«Пою Богу моему…»

"Восхвалю Господа в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь" (Псалтирь 145:2)

Одному Господу Богу известны тайные глубины движения души человека. Вряд ли любая попытка объяснить, приоткрыть и обнажить эти сокровенные, сокрытые от других движения души может быть осуществлена до конца, тем более, когда речь идет о монашеском пути, о призвании служению Богу.

23 декабря 2018 года исполнилось 45 лет регенту и насельнику Валаамского монастыря иеромонаху Давиду. Отец Давид в монастыре подвизается уже 20 лет, из которых около 12 он нес непростое послушание благочинного обители.

Сейчас иеромонах Давид – скитоначальник Смоленского скита и регент братского хора Валаамского монастыря, а когда был записан этот материал, отец Давид еще был иеродиаконом.

– Почему вы избрали путь монашества?

– При встрече с людьми мне часто приходится видеть в их глазах удивление, иногда восхищение, в других недоумение и вопрос: как и почему такой же человек, как и они, один из них, сделал такой выбор и находится в монастыре. Мне кажется, что это происходит от неправильного понимания монашества и недостаточно полного понятия о спасении души, христианского мировоззрения о назначении человека. От этого зависит и духовное состояние народа. Святитель Игнатий Брянчанинов пишет, что «источник всякого блага есть истинная мысль и дела, от нее происходящие, и источник всех зол есть мысль ложная».

Сейчас и в миру, и среди монашествующих есть люди, которые в течение многих лет подвизаются в благочестивых трудах богоугождения, во внешне благочестивых занятиях, в аскетических трудах, но их внутреннее духовное состояние во многом не меняется к лучшему, а иногда даже ухудшается. Сейчас, по словам святителя Игнатия, многие говорят о спасении, многие желают спастись, но в чем состоит их спасение, на этот вопрос не многие смогут ответить. Спасение нужно погибшим, и именно в среде нерассеянной монастырской жизни возможно наиболее глубоко рассмотреть болезненное состояние своей души, что составляет основание покаяния и христианской жизни.
Святые отцы раскрывают три состояния человека: естественное, ниже естественного и сверхъестественное. Естественное состояние – это состояние Адама до грехопадения. Наше нынешнее состояние – ниже естественного. В святом Таинстве Крещения мы получаем исцеление от первородного греха праотца, обретаем стремление к естественному своему состоянию, каким оно было до падения Адама, и при помощи благодати Божией стяжеваем небесную чистоту. Ангельская чистота, по словам Иоанна Златоуста, хранится в человеке два-три дня после крещения. А потом движение воли человека по инерции вновь склоняется ко греху и требует подкрепления в благодати. Для этого и существует Таинство Покаяния и Таинство Евхаристии, вновь соединяющие нас со Святой Церковью.

Монашество – это нормальное, естественное состояние христианства. Вспомним историю: в 1914 году на территориях Российской империи, по официальным данным, насчитывалось 1025 православных монастырей. За годы советской власти, в годину безбожных гонений, почти все из них были закрыты. К 1991 году оставалось только 16 действующих монастырей. В настоящее время насчитывается уже около 450 (сейчас около 900 – прим. ред.). Эта цифра говорит о мощном всплеске религиозного чувства, жившего в сердцах людей. Поэтому как только человек получил религиозную свободу, стали вновь возникать монастыри. Как наука не может продвигаться в своих изысканиях, имея основанием только начальную школу, так и жизнь духовная не может развиваться без своих «университетов». Монастыри всегда несли в общество просвещение, богопознание. Туда уходят из мира не из-за человеконенавистничества или конфликта с людьми, как предполагают некоторые. Шаг мироотречения только внешне негативен. Наоборот, это шаг любви по отношению к людям, но через Бога. Ведь чем может помочь утопающий утопающему? Первые шаги в спасении души – это обращение к собственному падшему состоянию, и потому мы приходим в монастырь, являющийся духовной лечебницей. Конечно, не много таких, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, кто уходит в монастырь по особому высшему призванию, по любви к Богу. Многоразличны причины, приводящие людей в обитель, и чаще всего осознание этого призыва Божьего происходит лишь впоследствии.

– Каким был ваш путь?

– Эта тема сокровенная. В каждом таком пути сокрыты тайны Божии. Часто сам человек не до конца осознает эти тайны, а если и осознает, то только малейшие стороны происходящего. «Господь хощет всем спастися». Он говорит: «Се стою и толку (в двери сердца) и кто отверзет, к тому вниду, и свечеряю с ним». Благодать Его призывающая действует разными способами. Такое воздействие благодати произошло на меня при соприкосновении со Святым Евангелием. Это возвышеннейшее учение Христово. На первом этапе относишься к нему, как высокому нравственному учению, хотя оно несказанно глубже по своему значению, как говорил старец Софроний: «Священное Писание есть море бездонное». Позже начинаешь относиться к Евангелию, как к благовествованию нашего спасения, таинству искупления, учению о Божественной любви, слову Божиему.

