Слово в Прощеное Воскресенье

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

“Прости меня”… Какие простые, легкие слова, которые не отнимают даже полного вздоха, чтобы их произнести. Сколько прошло поколений человеческого рода, сколько слёз, греха и страдания должно было совершиться, чтобы в один день могли откликнуться на призыв святого пророка Предтечи Иоанна Крестителя: “Покайтесь!”, cловами “прости меня Господи” – и вступить в иорданскую воду. Сколько должно было отвратительного, мерзкого, недостойного произойти в жизни каждого из нас, чтобы мы сказали те же самые слова; чтобы мы могли стоять перед Богом не в достоинстве, а в смирении; чтобы мы могли стоять перед Ним не в возношении, а как люди осознающие, что они никакого права не имеют на то место, которое дал им Бог. Сколько должно было произойти в жизни каждого из нас, чтобы хотя бы мысль об этих словах коснулась нашего разумения. И как часть сколь много ещё должно произойти, через сколь многое нужно ещё переступить для того, чтобы обратить эти слова и к Богу, и к человеку. Как это бывает сложно произнести два этих кратких слова. И произнести их не формально, произнести их так, как некий заведенный церковный чин. Но каждый из нас стоящий здесь знает, что мы ежедневно в обители нашей подходим друг к другу со словами прощения. Но как часто эти слова являются просто одним из элементов привычного ритуала и по большому счёту ничего не значат для нас. Очень редко подходя к иконе Спасителя, Божией Матери, подходя к мощам святых, подходя к предстоящему священнику, ты говоришь эти слова: “Прости меня” действительно осознавая, что если он тебя не простит - и Бог тебя не простит. Это именно то, что мы слышим в Евангельском чтении, в частности, сегодняшнем. Как мало нужно, чтобы наследовать Небесное Царство. Как мало нужно, чтобы Господь отварил те врата, которые были замкнуты для нас нашим грехом. Большая часть из нас здесь пришла в храм, в церковь уже в сознательном возрасте. Наверное большая часть из нас не может похвалиться чистотою жизни ни до прихода в церковь, а зачастую и после прихода в церковь. Мы знаем каждый о себе, что стоя перед другими людьми мы зачастую осознаём, что вещи, которые мы совершили в отношении этих людей делом, поступком или словом никаким образом нельзя изгладить из нашей биографии. Они навсегда туда запечатлены также как в камне были запечатлены Заповеди данные Моисею на Синае. И даже доброе слово человеческое не сможет этот факт нашей биографии изгладить из нашей жизни. Но стоит произнести человеку эти слова, они как будто сливаются с тем Божием словом, которое и Сам Господь произносил не с высоты величия Божественного Царства, не с высоты Божественного Престола, а будучи пригвожден, унижен, предан и распят на кресте. И только соучастие в этом же христовом страдании, только такое сострадание человеку, которое явил на кресте Господь дает и нам право произнести те слова, которые Господь сказал со креста: “Прости им”, “Прощаю вас”. Мы часто не осознаем этого по двум причинам. Иногда нам кажется, что грех наш настолько велик, что сказать эти два простых слова мы не имеем права. И думая так, мы унижаем Божие милосердие. Но бывает очень часто – для того, чтобы взрастить в себе покаянное чувство – мы должны очень усердно поработать над собой, а до тех пор, пока этот покаянный труд не совершен, все то, что происходит в жизни каждого из нас кажется мимолетным, кажется, какая мелочь, что я о чем-то подумал, что-то сделал, может быть, кого-то даже обидел. Я подойду скажу это и все прекратится. А, может быть, я даже не вспомню об этом, и потом когда-нибудь на исповеди в лучшем случае упомяну об этом, как о грехе неведомом… Как часто в эту категорию неведомых грехов попадают просто те грехи, о которых мы не попеклись достаточно, чтобы их запомнить. Как часто в эту категорию попадают те вещи, которые просто-напросто по-настоящему не ранили нас, что в очередной раз я оказался перед Богом предателем, перед Богом и перед человеком, который являет мне образ Божий, человеком который (каждый по-своему) все-таки доверился мне, был рядом со мной в меру своей доброты, в меру своей любви, милосердия меня поддерживал; сделал то малое, чтобы я хотя бы почувствовал себя не одиноким. И вот, к этому человеку, поступив по отношению к нему каким-то нечистым образом, поступив по отношению к нему греховно, страстно, резко, грубо – я не чувствую по-настоящему, что в этот момент, оскорбив этого человека я вонзил и гвоздь, и копие в Христово тело, в величайшее Божие творение.

