовано?

- В последнее время Синодальный отдел по связи с Вооруженными Силами и правоохранительными органами отправляет в Чечню довольно много священников. Кроме того, воинские части из регионов, как правило, приезжают со своими батюшками. Раньше такого не было. Но все равно, определенная нехватка священников в наших войсках в Чечне чувствуется. Солдаты говорили, что за два месяца до моего приезда к ним уже приезжал батюшка: кого-то покрестил, кого-то отпел, кого-то утешил, наставил, подбодрил... Но и два месяца спустя у меня тоже нашлось немало работы. Люди там постоянно находятся на грани жизни и смерти, они в любой момент могут погибнуть, испытывают сильнейшие психологические нагрузки, физическое перенапряжение, стресс. В этой ситуации священник просто необходим. Это его прямая обязанность - утешить и помочь. И в первую очередь через таинство исповеди, причастия. Это укрепляет духовно, успокаивает душевно, подкрепляет физически.

Что касается востребованности... В вертолетном отряде я освящал боевые машины, на которых летчики поднимаются в воздух. В кабине одного из вертолетов увидел две большие иконы - Спасителя и Божией Матери. Спросил командира: "Откуда?" А он говорит: "Да как же нам без Божией помощи, без покрова Божией Матери? Никак невозможно". Мы разговорились, и оказалось, что этот человек пять лет назад приезжал на Валаам паломником. "Я помню, - сказал он, - что вы, монахи, встаете в три часа ночи, молитесь за весь мир и за нас в том числе. Ваша молитва очень нужна нам..."

Слова этого человека заставили меня острее почувствовать суть монашеского служения. Да, монах - человек, который ушел от мира, отрекся от него и посвятил свою жизнь Богу. Но главное дело монаха, монастырей - молитва о мире. Мы должны вымолить этих солдат, вымолить время для покаяния...

Я был в учебной части, где молодых солдат в течение полугода обучают, а потом рассылают на заставы. Восемнадцатилетние мальчишки - большинство невысокого роста, худенькие, совсем дети. Как выяснилось, в основном сироты - из детских домов. Так за них в первую очередь нужно нам молиться. Потому что, если есть у человека родители или близкие - они могут пойти в храм, молебен заказать, свечку о здравии или, не приведи Господь, об упокоении поставить. А у этих - никого нет.

Эти мальчишки первыми встречают боевиков. С болью говорили ребята, что контрактники прячутся за их спины. Не хочу никого обвинять: у контрактников тоже есть семьи, дети - их можно понять. Но, с другой стороны, они за свою службу получают деньги и, отправляясь в Чечню, знают, на что идут. И прятаться за спины вот этих "желторотиков"...

В учебке просто необходим постоянный священник. Многим мальчишкам очень тяжело находиться на войне - они психологически к ней не готовы. Пока я служил молебен, сестры из Марфо-Мариинской обители раздавали ребятам крестики, маленькие иконки... Если кому не хватало, кого-то обошли случайно - кричали, просили: "А мне не дали, мне!.." Я видел, с какой любовью, с какой радостью они брали пояски с охранной молитвой... А иконки - мы специально их заламинировали, чтоб не погнулись, не намокли, - солдатики не во внешний карман, а во внутренний прятали. Это, знаете ли, тоже показатель особого, бережного отношения к святыне.

Многие мне говорили: "Мы здесь учимся задумываться о Боге и верить в Него". Верить не в то, что Он есть, - практически никто из ребят, с которыми я разговаривал, не отрицает Его существование. Верить в Его помощь, молиться Господу, разговаривать с Ним - то есть выстраивать какие-то свои, личностные отношения с Богом. Печально, конечно, что все это происходит в такой трудной, экстремальной ситуации, но у Бога Свой промысел о каждом человеке...

- Вам приходилось там крестить людей?

- Крестил я в основном в медсанчасти, больных. А вообще - все приходилось делать: и крестить, и отпевать, и соборовать, и исповедовать, и причащать, и беседы по душам были...

Встречал я и людей, которые считали, что батюшки в Чечню приезжают только для того, чтоб потом перед священноначалием отчитаться и крест в награду получить. Был у этих людей, наверное, какой-то негативный опыт общения со священниками. Но обижаться на такие высказывания нельзя. Идет война. Надо понять, что люди находятся в экстремальных условиях. И нужен очень крепкий внутренний стержень, чтобы выдержать провокации, которые часто творят так называемые мирные жители, и не озвереть, сохранить контроль над своим состоянием, над отношениями с людьми. Задача священника - найти внутренний контакт с такими людьми, настроиться на тот лад, когда "душа с душою говорит"...

Меня очень порадовали трепетность и благоговение, с которыми многие наши воины относятся к церковным обрядам и таинствам.

В учебке я познакомился с Сашей - пареньком-сиротой, призванным из Ставропольского края. У себя на родине он не только в храм ходил, но и священнику помогал, алтарничал. Мы только приехали - он первый подбежал, поклонился, попросил благословения, а потом, когда я причащал, очень тщательно уста вытирал после причастия. Одним словом, знающий человек...

Мы в медсанчасти познакомились. Я там утром нескольких человек крестил, потом уехал вертолеты освящать, а во второй половине дня должен был вернуться, чтобы причастить больных. Так пока меня не было, Саша подготовил ребят к причастию строго по всем правилам. Они не только все молитвы вычитали, они - больные - полдня не кушали, чтобы, как полагается, причаститься на голодный желудок.

Недавно Саша письмо прислал. Если все будет хорошо, по окончании службы хочет приехать на Валаам помолиться, посмотреть, решить, как дальше свою жизнь устроить. Бог даст, может, и с монастырем ее свяжет.

- Отец Парфений, что вам лично дала эта поездка?

- Она стала для меня школой живой молитвы. Аргунское ущелье - это зона боевых действий. И, молясь в минуты опасности, я чувствовал, как все силы, все во мне - мозг, речь, сердце, чувства, эмоции - все направлено к Богу.

Эта поездка стала школой сострадания, любви к ближнему. Господи, как бережно в том же самом госпитале ребята относятся к своим тяжелораненым друзьям, с какой готовностью помогают друг другу, как сочувствуют! "Батюшка, батюшка, - просили меня, - вы обязательно зайдите вот к тому больному, он после операции, ему очень тяжело, он хочет исповедаться и причаститься..." И столько заботы, столько сострадания было в таких вот просьбах...

У старца Паисия Афонского есть книга, которая называется "Когда чужая боль становится своей". Так вот, увидеть эту боль, сопереживать, сочувствовать ей - это и есть умение любить.

Мне очень дороги люди, с которыми я встретился в Чечне. Игумен монастыря и Святейший Патриарх благословили меня еще раз туда поехать. Хочу привезти нашим воинам подарки к Рождеству.

Я очень благодарен петербуржцам, которые откликнулись на нашу предыдущую просьбу связать или купить шерстяные носки и варежки для наших воинов и приносили их на Петербургское подворье Валаамского монастыря. Эти нужные вещи были переданы им лично и приняты с огромной радостью. Сейчас мы вновь собираем гуманитарный груз. И будем признательны, если кто-то вновь захочет помочь. Нужны мужские шерстяные гольфы. В горах холодно, у наших солдат стынут ноги.

Беседовала Виктория МОРОЗОВА Газета "СМЕНА" 28 октября 2002 г.