Человек призван большую часть своих попечений приложить об истинном своем призвании – духовном. Слова Спасителя о любви, о том, что нет выше любви, как если человек душу свою положит за други своя, или о чистоте и целомудрии – не могут не отозваться в сердце человека. Голос его совести и сердца говорит ему, что именно так он и должен поступать в реальной жизни, и все у него для этого есть: и силы, и способности. Сказать «не могу» будет не искренно. Старец Паисий Афонский, говорит, что христианин не может говорить «не могу», а только или «не хочу» или «не люблю». В тот момент, когда мне открылось Евангелие, я был прихожанином Крестовоздвиженского собора города Петрозаводска – столицы Карелии. Хорошо запомнилось, что за несколько дней до моего окончательного решения уйти в монастырь праздновалась память преподобного Александра Свирского, это был сентябрь 1993 года. Вечером Владыка Мануил проникновенно читал святому акафист, и после меня глубоко тронула его проповедь. Владыка рассказал как прп. Александр, будучи еще отроком, родом из наших мест (Карелии), возгоревшись пламенным желанием всецело посвятить себя на служение Богу, тайно ночью ушел на Валаам. Но он не знал дороги и долго блуждал по лесам, и за его усердие Господь дал ему попутчика, который тоже шел на Валаам. Он довёл его до самих врат святой обители и исчез! – это был ангел Божий. После преподобный, пожив немало лет в монастыре, по благословению игумена вышел оттуда для уединенного жительства и семь лет жил в пещере. (Эта пещера и до сих пор одна из самых почитаемых святынь Валаама.)

Читая жития святых, я увидел на примерах их жизни, что такие же люди, как и мы, следовали гласу Евангельскому и шли за Христом, и действительно становились собеседниками ангелов, как преподобные Сергий и Герман Валаамские. Мое решение об уходе в монастырь было связано с именем нашего карельского святого Александра Свирского. Его икона есть в Крестовоздвиженском соборе. Много, наверное, можно было бы вспомнить моментов, которые свидетельствовали о том, что это был зов Божий...

– В каком монастыре вы побывали впервые, и как повлияло на вашу жизнь посещение святых обителей?

– Муромский монастырь в Карелии был первым из тех, что я посетил, затем паломничал в Псково-Печерский монастырь, после чего жизнь в миру стала мне тяжела. Сердце искало другого и в делах благочестия встречало препятствия. Множество соблазнов встало на пути, образование было не закончено, я учился в консерватории. И хотя музыка – это сфера несколько возвышенная в отличие от других земных занятий, все же это не духовная область, а только душевная. На каком-то этапе человека, далекого от Бога, она возводит к возвышенным мыслям. К сожалению, культура после долгих лет атеизма почти совсем утеряла свое истинное значение, истинный Культ. В течение нескольких веков светская музыка и живопись из Италии, Германии, проникая на Святую Русь, разлагали церковную культуру. Утратилось значение Культа Творца, Культа истинного Единого Бога, Который Сам является источником всего движения и красоты.

Известный русский богослов Н. Лосский говорил, что современная культура – это ни к кому не обращенная молитва. Красота, обращенная сама к себе, магически действует на человека, который ее созерцает, но до конца не может его удовлетворить. Примером могут служить ученые, поэты, художники, истово отдававшие себя своему делу, но, в конце концов, кончавшие жизнь самоубийством от бесцельности своей деятельности. Те же, кто прислушивался к голосу своего сердца, приходили к вере, к Богу. Господь и меня таинственно вел к Себе через музыку. Первой ступенью в моем увлечении музыкой были рок и джаз, которые вызывают больше плотские движения души, затем пришло увлечение классической музыкой.

– Не вредно ли, на ваш взгляд, самозабвенное увлечение той или иной музыкой?

– Заниматься искусством не грешно, но самозабвенно предаваться чему-либо христианину вообще не следует, нужно помнить, что все, что мы делаем, мы должны делать во славу Божию. Помню, как на мой вопрос «джаз – это грех или нет?» очень хорошо ответил один карельский священник, о. Лев Большаков: «Не знаю, грех это или нет, но если я послушаю джаз, то потом долго не могу молиться» – сказал он о себе. Вспомним евангельскую притчу о талантах. Считается, что зарывать свой талант в землю – значит не раскрывать свой талант. Другое толкование объясняет, что зарыть свой талант в землю – значит посвятить свой талант не Богу, а земле и людям. А любовь к человеку без Бога – это человекоугодие, и основывается она на низменных страстях, таких как тщеславие, гордость, корысть. Занятие искусством, конечно, дает возможность глубоких переживаний, но часто они приводят к единственно эгоистическому самоуслаждению, душевному восторгу. Это все временно, вечно лишь Божественное, духовное переживание, которое человек может обрести в вере, в Боге, Который Сам есть источник вечности. Переступив порог храма, я все это обрел, когда услышал пение и звуки, восходящие к своей истинной цели – к Богу.