Я вам расскажу краткую историю, которая, я надеюсь, скажет каждому из нас о том, как подлинно искреннее, чистое сердце переживает глубоко и не может себе простить тех вещей, которое сердце, ожесточенное грехом, сердце грубое просто-напросто не замечает. Когда-то в Пюхтенский монастырь пришла очень молодая девушка, даже девочка. Она была сиротой, ее приютили монастырские сестры. О ней особенно пеклась настоятельница монастыря. Большую часть времени девочка проводила вместе с ней и фактически все ее становление, как взрослеющего человека, сначала к девочки, потом молодой девушки, происходило на ее глазах. Можно было даже не зная исповеди этой девочки, просто глядя на нее знать о том, насколько светлую и чистую, незанятную грехом, страстью – жизнь она проводит. И как прекрасно начало это человеческой жизни, столь радикально отличающей от жизни многих из нас. И когда девочка наконец повзрослела встал вопрос о том, что постричь ее в монашество. И вот эта светлая душа, когда настоятельница монастыря сказала ей о том, что она хочет совершить над ней монашеский постриг, вдруг помрачнела, упала перед матушкой на колени, заплакала, сказала: “Я не могу принять это, я имею слишком много тайных, не открытых грехов…” – и в особенности один, очень страшный грех. И матушка-настоятельница очень удивилась, потому что всё, что она знала об этой девочке – весь ее облик, вся ее жизнь – говорили о том, что ничего не только действием не могла совершить, но и в мыслях своих не могла себя запятнать ничем. Но это девочка все же упорно отказывалась от пострига и очень боялась рассказать о том грехе, который она совершила. Но когда все-таки авторитет матушки возобладал, и матушке-настоятельнице удалось убедить ее рассказать, девочка отвела ее на чердак своей кельи, и на этом чердаке были куклы… Грех этой девочки заключался в том, что она играла в куклы. И она считала, что это делает ее совершенно непригодной к монашескому служению. Если мы сопоставим вот это самоосуждение чистой человеческой души с тем, что происходит в нашей жизни, мы увидим, что не то, что такие вещи, но и значительно более серьезные вещи даже близко нас не ранят настолько. Сегодня тот день, когда мы имеем с вами возможность открыть не только для себя врата покаяния, но Врата Небесного Царства. Сегодня не тот день, когда мы с вами можем последний раз вкусно поесть. Как жаль, что, всё то, что церковное благочестие определило в качестве подготовительных недель к великому посту зачастую у нас ассоциируется только с едой. В то время как постепенный отказ от определенного вида пища призван подготовить наше тело к тому, чтобы вступить в сугубые дни постного подвига, мы смотрим на это зачастую, как на последнюю возможность насытиться и потешить себя чем-то вкусным. И вот нам сегодня Господь дает последний этот день, последние несколько часов для того, чтобы подготовить себя к тому, чтобы подойти сначала к человеку, а затем и к нему самому с этими двумя, легко произносимыми словами: “Прости меня”. Мы можем быть абсолютно уверены, что если эти несколько часов мы проведем в пресыщении, в желании и стремление подчистить наши закрома, чтобы ничего не пропало, ничего не прогнило, чтобы следующие несколько недель я помнил и жил вкусом каких-то любимых мною продуктов, то когда через четыре, пять, шесть часов я войду в этот храм я не смогу произнести эти слова от всего сердца. Потому что я не ими жил. Тот кто испытал в жизни подлинную боль от того, что он увидел себя предателем и Бога, и человека, знает насколько отбивает это осознание греха всякую другую мысль, тем паче мысль о еде. И наоборот, св. пр. Иоанн Кронштадтский говорит: “Сытое брюхо к молитве глухо”. Пройдем мы с вами эти несколько часов, и что мы принесём друг другу? Мы с вами здесь сейчас стоим в том же составе, в котором встанем через несколько часов, мы обратимся друг к другу со словами прощения. Будет ли в этот момент что-то на нашем сердце за что мы захотим, чтобы разрешил человек. Увидим ли мы этого человека, как единственный путь к нашему Спасению: если ты меня не простишь, то и Бог меня не простит…

Церковь называет великопостной время духовной весной. Пройдут несколько недель и растает тот лед, который отделяет нашу обитель от материка. Я желаю каждому из вас, чтобы это великопостное весеннее время растопило также и лед в нашей душе, который отделяет нас от всех тех, кого мы называем братьями и сестрами. С праздником!

Игумен Иосиф (Крюков), Валаамский монастырь, 26 февраля 2012 г. иг. Иосиф (Крюков)