Поющий Валаам

То же можно сказать и о просвещении, которое до сих пор несет на себе печать атеизма. Просвещение изначально понималось на Руси как источник Света. Господь сказал: «Аз есмь Свет истины». И, конечно, просвещение есть познание Бога и разумом, и сердцем. До революции первоначальные такие знания дети получали в приходских школах. У нас в Петрозаводске, например, были духовное училище и семинария. Блаженны дети, которые в настоящее время растут в семьях, где их учат богопознанию. Просвещение потеряло свой истинный смысл, исказилось с того момента, когда оно потеряло Истинный Свет, оно стало не просвещением, а блужданием во тьме.

В монастырях я увидел убеленных сединами старцев в ангельских одеждах, их лица, сияющие святостью и чистотой, я увидел, что там царит истинная христианская любовь и взаимопонимание. Это была жизнь не от мира сего, и потому возвращение в мир стало мукой. Дальнейшее обучение в консерватории стало для меня невозможным, хотя старцы советовали мне закончить консерваторию, но я боялся потерять ту искорку Божию, которая зажглась в моем сердце. Мой путь не является примером для всех, я хотел бы даже предостеречь неофитов (новопросвещенных) от принятия скорых решений, так как часто, еще не имеющие дара рассуждения, они полностью отдаются своему внутреннему голосу и следуют ему, ошибаясь. Такая ревность теряет свой смысл, если она утрачивает основание. А основание всех наших христианских добродетелей есть послушание. Господь, имеющий всякую власть и на земли, и на небеси, говорит: «Аз не приидох сотворити воли моея, но воли пославшего мя Отца». Он показал нам пример послушания Своей жизнью «даже до смерти, смерти же крестной». Для всякого церковного человека послушание должно быть основанием. Все необходимо делать с благословения. Возможно, мое воцерковление происходило очень быстро, но я не берусь сейчас судить об этом, чтобы не осудить Духа Святаго, Который таинственным образом призвал меня. Я молился перед иконой Царицы Небесной Скоропослушницы о том, что бы она, иже веси судьбами, управила мой путь. И была мне явлена воля Божия, без всяких усилий с моей стороны: мне позвонил игумен монастыря и пригласил приехать. Я принял приглашение как благословение свыше. Меня сразу мирно отпустили из консерватории, с пониманием отнеслись ко мне и в театре, где я работал в оркестре. Все это произошло буквально в один день.

– Откуда начался ваш монашеский путь?

– Первые три года я находился в пустынном монастыре под Петербургом. Это тоже было промыслительно. Видимо, необходимо было, чтобы улеглись грубые страсти, накопленные за двадцатилетний опыт жизни в миру. Это было своего рода строгое врачевание, лишение страстей всякой возможной пищи. Причем, исполняя евангельское обетование о воздаянии сторицей, то есть в сто раз больше, за все оставленное в миру, я получил сполна. Первые полгода я жил на Петербургском подворье монастыря. У меня была прекрасная келия, меня сразу поставили на клиросное послушание. Вся жизнь моя прежде заключалась в музыке, и тут я не лишился ее. Прежняя моя жизнь не была перечеркнута, но Господь одухотворил ее, воцерковил и преумножил. Раньше я посвящал свою жизнь какой-то одной области музыки, был инструменталистом, а в монастыре я сам весь стал инструментом, божественным органом, который должен был возносить гимны самому Творцу, нашему Спасителю. У меня в миру был замечательный в своём роде преподаватель в области искусства и здесь в монастыре у меня появился учитель, с которым мы вместе пели на клиросе. Это был старец с длинной седой бородой, он обучался у старых монахов, учась в семинарии и Духовной академии Киево-Печерской Лавры, которая не сразу была закрыта после революции. Оставив дома родного брата, я получил взамен множество братьев – монахов; оставив отца по плоти - получил духовного отца; матушки на подворье относились ко мне с материнской любовью и помогали чем могли и тем самым восполняли материнскую любовь. Таким образом, Господь изначально являет свою милость и воздает во сто крат за все оставленное.

К тому времени я много читал и слышал о Валааме, мне нравилось пение Валаамской братии и меня тянуло туда. Для монаха грешно что-либо просить у Бога, так как Господь и так проявляет о монашествующих особое попечение. Они могут просить у Господа лишь о духовном: видении своих грехов, о даровании смирения и послушания. К тому же, смена места жительства и духовного отца, как правило, являются для монаха искушением. Поэтому я очень осторожно отнесся к своему помыслу о Валааме, исповедовал его и считал греховным. Но Господь исполняет прошение, если оно во благо, очищая и испытывая терпение и искренность человека до нужного времени. Мне очень нравилась Валаамская икона Божией Матери, и я просил помощи у Пресвятой Богородицы в моем чаянии. На Валаам я попал чудным образом, о котором и не предполагал.

Кончилась моя отсрочка от армии, и я приехал в Петрозаводск, чтобы идти на службу. Поскольку я долго не объявлялся, то моему самостоятельному приходу были удивлены, так как шла война в Чечне, и мало кто желал служить в армии. У меня было благословение духовника, поэтому я был исполнен решимости служить, где угодно. Старец вдохновил меня на службу, сказав, что дело это богоугодное, освященное подвигом множества святых воинов. Я был тогда уже в иноческом постриге и воинское начальство неожиданно предложило мне службу в специальной роте для верующих на Валааме. Это была первая подобная экспериментальная рота в стране. Таким образом, я оказался на Валааме.

Армия – это хорошая школа жизни, она отрезвляет человека, меняет и углубляет его мировоззрение, как и всякая скорбь. Господь иначе помогает человеку, чем люди друг другу. Человек может помочь другому, лишив его этой скорби, в лучшем случае, избавив его, допустим от угнетенного состояния словом добрым. А Господь, будучи Всемогущим, не лишает человека скорби, но таинственная Его помощь заключается в том, что человек возвышается над ней, и она перестает быть скорбью для него. Любая скорбь промыслительна и нужна для прозрения человека, чтобы он смирился, увидел свои грехи, прилепился к Богу. Примером служат мученики, пострадавшие за Христа. Они даже при пытках не чувствовали боли, перенести которую было бы немыслимо без помощи Божией. Поэтому годы, проведенные в армии для меня, - светлые годы, хотя скорбь присутствовала. Это была обычная армия, и на церковную службу мы могли ходить только тогда, когда это позволял воинский устав, и случалось это очень редко. Я понимаю всех тех, кому предстоит стать солдатами, их страх перед неопределенным и неизвестным. Мне было легче, у меня все-таки уже был за спиной опыт монастырской жизни. В монастыре подвизается множество монахов и священников, прошедших это поприще так же как и другие.

– Многие не понимают, почему Церковь благословляет воинов…

– Скажу о самом понятии службы. Испокон веков этот долг служения считался у нас святым. Решимость, с которой воины шли защищать свое Отечество была такова, что и сама жизнь ставилась ниже этого долга. И те, кто полагали свои жизни во время брани за Отечество, прославлялись в лике мучеников. Они угождали сразу двум царям - и земному, и Небесному. Они воевали за Царя, Отечество и Веру. И исполняли тем самым заповедь Царя Небесного, который говорил, что нет более той любви к ближнему, как если кто душу за него положит. Эту заповедь надо хранить в своем сердце в первую очередь. Тогда поприще службы в армии не будет таким трудным, потому что тогда Святый Дух будет укрепляюще действовать в сердце Своей Божественной благодатью. Ты не один, когда рядом Господь. В армии я особенно близко чувствовал рядом Бога. Говорят: «Кто в море не бывал, тот по-настоящему не молился». И молитва моя в армии была особенной. Так премудро устроено наше спасение, что через скорбь Господь устраивает наше спасение. Святитель Игнатий Брянчанинов говорил: «Кого Господь хочет к себе приблизить, тому Он посылает скорбь». Ибо если человек принимает ее по-христиански с самоукорением, благодушием, с верою во всеблагой промысел, ведущий ко спасению, то она возводит человека на более высокую ступень в духовной жизни и всецело приближает его к Богу. А Господь желает всецелого служения Себе, ибо в этом и заключается блаженство человека. Сам по себе Господь не нуждается в чем-либо и в прославлении в том числе, но вспомните, в возгласе священника говорится, что Ему, то есть Богу, подобает всякая слава, честь и поклонение...

Поприще служения Отечеству освящено подвигом святых воинов, начиная с Пересвета и Осляби, которые были монахами в монастыре преподобного Сергия Радонежского, печальника Земли Русской. Поединок Пересвета с непобедимым Челубеем, который имел огромный рост, недюжинную силу и воинский опыт, и его победа над ним имели духовное значение. Столкнувшись, монах и его противник пробили друг друга копьями, но Божественная сила удержала прободенного Пересвета в седле, а Челубей пал с коня, явив тем самым свое поражение. Мне известно множество случаев самоотверженности в исполнении долга перед Отечеством, рассказанных воинами-монахами, служащими в Великую Отечественную и в Чеченскую войну. У воинов есть возвышеннейшая евангельская цель – любви к ближнему, Церковь благословляет защиту священных рубежей своего Отечества и Православия. Большинство настоящих воинов служат не за деньги, они движимы высшими целями и исполняют свой долг, как могут. Ведь посмотрите, жизнь их проходит, как правило, в гарнизонах, в лесах и дебрях. Они лишены всех тех «утешений», что имеют городские жители, но продолжают служить.


– Как вы остались на Валааме? Некоторые считают, что монахи ничего не делают, ведут праздную жизнь, а молитва – это не занятие...

– Я побывал у нашего общероссийского старца архимандрита Кирилла, просил его совета о месте моего пребывания. Он благословил меня подвизаться в Валаамском монастыре.
Для тех, кто считает, что монахи ничего не делают, хочется вернуться к объяснению смысла монашества. О нем сказано, что это семя святое, на котором зиждется Церковь. Как только оскудевает монашество, сразу оскудевает и мир церковный, так как монашество является вдохновителем и сердцем Церкви. Мы знаем такие строки Священного Писания «оскуде преподобный», за которыми идут страшные слова: «и умалишися истина от сынов человеческих», а от умаления истины происходит всякое беззаконие. «За преумножение беззакония иссякнет любы многих», – сказано в Апокалипсисе о признаках конца мира. Сколько на Руси было монастырей! И часто семья, в которой бывало до десяти детей, обязательно хотя бы одного ребеночка посвящала Богу, посылала в монастырь, чтобы был в семье молитвенник за свой род. Это был показатель высокой духовности народа. Всем тогда было известно, что хороший монах вымаливает своих сродников до седьмого колена.

Монахи оставляют жизнь в миру не для того, чтобы найти в монастыре какое-то удобство. Они приходят, чтобы служить Богу, чтобы потрудиться так, как мало кто может. Но труд их, конечно, совсем иной, нежели труд в миру. Господь избрал их от мира, они избранники Божии, откликнувшиеся на Его зов и сумевшие вместить плод Божией благодати. Нельзя сказать, что монашество – это единственный путь спасения и что это особый род христианства. Но это иной, другой путь. Много дано монахам, с них много и спросится. Они избавлены от многих забот и попечений, которыми связаны люди мирские. Апостол говорит, что замужняя жена заботится, чтобы угодить мужу, а девица – Господу. И то, и другое благословлено Богом, но, как говорит апостол, не хочу, чтоб вы имели скорбь. В церковном теле нужны монастыри – рассадники благочестия, ибо монахи являются молитвенниками за весь мир, участвуя в общем храмовом богослужении и в своей келейной молитве, они просят: «Господи, помилуй нас и мир Твой».

Внешне монашество для человека неверующего действительно непонятно. Нецерковный человек может отработать восемь часов в день, часа два похлопотать по дому, сходить в магазин, съездить на дачу, поработать на огороде, а потом упасть без молитвы и без сил. Ему кажется, что день он провел не зря. Святитель Игнатий говорит, что мы делаем много дел, но делаем мало дел для спасения. В монастыре совершаются как раз дела спасения. В первую очередь – это молитвенный труд, и весь уклад монашеской жизни направлен к этому. Центром монастырской жизни является храм, Престол Божий, Алтарь, Бескровная Жертва за всех и вся, литургическая жизнь. И все послушания происходят вокруг этого центра. Внешняя жизнь монастыря также всегда наполнена, в монастырях никогда не бездельничали. Например, в начале ХХ века на Валааме было около 1000 человек братии. Это было как бы отдельное государство в государстве. Главный Валаамский собор, реставрация которого наконец-то закончилась, был построен полностью руками монахов. Они сами делали кирпичи на собственном кирпичном заводе, была на острове кожевенная мастерская, гончарная, кузница, художественная мастерская, где писали иконы. Все необходимые ремесла, сельское хозяйство, рыбная ловля – все было развито. Монахи и миру служили: при монастыре существовала школа для детей-сирот, духовное училище. Трудясь, как и все в миру, монахи при этом не оставляли своего молитвенного правила. На Валааме существовала такая церковная практика: молитвенное правило монахи вычитывали сообща, так как келейно делать это было трудно из-за сильнейшей усталости и изнеможения после трудового дня.

– Для монаха главное – это послушание. В чем оно заключается?

– Святые отцы называют послушание таинством, так как таинственным образом оно служит к изменению внутреннего человека. Послушание заключается в отречении собственной воли, своего разума. Сейчас мы говорим о послушании как добродетели, есть еще другое понятие послушания в монастыре, как образ некой деятельности или занятия. Милостью Божией я удостоился ангельского чина – мантийного пострига, рукоположен во диакона и несу послушание на клиросе.

В греческом языке оба вида послушания обозначены двумя разными словами. Ипакои – это сердечное состояние, когда человек, ища волю Божию, отказывается от своей собственной воли ради исполнения воли Отца Небесного. Он ищет ее в Святом Евангелии, пытаясь изучить его теоретически и практически, и претворять и воплощать евангельские заповеди в жизнь. Внешнее послушание по-гречески называется диакония. Вся наша православная аскетика – деятельная, это не отрешенное богословие, благодать стяжевается через непосредственное делание. Как правило, в монастыре человек проходит через разные послушания, чтобы исполняя внешнее послушание, не забывал о внутреннем. Любое послушание, какое бы ни приходилось выполнять, надо делать во славу Божию, с любовью к Богу. От такого послушания человек испытывает духовную радость и утешение. Мирской христианин лишен этого блаженнейшего состояния беспопечительности и удобства послушания. Беспопечительность не в духовном смысле, ибо в духовном плане, наоборот, у монаха обостряется, например, память смертная. Поэтому многие и ставят у себя в келии крест или крышку от гроба или другие погребальные атрибуты, которые отрезвляют и настраивают на покаяние, через которое стяжевается дух мирен, что и является целью аскетики. Когда человек грешит каждодневно, заглушая голос совести: то брата осудит, то тщеславную или плотскую мысль допустит – мир, радость, покой сразу теряются. Человек удаляется от Бога, и уходит от него благодать, а быть без Бога – это и есть адское состояние души. Святой Серафим Саровский говорил: «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся». Этот путь смирения в значительной степени отличается от пути западных христиан, которые стремятся творить прежде всего некие явные дела любви и благотворительности. В первую очередь я имею в виду монашество. Как говорил преподобный Исидор Пелусиот: «Для монаха, который освободит тысячи пленных, выкупит сотни рабов, высвободит десятки захваченных городов, но оставит в плену страстей и рабстве греха свою душу, ни во что вменятся все эти добродетели». Для него самое главное – стяжать дух мирен. Сказано: «В мире место Его». Там, где мир – там Дух Святый пребывает, отсюда и слово «с-мир-ение».

Для человека, живущего в миру, неудобен такой образ спасения, как в монастыре. Главная его цель – это созидание своей малой церкви – семьи, служение близким и тем, кто его окружает, исполнение послушания во благо Церкви.

– Север не зря называют суровым. Ощущают ли монахи Валаама на себе эту суровость?

– Климат на Валааме действительно суровый. Ветра, влажность, холод, долгая зима – все это, безусловно, сказывается. Я изначально не обладаю блестящими дарованиями, поэтому приходится беречь голос для того, чтобы служить Богу и людям. Пение – это часть церковной культуры, которую трудно разделять на части, а можно назвать одним словом – Евхаристия. Благодаря содействию нашего игумена, внешне и духовно созидающего обитель, на Валааме возрождаются и поддерживаются, в первую очередь, церковные традиции, основанные и утвержденные. В монастыре стараются строго соблюдать все церковные и монашеские правила и Уставы. Иногда Валаам даже упрекают в некоторой строгости исполнения канонов, оправдывая отступления от них современным немощным состоянием верующих и призывая к упрощению богослужения.
Сейчас огромное количество паломников приезжает в монастыри, которые несут на себе пастырскую миссию духовного окормления народа. Люди приезжают, чтобы исповедать свои грехи. Часто это грехи смертные, то есть те, за которые по церковному правилу их следовало бы отлучить от причастия лет на 10 или 15. Духовные условия таковы, что нельзя в нынешнее время подходить к Уставу без рассуждения. Валаам находится в особых условиях по сравнению с другими крупными монастырями. Он расположен на острове и удален от мирской суеты, тем самым в обители есть удобство и возможность придерживаться церковных канонов. Мы имеем зиму, когда сезон паломников умаляется, и мы начинаем жить настоящей монашеской жизнью.

– Все, кто бывал на Валааме, не могут забыть удивительного пения…

– Этот канонический распев называется знаменный. Божественные гимны в давние времена на Руси записывались «знаменами», нотными крюками. Знамена – от слова знаменовать, то есть символизировать. Они показывали не что петь, а как петь. Каждый знак в отличие от нот показывает то духовное состояние, с которым нужно исполнять песнопение. Например, при всяком начале песнопения следует знак Параклита, то есть знак призывания Духа Святаго и благословение на сие пение. Самое видение этого знака вызывает у инока благоговение. Знаки указывают и на характер песнопения. (Например, «возгласите сановито»). Надо сказать, что человеку с музыкальным образованием несложно овладеть знанием знаменного распева. Правда, по крюкам мы пока поем не все. Для пения используем рукописи, сохранившиеся в архивах. Сердце не обманешь, и тот, кто побывал на Валааме, действительно мог почувствовать удобство знаменного пения для молитвы. Пение должно не только не мешать, но помогать возводить человека к Богу. Самая главная задача тех, кто несет послушание на клиросе, – проникновенно донести до молящихся слово Божие. Тогда молитва возносится «едиными усты и единым сердцем». Начиная с эпохи Петра, произошло расцерковление нашей церковной культуры. Это коснулось и иконографии, и пения, и архитектуры, и богослужения, и языка, и внешнего благочестия, и духовной жизни. А все священнодействия, иконография и храмоздание, каноны и уставы – все это было настолько премудро устроено святыми отцами, что нарушать все это – преступление. От нас не требуется какого-то подвига, чтобы усовершенствовать или дополнить созданное ими. Наша задача – только воспроизвести и сохранить имеющееся.

Одно из внешних проявлений духовного состояния народа – это распев, с которым он обращается к Богу. Партесное пение, принятое сейчас почти повсеместно, разрушает молитвенное состояние. На каком-то этапе такое пение может воздействовать на душу человека, но в целом, оно действует на душу расслабляюще, и больше походит на концерт, напоминающий западное католическое звучание, в которое они привнесли даже инструмент – орган. В Греции строго держатся соблюдения канонического пения. Когда мы восстанем из духовных руин, начнется более сознательная молитва, тогда, наверное, начнет возрождаться и пение, ведь 10 или 15 лет – это не срок для Церкви.

– Мне известно, что вам удалось побывать в Греции. Какие впечатления?

– Милостью Божией в прошлом году я сподобился посетить Святую гору Афон – духовный сад Божией Матери. Это целая страна монашеская, в которой более двадцати монастырей. Многие из старцев живут в пещерах, как жили древние монахи, о которых пишут в патериках. Изначально все христиане назывались святыми, об этом можно прочесть у апостолов. Господь желает всецелого исцеления человека, совершенства, к чему стремятся подвизающиеся на святом острове. Посещение Афона стало для меня утверждающим на духовном пути событием. Много чему можно поучиться у афонских монахов, хотя и в миру греческий народ удивляет своей воцерковленностью. В Салониках храмы на каждом углу, и всякий человек, идущий мимо храма, обязательно перекрестится и поклонится перед ним. На улицах полно священников и монахов в рясах. Нам, монахам, везде целовали руки, так как одно только прикосновение к монаху считается за благословениие, и даже обижались, если кто-то пытался избежать этого, не давая руку. Когда узнавали, что мы из России, с уважением возглашали: «О, Россия! Браво!». Часто приходилось видеть молодых парней и девушек, спешащих в храм. Иногда они подъезжают к церкви на мотоцикле, заходят в часовню, без всякого стеснения ставят свечи. В субботу у них работают только до обеда, так как вечером все идут на службу.

Конечно, пожить на Афоне хотя бы в течение двух лет было бы весьма духовно полезно. Наша церковная история богата примерами, когда наши монахи проходили духовную школу на Афоне. Там чувствуется особый высокий дух подвижничества, христианской любви. В свое время Арсений Коневский, основавший монастырь на Коневском острове на Ладоге, подвизался на Афоне в течение двух или трех лет. Многие из тех, кто уезжал туда для духовного совершенства, потом возвращались, так как душа их звала назад. Монашество ведь не оторвано от всей остальной Церкви, им движет чувство долга перед своим народом. Это не национализм, а некое святое чувство и любовь к своим своим традициям и народу.
Во время моего паломничества я попал на два престольных праздника, и мне привелось служить и петь в греческом монастыре – Дохиар и сербском – Хиландар.

– На каком языке вы произносили возгласы?

– Я произносил ектении и возгласы по-русски. Мои духовные переживания при этом можно сравнить только с пасхальной радостью. Было такое чувство духовного восторга, какое, наверное, испытали послы князя Владимира, посланные узнать, что за вера и Бог у этих эллинов. Вернувшись, они сказали о богослужении христиан: «Мы не знаем, были ли мы на земле или на небесах». Настолько возвышенным показалось послам богослужение, что у них не было сомнения, что вера христианская – истинна.
Следует признать, что наше нынешнее богослужение уступает несколько афонскому. Конечно, это объяснимо. Трудно даже представить, что, например, лавра Афанасия Великого тысячу лет не закрывалась! Какая колоссальная разница: храму три-пять лет или тысяча. В каждом монастыре на Афоне столько удивительнейших святынь, что если о них рассказывать, не хватит никакого времени. Наше убранство храмов в настоящее время выглядит просто как картонные декорации по сравнению с древними византийскими храмами. В монастырях столько мощей вселенских святых, что к ним относятся более свободно, чем это принято у нас в России. Русские монахи более истово и благоговейно относятся к мощам угодников Божиих. Рука Василия Великого, нога святой Анны, Иоанн Предтеча, Мария Магдалина, ухо Иоанна Златоуста … Русский не знает, падать ли ему ниц или стоять перед этими величайшими святынями и иконами, потрясающими своей древностью, историей и чудесами.

Монахи Афона занимаются особым внутренним деланием, то есть молитвой Иисусовой. Они последователи исихастов, среди которых два наших современника, благодаря которым произошло духовное возрождение Афона. Один из них, греческий старец Иосиф, почитается пока как местночтимый святой, и второй старец, к нашему утешению, русский, причисленный к лику святых – преподобный Силуан, очень почитаемый на Афоне. Он в течение 40 лет жил в большом русском монастыре, где число братии доходило до двух тысяч человек. У него было довольно суетное послушание эконома. По своей высочайшей любви к Богу, чистоте сердца и смирению, которое он проявлял постоянно, Господь сподобил его высочайшего дарования – молитве за весь мир и за всю тварь. Преподобный Силуан был простым деревенским мужиком, но из его дневников после смерти миру было явлено возвышенное богословие. Он простыми словами очень точно изложил и раскрыл высоту понятий христианской жизни. Святой старец втайне творил молитву, и никто даже не догадывался, что рядом с ними человек высочайшей святости.

– А какова традиция погребения монахов на Афоне?

– На Афоне особая традиция погребения. Я бывал в так называемых костницах, там хранятся черепа усопших. Усопшего монаха заворачивают в мантию (монашеская одежда) и опускают в землю без гроба. Но сначала тело усопшего кладут в некое подобие гроба с ручками, но без крышки, называемое «такси», и предают земле. Через три года тело откапывают, моют косточки, а череп помещают в костницу, где на каждом написано имя почившего. На Афоне несколько другое знамение святости почившего, чем в России, имеющей множество нетленных мощей, таких, например, как прп. Александр Свирский. Тела его вот уже 600 лет не касается тление. По цвету кости они определяют возможную святость и милость, какую стяжал усопший у Бога.

– Что вас впечатлило более всего?

– Самое главное впечатление и утешение я получил от беседы со старцами. В основном нас интересовали монашеские вопросы о молитве, правиле, уставе. Они показали нам свою необыкновенную образованность, высокий молитвенный дух. У исихастов очень строгий устав, в который входит четырехчасовая ночная молитва. Потом полунощница, где в два, где в три часа ночи – в разных монастырях по-разному. После Литургии – трапеза. Первое блюдо у них бывает только раз в неделю. После обеда – послушание, работа, после чего монахи могут отдохнуть немного до вечернего богослужения. Они довольно часто причащаются, так как ведут внимательную жизнь. Наибольший интерес у нас, конечно, вызвал Устав, так как мы тоже пытаемся возрождать старый устав монастыря.

– А как же здоровый образ жизни и питание?

– Что в первую очередь вредно для нашего здоровья? Спросите у врачей, в чем корень всех болезней? – В многоядении, в разленении. Многоспание тоже не полезно. В деревнях, где люди живут более естественным образом, люди более крепкие и выносливые. Вспомните, многие святые, жившие по уставу, дожили до глубокой старости, многие жили по 120 лет. В монастыре на Валааме никогда не употребляли вино. В прошлом веке на Валаам даже посылали некоторых священников со слабостью к винопитию на исправление.
Соблюдение строгого устава в наших больших российских монастырях в настоящее время становится невозможным из-за большого притока паломников. Монастырям приходится несколько отступать от устава, творя богоугодное дело любви в отношении народа, стремящегося в обитель. Конечно, монахи скорбят, что где-то существует более возвышенная духовная жизнь. Но очевидно, это наш крест, угодный Господу.

– Самое удобное место для спасения – монастырь, а что делать мирскому человеку для спасения?

– Спасение не в нашей силе, оно дается по благодати Божией. В нашей силе устремиться и стать на этот путь крестоношения. Господь насильно никого не заставляет. Он говорит: «Аще кто хочет (спастись), пусть идет за Мной». Преподобный Авва Дорофей говорит: «Представь себе две лестницы: одна возводит вверх на небо, другая низводит во ад, а ты стоишь на земле, посреди обеих лестниц. Не думай же и не говори: «Как могу я возлететь от земли на небо?» Это невозможно, да и Бог не требует сего от тебя; но оберегись по крайней мере, чтобы не сходить вниз: не огорчай ближнего, не злословь, не унижай, не укоряй, не осуждай; так, мало-помалу, начнёшь и добро делать брату твоему и по одной ступеньке восходить на небо. Даже благочестивые цари наши считали за долг хотя бы раз в году паломничать в какую-нибудь святую обитель. Крестьяне приезжали в обитель поговеть и причаститься. Ныне современный паломник часто приезжает в монастырь на два-три дня, сразу причащается и уезжает. А если человек имеет тяжелые грехи, то может не утвердиться в благодати и растерять ее, как дырявое ведро. Хорошо приехать в монастырь на какое-то время, поговеть, потрудиться, пообщаться с духовником, рассказать ему все наболевшие вопросы, исповедаться и потом уж причаститься – это будет венцом говения. Необходимо возрождать основание православной жизни – покаяние, которое осуществляется через молитву. Теперь враг, т. е. диавол, когда не может явно бороться с Церковью, как действует? он говорит: «Строите храмы? Стройте. На службы ходите? Ходите. Поститесь? Поститесь. Благотворите? Благотворите, но только не молитесь!» Нам же подобает «и то творить, и это не забывать».

Молитва церковная и личная – как два крыла. Спасаться – это значит держаться тех традиций и преданий, которыми жили и спасались наши отцы. Хочется закончить словами старца Софрония, ученика преподобного Силуана Афонского: «Пусть каждый на том месте, где поставил его Бог, трудится ради стяжания Святаго Духа, а Бог доделает остальное».

Записала Ирина Яковлева